Бессердечная

Иногда я жалею что у меня не было того вида строгих родителей, которые не отпускают своих дочерей на вечеринки до самого совершеннолетия. По крайней мере, тогда они не приелись бы так сильно. Отказать неудобно, день рождения лучшего друга, как никак, а двадцать один исполняется один раз в жизни. Пить или нет, вот в чем вопрос? Не выпью — буду скучать, а пьяные тела друзей, знакомых и незнакомцев будут казаться мерзкими. Да, в такие моменты во мне просыпается моралистка, но, с другой стороны, а кто меня осудит? Все веселяться, а я нет, нужно же испортить людям малину. С другой стороны, если я выпью, то весело будет уже мне. Хороший вариант, но я себе не доверяю — в прошлый раз мы с Дэном угнали кэб и вели за собой хвост из копов через половину города. Тогда мы едва не получили заслуженные пять лет тюрьмы за угон и еще пару за порчу государственного имущества, а этот придурок на утро и не вспомнил об этом. Да уж, славное было время. В конце-концов, я решила взять пример с Джессики Джонс и напиваться равномерно и на всю ночь. Ну, а что, и с ребятами на одной волне буду, и в историю не вляпаюсь. Собственно, так и должна была пройти вся ночь, когда спустя полтора часа мне не приспичило выйти покурить и я не встретила ее. Забавно, потому что за исключением времени суток, это очень напоминало нашу первую встречу. Эхта молчалива, зная это я не здороваюсь. Опираюсь спиной о стенку, не спеша втягиваю струйку дыма внутрь. Мы здесь надолго, потому что ты зависима от сигарет куда больше чем я, только одной тебе не хватит, а у меня в который раз не хватит силы воли противостоять твоему магнетизму, не смотря на то что мои зубы отбивают чечетку друг о друга на морозе ( да уж, моя недо-куртка то еще дерьмо), а я абсолютно ей не интересна, я просто буду курить рядом и рассматривать украдкой ее профиль. Паршивая дрянь. Два года, два чертовых года она не отпускала меня от себя, не давая даже взглянуть на кого-либо еще. Гребаное совершенство, Эхта наверняка обо всем знала, я понимала это всякий раз, как ловила на себе насмешливый взгляд серых глаз. Пожалуй, глаза это единственное, что можно было назвать живым на ее бледном лице. Она редко улыбалась, еще реже разговаривала с кем-то, не считая коротко брошенных фраз. Ее бы сочли серой мышкой, но буквально все — от позы, до манеры поведения кричало о самодовольности и эгоистичности этой девушки. Серые глаза смеялись над человеческой глупостью, над моей наивностью и этой глупой надеждой, которая все еще трепыхалась где-то под сердцем спустя два года. Мои так не умели. Я выражала эмоции через мимику, слова или крик, но мои карие глаза были самыми обыкновенными. Большими, особенно красивыми с черной подводкой, но все еще обыкновенные