Утопая

Тсунаёши прикрывает глаза и проворачивает в пальцах карандаш. Тяжёлый взгляд чёрных глаз сверлит её насквозь, разбирая на молекулы, ниточки, косточки. От взгляда спрятаться не хочется, наоборот, показать себя, чтобы от тебя отстали, но. От неё не отстанут. Он не тот, который бросит дело, на которое согласился. Перед глазами скачут картинки, и Тсуна вздыхает, пытаясь контролировать это. Сто сорок девять способов умереть не то, что ей сейчас надо. Старается оставить голову пустой, но парочку способов берёт на заметку. Они ей не пригодятся, а другим — да. Кольцо на пальце теплеет, забирая лишнее себе. Опасно? Да. Кто знает, вдруг кольцо станет новым редчайшим артефактом с её-то способностями. Будет сто сорок девять способов убийств и пыток транслировать потомкам. ―Я твой новый репетитор. Меня наняли, чтобы я сделал из тебя нового Босса Вонголы. Тсунаёши криво улыбается на фразу, а перед глазами так и пляшут, так и пляшут картинки «счастливого» будущего: она, подвенечное платье и выводок детей.

Мамочка, милая моя, можно я утоплюсь?

Фальшь улыбок и хитросплетённое кружево слов. Она в самом эпицентре всего этого, и чтобы не потерять себя, ей приходиться каждый раз одёргивать себя — «это всё сон, сон, слышишь? Тебя ждут, у тебя есть он. Улыбайся ради него». Тсуне хочется плакать, сжавшись и опустив голову вниз, но мельтешащие картинки, как камень на шее, требуют держать спину ровно, подбородок — высоко. Тсуна впервые счастлива, что у неё такой дар. Реборн говорит много и не всегда по делу. Всё, что говорит он, ей уже давно известно. Он говорит, что сделает из неё нового Босса Вонголы, тренирует её как на убой. Перед глазами мельтешат картинки — варианты будущего, всегда разные, но одно неизменно — она, дети, платье и шикарный чёрный гроб. Сама Судьба кричит: «Разорви этот круг!». У Тсуны недостаточно сил; она улыбается, комкает край школьной юбки и жмурит глаза, вслушиваясь в равномерные гудки в трубке. Голос в трубке хрипит, и денег на мобильном хватает всего на пару минут разговора, но: ―Не трясись, прорвёмся. и: ―Нам не в первой. и: ―Мы сможем. и: ―Верь. и: ―Я люблю тебя, Мелкая. Реборн кривит губы в усмешке и смотрит на неё, как на недоразумение. Ах, ну простите, ведь это она виновата, что четырнадцать лет ни слухом, ни духом о мафии, а тут — вот! — наследницу из неё сделать решили. Про четырнадцать лет она привирает, но какая разница? Не четырнадцать, а одиннадцать — число тоже большое. Тсуна отзеркаливает его усмешку и смотрит холодно. Её глаза — полкило льда, вперемешку со жженым сахаром и блеском острой стали в которых так и мелькает молчаливое превосходство. Реборн впервые видит в Никчёмной ученице то, чего не хотелось ни ему, ни Емитсу, ни Девятому. Взгляд акулы, не голодной, но ради шанса на спокойную жизнь, готовую перекусить всех на пополам. И кажется, что сквозь жженный сахар проступает металл острой стали, а седые пряди у висков [в детстве перепугалась слишком сильно, не обращай внимания] разрастаются. Реборну кажется, что всё хорошо, но на самом деле ему немного страшно. И он прав. Вонгола лишается Наследницы. Это не гремит в новостях, никто не пишет об этом в газетах, уж тем более не крутят по телевидению, но каждая собака в теневом мире знает ― у Вонголы нет наследника. В официальных данных Савада Тсунаёши захлебнулась водой в собственной ванной. В неофициальных слухах поговаривают, что в Варии готовятся к свадьбе одного из офицеров. Реборн искренне надеется, что это просто слухи, но... ―Добрый день. Я официальный представитель Варии ― Луче Супербиа. ―Вы мне не поверите, но я видела всё то, что вы хотели со мной сделать, ― остаётся висеть между ними. и: ―Мне удалось изменить будущее. и: ―Было сложно, но я справилась. и: ―Неудачная попытка, господа. и: ―Второй я вам не дам. с экрана ноутбука ему улыбаются, сверкая белозубой улыбкой; сквозь жжённый сахар проступили сталь и серебро.