ВарягЪ

      Сон. Странный такой сон, я прекрасно понимаю, что лежу сейчас в кровати в спешно найденной специально для меня комнате (ну нет в Морской Гавани комнат для парней, ведь парней-воплощений не бывает… вернее раньше не было) и «давлю на массу». И в тоже время — я стою в каком-то странном месте. Попробую описать. Горизонтальная, словно сделанная из стекла плоскость, а над ней, впрочем как и под ней, пустота, заполненная серо-зелёным туманом. Тоже самое и вокруг. Видимость — шагов двадцать, а дальше тот же туман. Я стою лицом к лицу с… тенью? Наверное можно и так назвать моего собеседника — Тень. Чёрный контур, неведомо каким образом обретший объём. Единственное что выделяется — светящиеся синим цветом точки на месте глаз. Больше ничего нет. Однако, Тень говорит.       — Зачем? Зачем ты вмешался?       — Ну, — я пожимаю плечами, — наверное потому что дурак? Да и струхнул малость, чего уж там. И вообще, ты сам кто?       — Я? А ты ещё не понял? Я это ты.       — Угу… «Люк я твой папа… НЕЕЕЕЕЕТ». Так что ли? Я это я, а ты, это определённо не я.       — Схохмил, да? Ну верно, я не тот жирдяй, которому больше всех надо! Определённо!       — Вот и я говорю — завидуй молча! И вообще, чего ты ко мне пристал?       — Чего пристал? — Тень вдруг успокоился, — ладно, давай к делу — Варяг, зачем ты полез их спасать? Зачем помогать людям? Тебе ли не знать, насколько род человеческий подл? Или ты забыл, как тебя предали? Как бросили ржаветь у чужих берегов? Выбросили как ненужный хлам, после всего того что ты для них сделал? Забыл?       — Ну почему же, — ответил я (я? это я говорю?), — помню. Я всё помню…       — Тогда ЗАЧЕМ?       Тень смотрел на меня и от него исходили такие недоумение, растерянность и даже какая-то обида, что мне стало его даже немного жаль.       — Не понимаешь? Правда, не понимаешь? Ну, тогда позволь объяснить тебе, моё дорогое второе «я». Да, я понял, кто ты, не удивляйся. Знаю, ты помнишь всё. И тот бой, и японский флаг над нашей палубой и одиночество в ремонтном доке и нашу вечную стоянку на дне морском ты, конечно, тоже помнишь. Это наши общие воспоминания. Но я напомню тебе и другое.       — Помню людей в чистой форме, что перекрестившись расходились по моим боевым постам. Помню солёный вкус их крови, что лилась ручьями по моей палубе. Помню, как молоденький мичман, глядя на вражеские корабли яростно молился. Помню что он просил у Бога в тот час: нет, не спасения своей жизни, а только лишь удачного попадания моего снаряда. Помню хрипящих от натуги кочегаров, закидывающих уголь в мои топки. И помню их же мозолистые и неумелые руки на механизмах наводки моих орудий. Почему кочегары у пушек? Да потому, что канониры все убиты. Помню отчаянные матюги пожарных расчётов и помню как они боролись с пожарами на моём борту. Запах горелой плоти, когда люди хватали раскалённое железо голыми руками, лишь бы только не дать огню распространиться, а в то же самое время, под палубой, другие люди затыкали пробоины в моих бортах всем что под руку попадётся: досками, тряпками… своими телами.       Тут я почувствовал, как горло перехватил спазм, а в глазах предательски защипало. В ту минуту передо мной словно в старом чёрно-белом кино проходили те образы, про которые кто-то рассказывал моими губами. Я (вернее не я, но кто-то в моём теле, или наоборот, я в его теле? Я окончательно запутался) упрямо мотнул головой и в упор посмотрел на Тень:       — Ты что, правда думаешь, что я могу их предать? Предать их память? Предать то, что они дали мне?       — Дали… мне?       — Да, дали мне. И тебе тоже. Не понимаешь? Тогда подумай, почему вторую жизнь обретают одни боевые корабли? Не понимаешь? Да просто экипаж делится с нами своими стремлениями, целями, страхами… своей душой. И чем сильнее был экипаж, тем ярче душа корабля. Мой… нет, наш экипаж отдал мне слишком много. Как я могу его предать?       