«Girl, I'm so sorry I was blind You were always on my mind» © Elvis Presley — Always On My Mind
Громкие крики девичьего возмущения, доносившиеся из королевских покоев, прекратились тут же, как только статный эльф отворил резную дверь и шагнул в комнату. Ступая мягко, практически бесшумно, своим появлением, тем не менее, он вызвал суету среди прекрасных эльфок, помогавших Цири с нарядом и прической. — Que'ss aen, Ziriael? Que suecc`s, luned aep aen hen ichaer? (*Что случилось, Ласточка? Что происходит, дочь Старшей Крови?) — Аваллак’х спросил тихо, сдержанно, но неимоверно строго. Встал за ней, заложил руки за спину. Цири взглянула на него в отражении огромного, дорогого зеркала, оправленного в массивную раму, увитую искусным золотым узором. Сердце дернулось, на миг сбилось дыхание: какой красивый! Светлый и статный в рубахе из очень тонкого выбеленного льна под приталенным по фигуре платьем, расшитым золотыми нитями, узкие штаны и высокие светлые сапоги из мягкой дорогой кожи с множеством драгоценных застежек. Ремень с не менее драгоценной пряжкой, неизменные золотые наручи и torc’h на шее. В светлых волосах тонкие косы, заплетенные на праздничный манер. В аквамариновых глазах — холодное осуждение. Цири обернулась, воскликнув: — Я никуда не пойду в этом! Аваллак’х едва заметным жестом руки велел присутствующим дамам покинуть их. Эльфки упорхнули быстро, легко и практически бесшумно, затворив за собой плотнее дверь, оставив короля Aen Elle наедине со строптивицей. Из открытого окна лилась волшебная мелодия флейты, разбавленная перебором струн и ритмом бубна. Дворец, наполненный цветами, готовился к торжеству. Город - к празднику. Эльф воспользовался моментом, залюбовался: весенняя зелень тончайшего платья удивительно гармонировала с цветом ее глаз. Разрезы на длинной юбке открывали стройность юных ножек, увитых дорогой шнуровкой, стоило ей сделать хоть шаг. Браслеты, расшитый камнями пояс, — все было идеально. А вот с прической, Цири права, переборщили. — Caemm a me, elaine blath, (*Подойди ко мне, прекрасный цветок.) — попросил он, сглотнув. Цири подошла близко, взглянула на него снизу-вверх. Он, не расцепив рук за спиной, склонился ниже к ее лицу. Задумался. — Обернись. Не этого она ожидала! Даже разозлилась слегка, но послушно выполнила его просьбу. В следующую секунду уверенным и легким прикосновением его пальцы нежно избавили замысловатую прическу от шпилек. И волосы ее рассыпались по плечам, даря ощущение неимоверного облегчения и свободы. Очередное прикосновение вызвало волну предательских мурашек, которые он заметил. Цири не видела его ухмылки, но плечами повела, обманывая его и обманываясь сама: — Ветер прохладный. Я замерзну ночью в таком виде! Несколько ловких движений умелых пальцев заплели ей волосы в простую и слегка небрежную косу. — Ты обязательно накинешь плащ. — Мне страшно, Аваллак’х! — Я всегда буду рядом. За твоей спиной. — Кто мой Майский Король? — Об этом не беспокойся. Сегодня благодарность за спасение народа Aen Elle, цветы и дары будут только тебе. Во дворцовых торжествах обойдемся без Майского Короля, — он подтолкнул ее к зеркалу, дав возможность оценить новую прическу, — Так намного лучше. — Спасибо... — ей понравилось то, что она увидела, — Возможно, ты мог бы?.. — Цири, это было бы глупо, — он скривил губы, — Не ожидай от праздника кметских забав. Ты не среди d’hoine! Разозлился. Но почему? Разве она обидела его чем? Она замолчала и не стала спорить. — Не задерживайся, — он бросил на нее через плечо быстрый взгляд, остановился на мгновение, чтобы положить на комод свою брошь, — Застегнешь ей плащ, — И вышел прочь, затворив за собой резную дверь.***
Праздничные богато сервированные столы накрыли на природе. В дворцовом саду, украшенном гирляндами весенних цветов и огнями изящных фонарей. Магические светлячки множества сияющих сфер запутались в кронах высоких деревьев — таких же статных, как и многочисленные гордые Elle, заполнившие поляну своими стройными фигурами. Некоторые пары тихо разговаривали, склонившись друг к другу, кто-то из них прогуливался рука об руку молча. Дни любви! Это вот так знакомятся предназначенные друг другу для продолжения рода эльфы? Цири поморщила носик. Мужчины пили вино из дорогих кубков, неспешно обсуждая, казалось, важные дела. Женщины плели венки. Цири не увидела ни одного костра. Веселых песен тоже не услышала. Музыканты играли изящные мелодии, сплетая музыку с пением лесных птиц. — Идем, — Аваллак’х крепко сжал пальцами ее ледяную и влажную от волнения ладонь. И она на