Невезучие

      Автомат больно закусывает пальцы Шинвона, когда тот тянется за газировкой. Парень устраивается на подоконнике первого этажа и подтягивает колено к животу. Отсюда ему прекрасно видны входные двери.       Возле турникета Хвитэк возится с пропуском, а консьержка за стеклом отрывается от судоку и по-рыбьи недовольно булькает.       — Пьяный, что ли? — доносится до Шинвона, на что тот усмехается: не пьяный, а неуклюжий.       У Ли Хвитэка вечно всё валится из рук: кеды промокают, толстовки теряются, а конспекты, как-то уж очень иронично, съедает собака — да и сам он какой слишком невезучий.       Раньше его пальто алым пятном часто маячило в коридорах общежития Шинвона, пока, в конце концов, сам Хвитэк не предстал перед ним на пороге блока с большой дорожной сумкой наперевес. С того самого дня в их общей кухне с раннего утра весело звенит посуда и пахнет завтраком.       Такому раскладу не рад, кажется, только сосед по комнате Шинвона: у без того хмурого Ё Чангу брови окончательно сходятся на переносице.       Он злится буквально постоянно: пока делает домашнюю работу, бренчит на гитаре и заклеивает серым пластырем имя на ключице, пока моет посуду, стрижёт и без того короткие ногти и медитирует. Воздух вокруг него всегда будто наэлектризован. Шинвон ненавидит находиться рядом и уходит в кухню строить баррикады из учебников, чтобы Хвитэк в очередной раз сетовал, что младший снова библиотечные словари заляпает.       Когда Ли Хвитэк, в конце концов, справляется с пропуском и красный крестик сменяется зелёной стрелочкой, его сумка, которую тот неловким движением зачем-то переворачивает к верху дном, выплёвывает под ноги книги. Моторизированный проход захлопывается и прищемляет полы его дурацкого плаща. Человек-авария, не иначе.       Шинвон решает примерить на себя амплуа Чипа (раз уж роль Дейла буквально самой судьбой отведена старшему), когда на лестнице появляется Гаечка — Ё Чангу.       Младший опускается на колени и проворными пальцами высвобождает Хвитэка.       Шинвон усмехается тому, как Ё Чангу не смотрит в глаза и не отвечает на благодарность за помощь, и ему кажется, что он поторопился с выбором самого невезучего человека в мире, потому что им с таким же успехом можно считать и младшего. Самое забавное в всей этой ситуации то, что как Ё Чангу ни старается избегать Ли Хвитэка, старший будто нарочно пытается заставить того чувствовать себя максимально неловко. И всё указывает на то, что младший всеми фибрами ненавидит Хвитэка.       Так, по крайней мере, кажется Шинвону.       Ё Чангу щёлкает ручкой и просовывает голову в спальню старшего:       — Ты один?       Хвитэк откладывает в сторону книгу и хлопает по покрывалу рядом с собой, но Чангу предпочитает приземлиться сверху и тесно прижаться щекой к груди.       Они не разговаривают, и младшего глубокого внутри колотит от страха, что дверь в комнату Хвитэка может в любой момент распахнуться, что они будут делать в таком случае? Наверняка, Хвитэк так и останется лежать в непринуждённой позе, будто ничего и не произошло, будто они никогда не скрывались от всех остальных, будто обнимать его, Чангу — это единственное, что имеет значение в масштабах мира.       Младший водит носом по шее и чувствует, как горячие губы касаются его лба. Йенан, сосед Хвитэка, наверное, уже успел что-нибудь заподозрить: Чангу слишком часто в последнюю неделю заходил к нему за словарём по китайскому (какая глупость, ведь его специальность не имеет ничего общего с иностранными языками, но это лучшее, что Ё Чангу смог придумать, чтобы как можно чаще выхватывать глазами с порога старшего в домашней футболке и штанах от пижамы). Интересно, как скоро он расскажет всем остальным, что «Чангу втюрился»?       