глаза. Я вся слишком обыкновенная для кого-то вроде нее. С самого первого дня, когда я впервые увидела ее профиль с зажатой между губами сигаретой, я пропала. Та самая любовь с первого взгляда оказалась далеко не робким и романтичным чувством. Это дерьмо выедало изнутри, оставив снаружи меня скорлупу. Я отшила Дэна, отшила еще пару перспективных кандидатов, все потому что Эхта была единственной, кто дарил мне не бабочек, а настоящий ураган в животе всего одним взглядом. —  Холодновато сегодня — хрипло проговорила Эхта, облокотившись на перила балкона. Это тоже еще один трюк.  — Она играет с тобой - подсказывает подсознание, и я знаю что это так, но сопротивляться не смею. Как и всегда. Эхта — эта пытка безразличием и борьба в попытке урвать кроху внимания. Она могла не замечать меня неделями, даже не смотреть на меня. Так люди смотрят на толпу на людной улице — серая масса и ничего интересного. А потом на нее что-то находило, она первая начинала разговор. В этом не было ни логики, ни последовательности, Эхта могла бросить лишь пару ничего незначащих слов о погоде, а могла и разговорить на пару часов. Эта девушка — яд и токсин в чистом виде, от которого нужно избавиться прежде, чем он полностью уничтожит тебя. Жаль мне уже поздно. Я пробовала игнорировать ее, вести себя точно так же, пробовала провоцировать на конфликт или проявлять неуместное дружелюбие, но по итогу, решение подпустить меня ближе или нет всегда оставалось за Эхтой. — А мне неплохо — наконец отвечаю я. Эхта смотрит на меня, а я делаю вид что не замечаю. Уж лучше так, потому что если я поверну голову, встречусь с ее глазами, она будет бессовестно прожигать меня взглядом, пока я не почувствую себя слишком жалко и не отведу глаза. Не сегодня, я не хочу уходить. — Поехали ко мне — предлагает она, неожиданно оказываясь в опасной близости. Теперь у меня нет выбора, кроме как тонуть в серых омутах. Я очень стараюсь не показывать удивление, Эхта никогда не напоминала кого-то, кто мог бы быть заинтересованным с сексе. Она могла издеваться, сыпать ядом и сарказмом, молчать неделями, но уж точно и не доставлять кому-то удовольствие и тем более не извиваться под чьими-то ласками. Мозг чует подвох, настойчиво пытаясь убедить меня сказать нет, в голове набатом звучит «не верь ей». Я уже давно перестала слушать голос разума. Слишком уникальна эта возможность, возможно, это единственный шанс. Шанс почувствовать себя реальной, настоящей. Сколько часов я провела, стоя вот так напротив нее и мечтая прикоснуться к недоступному, но манящему. Она знает, что я хочу это, знает что ни за что не откажу, но все тем не менее продолжает просто ждать, протянув мне свою ладонь. Я вкладываю свою руку в ее. — Пошли - коротко отвечаю я.