Тень молча стоял передо мной, нет скорее перед собой. Все слова были сказаны. Только теперь я начал понимать, что сейчас происходит. Мне позволили присутствовать при разговоре. Именно позволили, для того, чтобы я смог понять, куда меня занесло и кем мне суждено было стать. Одно дело сказать: Я стал воплощением крейсера «Варяг». Вот только это просто слова. Да, верные. Да правильные, но… пустые. А вот сейчас, я отчётливо понял, решается вопрос — как я буду жить дальше. А самое страшное — от меня тут ничего не зависит. Или же зависит?       Я посмотрел на молчаливо стоящую Тень. Уже именно я, а не тот, другой Варяг. Что я могу сказать этому существу, которое помнит лишь боль и горечь предательства? Смогу ли объяснить, что тогда в те страшные годы болела, да нет, скорее была серьёзно ранена вся страна и на одинокий крейсер просто не было ни сил, ни времени, ни денег? Как подобрать правильные слова?       Тень явно почувствовал мои мысли. Некоторое время он молча и терпеливо сверлил меня своими глазами, а потом неожиданно спросил:       — Что, никак?       — Никак. Стыдно, но никак…       — Это хорошо, что стыдно. Ладно. Он прав в конце концов, кто я такой, чтобы судить родителей? Но вот тебя я судить имею право. И буду. Сейчас я уйду, но помни — я смотрю за тобой…       Тень истаяла, а я… вдруг проснулся. С удивлением уставился на собственные руки — дрожат заразы. Ко всему прочему, я вдруг обнаружил что весь в холодном поту. Да уж, поговорили… Зараза, мне так страшно даже перед смертью не было. Блин, бельё хоть выжимай.       На улице тьма кромешная, не мудрено — второй час ночи. Приснится же такое. Угу, приснится. Почему-то в реальности произошедшего я ни капли не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что если опозорюсь, Тень мне устроит ТАКОЕ, что лучше бы самому в землю закопаться, ей-богу. Вот уверен я в этом. На все сто процентов уверен. Ладно, ну его в пень, все эти мысли. Нужно смыть с себя этот противный липкий пот. Хорошо ещё того, лужу не напустил. И не смешно это, между прочим. Совсем не смешно. Так, где тут ванная была?       Только посидев почти час в горячей воде, я начал потихоньку приходить в себя. С трудом собрав в кучу мысли, у меня, наконец, получилось сделать выводы.       Первое — я снова жив. Это безусловно хорошо. Тут и думать нечего. А вот с остальным всё не так радужно.       Второе — я в «кантае». К тому же — стал аватарой геройского, но увы, безнадёжно устаревшего к началу сороковых годов корабля. Одни открыто стоящие орудия чего стоят. Да ещё и намертво вставленные в корпус торпедные аппараты. Блин, да я только эсминец смогу напугать, да и то — не каждый. Тут память, словно издеваясь, показала агонизирующие тела Глубинных, убитых мной днём. Меня слегка замутило. Я знаю, это монстры, только выглядящие как девушки, но… Да, это была случайность, ведь меня вынесло прямо посреди их строя, но факт остаётся фактом — тех Глубинных уничтожили мои пушки и торпеды.       Ну и на сладкое — за мной наблюдают. Ведь Тень так прямо и сказал. Стоит мне струсить, сбежать или ещё как накосячить, и расплата будет такой, что мало мне точно не покажется.        Да, ещё ведь был Голос. Он себя вроде богом называл? Как он там сказал? «Ты назначен быть героем»? Короче, те же тапки, только сбоку. Блин, герой нашёлся. Что, не могли кого более подходящего найти? Десантника какого, или морпеха? Ответа я так и не дождался и тяжко вздыхая поплёлся спать.       Где-то:       Активирована пассивная способность: «Верной дорогой…»       Полный иммунитет к явлению «Зов Глубины».