одеревеневших от ужаса ногах, шагнула вслед за ним на широкий помост к своему месту во главе стола Майской Королевы. Приветственные поклоны гордых Elle перестали пугать довольно скоро. Зираэль кланялась им в ответ, принимая их молчаливую благодарность и признание, букеты из рук эльфок уже совсем уверенно, и дрожь волнения совсем было унялась в ее пальцах, как, вдруг, она увидела знакомое лицо. Той самой дерзкой, золотой эльфки, подошедшей к ней близко. Сдержанный поклон, но в глазах яростный вызов. Сердце Цири заколотилось в горле, она отступила назад, тут же наткнувшись спиной на грудь невозмутимого эльфа. Он стоял за ней надежным тылом, как и обещал. Рядом. Теплое едва уловимое дыхание у самого уха придало смелости. Цири взглянула ей в глаза с не меньшим презрением. Та потупила взор, шагнула ближе и возложила ей на голову венок из весенних цветов, даже не взглянув на Аваллак’ха. — Я хочу скорее уйти! — шепнула Цири, когда церемония коронации была окончена и все заняли свои места за столами. — Совсем скоро мы сможем покинуть их всех, — также тихо ответил ей Креван. — Уведи меня к черемухе у озера. Помнишь ее? Аваллак’х удивленно изогнул бровь от неожиданности ее просьбы, ответил: — Помню… Если ты этого хочешь, после праздничного костра, мы уйдем туда, непременно. Были танцы, вернее хоровод, медленно текучий в изяществе плавных движений эльфок, одетых в длинные струящиеся платья. Ничего подобного Цири никогда не видела. Дома, все бы уже весело плясали вокруг костров. А этот праздник был такой сдержанный, изысканно-несвободный. Ей хотелось поскорее на волю. Упасть в молодую душистую траву и посмотреть на звезды. Откуда такое странное желание? Наверняка из-за тонких чистых голосов мелодично тянущих песню о весне и рождении новой жизни. А потом, наконец, был традиционный костер. Один! Через него никто не прыгал — в него кидали сухую веточку и загадывали желание, вознося хвалу Богине на древнем наречии, изящную вязь звуков которой Цири разобрать не могла, как не старалась. — Выбери правильное дерево, Цири, — сказал Аваллак’х, когда пришла их очередь. Она ненадолго задумалась. Из множества видов деревьев, символизирующих здоровье, успех, богатство, вытянула яблоневую веточку для себя и вторую для него, сделав выбор за двоих. — Любовь? — Аваллак’х ухмыльнулся. — Мы оба заслужили. Я ее тебе желаю! — Цири кинула в костер свою веточку и отошла в сторону. Кинул ли он свою: она посмотреть не решилась.***
— Ты замечательно справилась, — Аваллак’х искренне поблагодарил ее за проявленное терпение и мужество, когда они, наконец, остались наедине. — Какой странный праздник, — вздохнула она, усевшись на небрежно скинутый на землю плащ, — Утомительный. — Просыпаться на утро с больной головой от количества выпитого, на мой взгляд, намного утомительнее, — эльф сел с ней рядом под раскидистую крону пахучей черемухи, усеянной белоснежными соцветиями мелких цветочков, вытянул вперед одну ногу, прижался спиной к теплому шершавому стволу. Замолчали. Оба напряженные в вымученной тишине, нарушаемой трелями птиц. Он не решался заговорить с ней первым, не решался на нее взглянуть. Она отвела глаза и разглядывала траву под своей ладонью, теребя тонкий нежный весенний стебелек. — Аваллак’х, сыграй мне! — наконец, прервала она томительное молчание, чем несказанно его удивила. Безмерно. — Ты, ведь, не любишь мою музыку... — А ты сыграй что-нибудь красивое. Он обдумал ее просьбу, в нерешительности достал флейту, чувствуя, как деревенеют пальцы, а щеки захватывает румянец. Он занервничал. Сильно. Как уже бывало однажды. Очень давно… Сейчас даже сильнее. Вот он шанс сказать ей все, что словами выразить он никогда не решился бы, потому что не смог бы подобрать тех единственно правильных, способных все объяснить. Но поймет ли она музыку его души? Цири вздрогнула на первых легко узнаваемых нотах. Эту песню она слышала в мире будущего, в те счастливые и свободные полгода с ним. И краска залила ее лицо. Она все отлично поняла. Подняла на него глаза: — Ты тоже всегда в моих мыслях, Аваллак’х… — шепнула она, потонув в его взгляде. Нестерпимо захотелось в его объятия. Но он не шевелился, хоть и чувствовал, как сердце его, вопреки разуму, забилось чаще. «Чего же ты ждешь, ведун?!» Она отвела взгляд в сторону с нестерпимой горечью разочарования, подкатившей к горлу болезненным комом. Тут же ощутила его горячие пальцы на своем запястье, — он мягко, но настойчиво потянул, удивившись тому, как быстро она ответила на призыв, когда их губы, наконец, встретились в майском поцелуе…