***

Эхта ведет машину развязно и неаккуратно, она не останавливается на желтый и держит руль одной рукой. Это раздражало, а сигарета в другой ее руке натурально бесила, но не так сильно, как моя собственная безвольность. Вот что бесило до зубовного скрежета. Она превратила меня в послушную марионетку, которая и заикнуться не смеет. Я отворачиваюсь, сжимаю челюсть и все равно не смогу ничего возразить. Я ее пленница и ей об этом известно. Она использует меня так как хочет, остановится когда захочет, а я сделаю вид что меня это устраивает. Мы не произносим этого вслух, да и зачем, если обе знаем что это правда. От дома Дэна до ее квартиры — пятнадцать минут езды, достаточно, чтобы я смогла унять нервную дрожь в пальцах, но не слишком долго, чтобы молчание стало напряженным. Эхта целует меня так, будто я уже принадлежу ей. Ни намека на игривость или соблазнение, в серых глазах по прежнему читается скука. Я для нее как второсортный любовный роман — скучная и предсказуемая и этот этой мысли гнев начинает закипать внутри меня. Я хватаю ее за воротник, притягивая ближе. Она усмехается, позволяя мне вести какое-то время. Мне же наоборот не до смеха. Нужно найти какую-то плоскую поверхность, толкнуть туда Эхту, усесться сверху бедрами. Для меня это непривычно, никаких предварительных ласк, игривых смешков. Эхта не демонстрирует показушную страсть, когда ее рука проникает под брюки и входит безо всякой нежности. Похоже, она не из тех кто тратит время на подготовку. Я шиплю и упираюсь ей в плечи, в попытках облегчить проникновение. В голове лишь адреналин и ощущение нереалистичности этих событий, а в трусах почти нет влаги. Эхту это совсем не смущает. Она поглаживает клитор большим пальцем, другой рукой притягивает меня за бедра. Еще один поцелуй, с присущей ей развязностью и наглостью. Ее рука должно быть уже затекла и я тянусь к молнии на джинсах, но она накрывает мою ладонь своей, подхватывает меня под ягодицы и поднимается. В потемках я не заметила, куда уронила ее, оказалось, диван. Слишком жесткий и неудобный, если Эхта не будет против второго захода, поэтому я не сопротивляюсь, позволяя ей отнести меня на кровать. Та, возможно, слишком узкая и на ней валяется куча других вещей, но тяжелое тело Эхты ложиться на меня сверху, и я забываю обо всем. Она раздевает меня не спеша, то поглаживая, то царапая тело кончиками остриженных ногтей. Она целует, кусает и подчиняет меня. Я скулю, царапаю, но молчу. На мольбы ей плевать, за два года я это усвоила. Эхта в одном нижнем чёрном белье выглядит как моя мечта воплоти. Она снисходительно улыбается, одаривая меня намеком на ласку, но лишь для того чтобы снова засунуть сразу три пальца внутрь. Я раздвигаю ноги шире, чтобы Эхта могла расположиться между ними и та, поняв намерения мягко гладит меня по коленке. Ее легкая нежность сбивает, когда она берет меня так грубо, но она не дает мне задуматься об этом, проталкивая колено между моих ног. Секс с Эхтой напоминает соленую воду в пустыне. Она так нужна и одуренный обезвоживанием человек может напиться, но потом все равно станет хуже. Что будет потом — плевать, сейчас мне нужен только вкус ее кожи во рту. Это кажется фантастикой, но я могу слышать ее стоны, чувствовать ее влагу и желание. Когда я располагаюсь у нее между ног, Эхта прикрывает глаза, притягивая меня ближе за волосы. Грубо и пошло, я едва успеваю подставить язык, чтобы двигаться в такт движениям ее бедер. Тогда в голову проскальзывает мысль, что она может думать о ком-то другом. Я слишком пьяна Эхтой и алкоголем чтобы развить эту мысль, поэтому просто продолжаю работать над ее оргазмом. Несмотря на только что полученную разрядку у меня между ног снова жарко. Мне снова хочется ее поцелуев, даже с резким запахом алкоголя и вкусом никотина на губах. Я не могу остановиться, даже когда мы двигаемся в унисон, соприкасаясь центрами, даже когда она плавиться под моими пальцами, ласкающими ее клитор, даже когда мне чудится чужое имя, слетевшее с ее губ. Засыпать рядом с ней кажется самой неправильной и неестественной вещью из всех возможных.

***

Я проснулась засветло, что после хорошей ночки бывает нечасто. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда я увидела Эхту рядом. Казалось, она хмурится даже во сне, но видеть ее такой все равно было необычно, девушка казалась такой... безвредной. С закрытыми глазами она была лишена своего главного оружия и уже не имела такого разрушительного влияния на меня. Я приподнялась на локте, наслаждаясь видом на девушку рядом. Что если Эхта — то что мне нужно. Возможно, эта дикость не прирученного зверька меня и привлекла? По сути, я никогда и не думала о другого рода отношениях, отличающихся от общепринятых. Мысль о том, что Эхта могла бы согласиться на отношения, была настолько глупой, что я отмела ее сразу, едва она пришла ко мне в голову. Я пробежалась пальцами и оголенному плечику, поневоле улыбаясь этой глупой мысли.