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает таким тоном, будто младший снова умудрился подцепить ветрянку. Чангу не смотрит в глаза.       — Думал, Йенан никогда не уйдёт на своё дурацкое плаванье.       Хвитэк, кажется, улыбается, и Чангу коротко его целует. Его пальцы касаются подбородка и губ старшего. Кажется, он готов рассматривать лицо Хвитэка всю свою жизнь, лишь бы только широкие ладони гладили его по спине.       Чангу плавится. Он прекрасно помнит, когда всё началось.       В тот день Йенана взяли в команду местных «Выдр»*, а Шинвон проснулся с меткой на ключице — двойной праздник. Они выпивали и веселились своей маленькой компанией. А после поздней ночью в ванной, когда Хвитэк спросил его осторожно: «Можно тебя обнять?» — Чангу готов был расплакаться. И это не казалось какой-то несусветной глупостью, видимо, для старшего понятие «личное пространство» не было пустым звуком. В ту самую минуту Ё Чангу готов был поклясться, что хочет провести остаток своей жизни рядом с неуклюжим и деликатным Ли Хвитэком (и почему-то умудрился забыть о том, что на его плече к тому моменту уже красовалось имя старшего).       Они разговаривают почти шёпотом, изредка прерываясь на поцелуи. Ли Хвитэк рассказывает о приюте для животных, в котором подрабатывает после пар, и Чангу кажется, что у него в глазах сияют звёзды. Старший говорит воодушевлённо и выглядит таким поразительно тёплым, что парень готов задушить его в своих объятиях.       Ё Чангу думает, что ему посчастливилось встретить, пожалуй, самого прекрасного человека во всей Солнечной системе, поэтому он улыбается каждому слову и касается носом щеки. Ё Чангу любит Ли Хвитэка самой нежной и трепетной любовью.       Старший тянется за шерстяным одеялом и просит Чангу всё-таки переместиться на кровать, а после обнимает того со спины и переплетает пальцы. И всё так по-детски невинно, что хочется дать волю чувствам и хлюпать носом в уголок подушки.       — А если Йенан вернётся? — сонно бормочет младший.       — Подумает, что я решился тебе рассказать.       Не дожидаясь вопросительного: «Что рассказать?» — Хвитэк поднимается на локтях и оттягивает край футболки, чтобы было видно на плече чёрным и твёрдым: «Ё Чангу».       Младший в ответ торопливо (не без дрожи в руках) отдирает пластырь, обнажая такой же стройный ряд хангыля в звучном: «Ли Хвитэк».       Никакого сбоя, никакой катастрофы вселенского масштаба — просто два любящих человека нашли друг друга среди миллиардов незнакомцев.       Удивительно, насколько Ё Чангу готов был рассмотреть на плече Хвитэка всё что угодно, кроме собственного имени и насколько он заранее был настроен на то, чтобы оказаться вне чёртовой бинарной системы предназначенных. Ведь когда они впервые встретились на спортивной площадке, он и представить себе не мог, что Ли Хвитэк окажется тем, кому захочется вручить себя, перевязанного яркой лентой. Старший тогда устало лежал на сырой траве и рвано дышал после нескольких кругов по стадиону, а Чангу протянул ему руку с невинным: «Воспаление лёгких только тебя и караулит».       Они крепко стискивают друг друга в объятиях. Старший шепчет что-то совершенно невпопад и утыкается носом в ложбинку шеи. И всё так, как оно должно быть.       Ё Чангу помогает Хвитэку собрать книги с пола, то и дело поправляя круглые очки на носу, пока старший прищемляет коленом к плитке свой бесконечно длинный шарф. Потом они вместе поднимаются, и Хвитэк спрашивает, не против ли младший ему помочь.       Шинвон долго смотрит вслед Хвитэку и Чангу и думает о том, как редко всё-таки судьба оказывается ленива на ироничные совпадения.       И совсем не догадывается о том, что в эту самую минуту Ё Чангу улыбается ярче солнца и покрепче переплетает пальцы со старшим.