Метрополитен

Искусство, как и опыт, представляет собой непрерывную последовательность, и, если пытаться изъять отдельные элементы из этой последовательности, они, в силу оторванности, теряют свой смысл. ©Уильям Джеральд Голдинг

Наверное, все знают о том, насколько Нью-Йорк большой и шумный город, выжить в котором способен не каждый. Однако это только в теории все так просто. На практике же Нью-Йорк — это гигантская, стеклобетонная машина, рычащая и гудящая, будто дикий зверь, готовый схватить попавшего под ноги неосторожного человечишку, пережевать, а потом выкинуть в открытый мир беспомощным, жалким и бесполезным. Дерек Хейл знал, на что шел, когда переезжал сюда. Он знал, что, как только самолет приземлился на главную посадочную полосу международного аэропорта имени Джона Кеннеди, механизм уничтожения уже запустился. Дерек знал и ожидал, что теперь рядом нет родных и близких, что каждую минуту ему могут дать под дых и столкнуть в сточную канаву жизнь. Но сейчас это стоило того. Когда вся твоя семья погибает в огне, от единственного дома — и пристанища — остаются лишь жалкие обломки прошлой жизни, начинают появляться мысли. Мысли о смерти. Мысли о самоубийстве. Мысли о прошлом. Мысли о будущем. Мысли о том, что в настоящем терять уже нечего. Когда разговоры с самим собой в отделении психиатрии центральной больницы Бикон-Хилз окончательно стали разрывать голову Дерека, он решил, что, если он сам не остановит всё это, никто не остановит. Никто не сможет помочь ему, кроме него самого. Выписавшись у главного врача — дружелюбной миссис МакКолл, сообщившей мужчине, как она гордится им, — Дерек тут же упаковал свои немногочисленные пожитки за это время, купил на оставшиеся на карте деньги билет до Нью-Йорка — на тот момент, города мечты — и сел в самолет следующим же утром. Огромные пространства, заполненные сияющими небоскребами, перемежающимися с небольшими строениями, толпами людей, каждый день куда-то спешащих в надежде найти своё место, нишу. Только вот может ли найти ее тот, кто уже всё потерял? *** Дерек знал, что он красив. Ему очень часто говорили об этом словами, а потом доказывали телом, но использование своей внешности ради выгоды Хейл даже в перспективе не рассматривал. Однако в Нью-Йорке приходилось сбрасывать с себя все маски стеснения, смущения и стыда. За те полгода, что Дерек прожил в этом городе, он перепробовал много всего. Ради достаточного количества денег — на обеспечение квартиры и самого себя — приходилось работать в рекламе нижнего белья, в компании, предлагающей эскорт-услуги богатым дамам, а в какой-то момент и вовсе раздеваться, танцую на небольшой сцене в престижном клубе. Кого-то такая яркая, на первый взгляд, увлекательная, определенно насыщенная деньгами жизнь могла бы затянуть, завлечь, больше не отпуская. Только вот Дерек устал. От громкой музыки, слепящих огней и гула толпы начинала болеть голова, к горлу подкатывал ком, а после сна все равно легче не становилось. Врачи говорили, что все в порядке, таблетки не помогали. Хотелось найти тихую, хотя бы относительно спокойную работу, где его не будет преследовать множество голосов незнакомых, погрязших в алчности и похоти существ. *** — Что ж, я думаю, вы нам подходите. Советую как можно скорее обратиться в отдел кадров для оформления документов и на склад, чтобы вы могли получить форму. Если вашего размера не окажется, вы может подойти завтра, но вряд ли в нашей организации может такое произойти. Накрашенные красной помадой губы растянулись в улыбке, после чего девушка еще раз перепроверила все бумаги и, сложив их в отдельную папку, отдала Дереку. — Спасибо. — Это вам спасибо. Надеемся на длительное сотрудничество! — Я тоже. Может, по его лицу и не было видно, но Дерек готов был прыгать от счастья. Наконец-то. Наконец достойная работа, за которую можно получить достойную зарплату. Решение устроиться охранником в метрополитен — Нью-Йоркский музей искусств — отчасти было спонтанным. Увидев объявление о поиске человека на эту должность, первым делом Дерек подумал, что это будет последнее место, куда его возьмут. Работа в таком месте не казалось сложной, однако степень ответственности было нереально высока. Сложно представить, насколько хорошим человеком в физическом и моральном плане надо быть, чтобы тебя взяли на такую работу. Однако Дерек все-таки раскопал своё давно составленное — адекватное, как он сам его называл — резюме и отправил его по указанному адресу. Через несколько дней рано утром в небольшой квартирке раздался звонок — мисс Рейес хотела назначить собеседование как можно скорее. «Время — деньги, не так ли?» — сказала девушка под конец разговора. И вот сейчас, сдав все необходимые психологические и не только тесты, переговорив с кучей самых разных людей, Дерек ставит свою подпись в отделе кадров, тем самым подтверждая, что он теперь является частью культурного наследия. Ведь должна же черная полоса когда-то закончиться? *** Дерек не был невеждой. Однако понять, почему за какую-то непонятную мазню люди могли отдать такие огромные деньги, не мог. Придя к девяти часам в музейный отдел современного искусства, куда его направили в администрации, Хейл получил поручение приглядывать за одним из экспонатов. По словам сменщика, эту картину несколько дней назад купили на специальном аукционе за такие невероятные деньги, что, даже продав себя в рабство десять раз, они бы не выплатили такую сумму. Идя к названной картине, Дерек ожидал увидеть что-то невероятное: потрясающий пейзаж, невозможно реалистичный портрет или целую панораму событий. Но никак не это. На огромном, ослепляющее выбеленном холсте было нарисовано… лицо? Глаз? Рука? Каждый элемент словно переливался в другой, при этом не имея четких контуров, не давая кому бы то ни было догадаться, что же хотел передать художник. «Мазня, чистой воды мазня! — сетовал Дерек, прислушиваясь к тишине в зале и пытаясь найти подпись «гениального» автора. Однако таковой не наблюдалось. — Хотя кто знает этих художников — может автор зашифровал своем имя прямо на картине». Ребусы мужчине хотелось разгадывать меньше всего. Мягкий, еле слышимый шорох донесся прямо из соседнего зала. Дерек выключил фонарь, полагаясь на небольшие лампы над картинами, и пошел в направлении шума, настороженно держа руку на кобуре. Однако шорохи и — а не кажется ли? — вздохи не прекращались, будто человек, идущий по музей и не подозревал, что может быть здесь не один. Дерек прижался к одной из стен, прямо около поворота к соседнему отделу, когда понял, что прямо в его направлении целенаправленно кто-то шел. Шаги не были тяжелыми или устрашающими, но ночной гость явно куда-то спешил, иногда выдыхая тихие ругательства. Резко вынырнув из-за угла, Дерек схватил нарушителя прямо за воротник клетчатой рубашки.