***

В следующий раз меня разбудили звуки отборного мата. Эхта никогда на моей памяти не была такой эмоциональной. — Проклятие, черт, дерьмо, — под конец ее солидный, (как для человека, от которого ранее я не слышала ничего подобного), запас нецензурщины исчерпался, и она перешла к чему-то более приличному. Девушка зарылась пальцами в волосы, что откровенно пугало меня. Она ведь сама предложила поехать к ней, неужели жалеет наутро? Я подсела поближе, сделав попытку приобнять ее. Та резко дернулась, сверкнув на меня злым взглядом. — Эхта, в этом нет ничего ужасного, — я совершила большую ошибку, попытавшись быть мягкой. Теперь ее гнев был направлен точно на меня. — Пошла вон отсюда, — хриплым ото сна голоса сказала она. — Что? — я почувствовала себя глупо, спросив это, но мне правда не верилось, что Эхта сказала это. Дело даже не в том приливе разочарования, который разлился у меня в груди после этих слов, просто я не ожидала что наутро Эхта будет вести себя как капризная истеричка. — Вон. Уходи. Сейчас же, — отрезала она, рывком поднимаясь с кровати и быстро натягивая на себя одежду. — Черт тебя подери, ты можешь успокоиться. Там проливной дождь, а у меня даже куртки нет. Дай мне позвонить Дэну, всего пять минут, истеричка ты чертова, — я тоже начала терять терпение. — Нет. Убирайся немедленно, шалава, тебе с первого раза непонятно? — она подошла поближе, отрывая простыню от моей груди. — Одевайся, — процедила она сквозь зубы. Это так отличалось от того загадочного, полумистичного образа, который я нарисовала у себя в голове, что я даже не нашла что ответить. Молча подхватив свои джинсы я натянула их на голое тело. Хлопнула дверь — Эхта вышла из спальни. Я с трудом отыскала лифчик и майку. — А теперь слушай, там правда холодно, просто дай мне позвонить и ты больше не услышишь обо мне, — нетерпеливо потребовала я. Взгляд Эхты стал нечитаемым, когда она направилась ко мне, сквозь зубы цедя ругательства. — Свалила и быстро — выплюнула она мне в лицо и, схватив за локоть потащила к коридору. Я была слишком ошарашена, чтобы сопротивляться. Что говорить, мне едва хватило сил приостановить ее, чтобы элементарно обуться, после чего меня выставили за дверь как нашкодившего котенка. — Долбанутая ненормальная сука. Ты паршивая дрянь, Эхта — крикнула я в стену, напоследок вдарив кулаком по двери. Дождь кончаться не собирался, а дожидаться хоть какого-то облегчения под дверью у сучки, выкинувшей меня на улицу мне не улыбалось. Чего уж скрывать, мне было обидно. Проклятье, я ведь и правда ничего ей не сделала. Да, я влюбленная дура, которая уже третий год подряд таращится на нее каждый раз, как мы встречаемся, да, может я и ненавидела ее в глубине души, но лично Эхте я никак не навредила. Я не преследовала ее, не звонила после того как она попросила не беспокоить ее по телефону (хотя это было унизительно), не подстраивала гадостей после отказа сходить выпить вместе. По сути, я была виновата только в ее собственных тараканах. Жалости к самой себе способствовало все — не прекращающийся дождь удачно скрывал слезы, мысли о жестокости Эхты помогали строить планы мести не беря во внимание совесть, а вчерашние пятнадцать минут езды оказались совсем не пятнадцатью минутами ходьбы, что давало время подумать о ситуации. К моменту, когда я наконец встала под теплый душ у себя дома, злости уже не осталось. Эхта — ядовитый цветок, красотой которого можно любоваться, а вот лезть к нему не стоит не стоит. «Съела, проблевалась, идешь дальше и больше так не делаешь» — как любил повторять Дэн. Срыв Эхты ни о чем не говорил, и ее перманентным состоянием по прежнему являлось безразличие, а моим — безрассудство. Я позволила ей съесть себя, позволила себе думать что она — важнее меня. Этот урок был нужен мне. Она бросила меня на землю, но я отделалась парой ссадин, вместо того чтобы быть сломанной. Я переступлю через это. Эхта останется собой. Я понимаю это, когда снова встречаюсь с ней в курилке. Возможно, она удивлена, увидев меня, а может ей все равно. Эхта не смотрит на меня. Я не смотрю на нее. Я больше не больна ею, но нам все равно придется встречаться часто. Политика университета против курильщиков подразумевает всего несколько мест, где мы можем расслабиться без угрозы нарваться на штраф от вездесущей полиции кампуса, так что бежать некуда нам обеим. Я не спрашиваю у нее ни о чем, лишь в любопытством рассматриваю ее изящный профиль, будто видела ее впервые. Той ночью она была не со мной. Она брала и наслаждалась кем-то другим, но она не хотела меня. Не знаю, что за демоны одолевают тебя, Эхта, но ты — одна из моих.