Свет

По натуре своей я добрый человек. Мягкий, сердечный, заботливый. Я готов улыбаться, светиться ради вас, даже если внутри моей души царит мрак. Мне не сложно помогать. Я постараюсь сделать это до того, как вы попросите об этом прямо. Это не сложно для меня. Только, почему-то, все это уже не приносит благодарности, любви, даже уважения. Окружающие воспринимают это, как должное. Будто иначе и быть не может. Когда мне самому плохо, они даже бывает брезгливо отворачивают лица от моих слез. Мне легче промолчать, чем видеть ваши поджатые губы и то, как вы нервно дергаетесь на стуле в попытке рвануть с места и скрыться. Мне совсем не сложно дать опереться на свое плечо, когда земля уходит к вас из под ног. Не составит труда дотащить вас до дома пьяных и беспомощных, слушая развязанные языки. Мне лишь одно тяжело - остаться таким, в то время, как вы раз за разом забываете о том, что я был рядом с вами, когда вас уволили или бросила девушка, когда вам было просто скучно и одиноко, когда, в конце концов, умерла ваша собака, и вы плакали, как ребенок, я был рядом. Но потом, вы не подойдете ко мне и не снимите с рук кипу бумаг, не предложите помощи. Почему?... Это гасит мой свет, который я готов дарить. Отсутствие поддержки меня самого. Я трачу себя на других, а они не хотят равноценного обмена. А я ведь не прошу много. Я тружусь за всех вас. Так, пожалуйста, хоть один человек...постарайся за меня. Не дай мне погаснуть. Не дай опустить руки. *** Мелкие поручения сыпались на Чимина градом, стоило ему оказаться вне спасительных стен своей комнаты, непроницаемой для просьб, жалоб, вздохов. Он старался сделать все, что в его силах, чтобы окружающим стало хоть немного легче, несмотря на то, что сам едва ли стоял на ногах после урока танцев. Или вокала. Или ночных тренировок. Это все было не важно. Никто ведь не говорил, что жизнь трейни будет легкой. Наоборот. Чимин был готов ко всему. Усталости, изнеможению, бессоннице. Все эти вещи не повод отказать в помощи тем, кому плохо. Ведь он не один страдает. Наверняка остальным достается куда больше. Какие здесь могут быть жалобы, лень, тоска и нервы у тебя, пока рыдает горючими слезами еще один загнанный вусмерть трейни? Но часто Чимин совсем забывал о себе. Да что там часто... Постоянно. Только никто не обращал внимания. Вместо завтрака он помогал разбирать бумаги. Вместо пятиминутного отдыха таскал тяжести. Вместо прогулки делал уборку... А потом падал без сил на кровать, слушая недовольное бурчание собственного желудка. Заглушал бульканье погружением в темноту и блаженное ничто. Он был светом для всех, но сам не имел света. И с каждым днем Чимин становился все мрачнее внутри. Его сердце тяжелело от элементарной усталости, на которую казалось всем было плевать. Как и на его личную грусть, личную скорбь. И так было всегда, пока однажды один человек не подошел и не сказал, немного своеобразно, но все же: "У тебя в животе урчит. Есть будешь? Угощаю." Потом тот же самый хен помог ему поливать цветы, украшать комнаты и другое, по-мелочи. Он всегда выглядел очень сонным. Чимину казалось, что едва стоит ему коснуться подушки краешком уха и он уснет в мгновение ока, но хен всегда отбирал у изможденного дансена швабру, и сам, зевая не хуже крокодила, собирал влажным ворсом пыль и песок. Говорил, немного резко, но все же: "Хватит с тебя. Иди отдохни." И так со всем. Прежде чем лечь спать этот соня писал тексты, много текстов. Потому и мог уснуть в любой позе, в любом месте, как только выдавалась минутка. Ночь - была для него рабочим временем, так же как и сутки. Так же, как и у Чимина, но чуть иначе. Они понимали друг друга. Иногда, правда, Чимин пытался освободить хена от лишней нагрузки, говорил, что справляется сам, но это никогда не работало. И от этой упрямой поддержки становилось тепло на душе. Чимин все так же бессильно валился на кровать по вечерам. Он был выжат, как лимон, как раньше. Зато теперь, Чимин точно знал, что есть тот, кто видит его усилия, ценит его и не даст сорваться в пучину отчаяния. Есть поддержка и опора. Альтруист для заядлого альтруиста. Свет для света, который не даст ему угаснуть. Лучший друг. Есть Юнги-хен.