Потаённая Сторона

      – Так, вчера ты был весь день занят, как Его Величество, а значит сегодня я просто обязан был прийти спасать тебя зловещим зельем из другого мира под названием «чай».       Я ступил в кабинет Шурфа уже с полным чайником наготове, потому что после того, как он был занят абсолютно весь день, это требует моих неотложных безответственных мер.       Он же сидел напротив меня в кресле и выдыхал.       Я так и застыл с чайником. В моей голове даже проскочила тревожная мысль, что случилось нечто действительно паршивое, если Шурфу требуется успокаивать себя своими же дыхательными упражнениями.       – Что у тебя случилось? - Я поставил тёплый стеклянный чайник рядом с ним. – Имей в виду, если я пришёл сюда, значит я просто обязан ввязаться в твою проблему и помочь её решить. Верь мне, это не первый раз я так попадаю. Так что выкладывай.       Он открыл глаза и какое-то время просто смотрел на меня. То ли как на поэму, то ли как на воскресшего Мятежного Магистра. Я невольно подумал, что либо поэма была совсем уж интимная, либо магистр — это великолепная женщина, потому что с такого близкого расстояния я наконец заметил, что у моего друга розоватые щёки. Что в его случае должно быть признаком жара, а значит тяжелейшей болезни. Потому что лёгкие болезни с ним даже по одной стороне улицы не ходят.       – Ты заболел что ли? Это проклятье? - У меня продрал по спине неприятный холодок, и мне хотелось прямо сейчас потащить его на Тёмную сторону и проверить не присосалась ли к его магистерскому затылку очередная пакость в виде мерзкой жабы.       – Нет, Макс, я здоров. – Он наконец заметил чайник. - А можно чашку?       Сейчас я был готов вытащить ему что угодно, лишь бы он «выздоровел». Потому большая узорчатая чашка немедленно оказалась у него на столе.       – Шурф, нет сил терпеть, что произошло?       Но тут на меня, вместо набивания трубки, свалилось наливание чая в чашку. Как можно сделать долгим этот процесс, одному богу известно, но мой друг действительно старался. Что вообще ни в какие ворота.       – Скажем так, мне подсыпали какого-то зелья. Оно безобидное, похоже на какое-то из уандукских любовных, но я пока исследую этот вопрос.       Я, что называется, офонарел.       – На себе, что ли, исследуешь?       – Кому подсыпали, на том и исследую.       Вот это да, похоже, какая-то безнадёжно влюблённая девица совсем скоро попадёт в Холоми!       – То есть ты в любой момент можешь снять вот это вот всё? Снять с себя его действие?       Шурф еле слышно вздохнул.       – Вначале я и правда специально оставил всё как есть, чтобы самым простым способом узнать кто подсыпал мне зелье. Очевидно, что это могли быть только девушки Семилистника, остальные варианты исключены. Но ни одна из них не вызывает во мне интереса больше, чем обычно.       И он налил себе вторую чашку.       – Тогда какого чёрта ты не снимешь с себя действие этой отравы?       Шурф ещё раз внимательно посмотрел мне в глаза, и мне показалось, что розовый оттенок его щёк стал немного ярче.       – Я заметил кое-какие несоответствия с традиционными уандукскими зельями такого типа.       – И ты начал изучать его на себе, - я чуть зубами не заскрипел. Ну вы видели, из самого себя подопытного кролика сделал!       – Да. Но ещё есть небольшой нюанс. – Он с тоской посмотрел на опустевший стеклянный чайник. – Последствия того, что я начну снимать с себя наваждение, непредсказуемы. Как я уже сказал, это нечто необычное.       Я упал в кресло напротив него и без лишних вопросов достал ему чашку свежего, пахнущего бергамотом чая.       – Значит я всё же не зря пришёл.       То ли от горячего напитка, то ли по другим магическим причинам щёки моего друга теперь уже цвели совершенно ярким алым цветом. И пока он пялился в чашку, я пытался как следует запомнить настолько редкое зрелище. Когда я ещё увижу Великого Магистра Семилистника краснеющим, как школьница на свидании!       Тем временем он снова взялся за свои упражнения. Хм, обычно чая вполне хватало, чтобы сделать из него вполне довольного и спокойного человека.       – Эй, тебе хуже? - В моём мозгу пронеслись стаи самых мрачных мыслей, и я уже не знал за что клясть себя в первую очередь: за чай, который между прочим неизвестно как влияет теперь на моего друга, или за свою тупость и бессилие.       Он косо посмотрел на меня, и продолжил дышать. Ну и ладно, ты сам мне дал право на невежество. На вопросы отвечать надо!       Я на ватных ногах обошёл стол, прикоснулся к его плечу и сделал совсем небольшой шаг. И под нашими ногами уже поплыла земля. Мы оказались на Тёмной стороне где-то вне Иафаха, но меня сейчас это не слишком интересовало. Шурф открыл глаза и рассмеялся.       – Точно, ты же можешь здесь снять всё что угодно.       И рассмеялся снова. Он всегда на Тёмной Стороне превращается, так скажем, в самого себя. Как сказал бы какой-нибудь поэт, приобретает лёгкость. Но сейчас лёгкость явно выходила за рамки привычной.       Передо мной стоял мой друг, сэр Шурф, совершенно явственно светящийся. Видимо это был какой-то очень приятный вид магии, потому что вместо страшных то ли жаб, то ли рыб, от его кожи исходило мягкое неяркое сияние.       «Как ангел, только крыльев не хватает», – невольно подумал я, рассматривая его со всех сторон.       Никаких потаённых мелких тварей я, хвала Магистрам, не обнаружил. Зато обнаружил, что его щёки всё такие же алые, как и в кабинете. Сильно же его проняло.       – Ну что? - спросил Шурф, сияя ещё и улыбкой.       Я подошёл совсем близко, как будто не доверяя глазам.       – Ничего опасного я не вижу, но...       В этот момент его пальцы скользнули между моими. Я с удивлением заглянул в его глаза, но через секунду обнаружил, что не могу отвести взгляд.       – Но что? – Я почувствовал его тёплое дыхание у себя на губах.       – Понимаешь, я не смогу снять с тебя чары.       – Почему же? – Его нос теперь практически касался моего.       Потому что это не то, чего я хочу. И Тёмная сторона уже знает это.       – Назовём это интуицией.       И больше я ничего не смог сказать, потому что мои губы были заняты, а мозг с ликованием отключился.       Я никогда никого не целовал на Тёмной стороне, и, кажется, жаль, что не делал этого. Я мог поклясться, что я теперь тоже свечусь, и возможно у меня даже отросли крылья. Я чувствовал сквозь тонкое голубое лоохи его тепло. Каждый его изгиб тела под моими пальцами вызывал поток жара у меня внутри, снова и снова. А от его пальцев на моих руках, плечах, спине у меня и вовсе подкашивались ноги. Краем глаза я заметил, что небо Тёмной стороны приобрело мягкий красный оттенок. А значит она теперь точно не разрешит мне снять с Шурфа чары.       Ноги уже совсем отказывались меня держать, а потому я просто уселся на землю и потянул его за полу лоохи к себе. Которое, кстати, стоило снять, как и моё. Но для этого совершенно не обязательно прекращать целоваться.       Не представляю сколько прошло времени на Тёмной стороне — десять минут, час, вечность. Но я был согласен и на вечность, потому что оно того стоило. Шурф, высокий и тонкий, как будто сделанный из чистого серебра, в белоснежной скабе и со светящейся кожей стоил вообще всего на свете. Моё собственное лоохи уже лежало где-то позади, и мне честно хотелось, чтобы скаба отправилась прямо за ним. Но даже когда в твоём распоряжении вечность, хочется растянуть момент.       В какой-то момент он оказался прямо надо мной. Его алые щёки в контрасте с пронзительно-голубыми глазами заставляли моё сердце биться ещё быстрее. Самое трудное — заставить себя не пожелать на Тёмной Стороне, чтобы Шурф никогда не освободился из-под этого прекрасного проклятья.       Сквозь две тонкие скабы, мою и его, я чувствовал его тело практически так же отчётливо, как если бы их не было совсем. Мои пальцы получили прекрасную возможность прикоснуться к каждому сантиметру, и остались абсолютно этим довольны, и не собирались останавливаться. От мягких прикосновений его тонких аккуратных пальцев я чувствовал мороз по коже, тогда как внутри пылал такой огонь, что понадобилось бы два-три Хурона целиком, чтобы его потушить.       Небо тёмной стороны заалело ещё сильнее, ветры усилились все разом, принося нам то тепло, то прохладу, то всевозможные их комбинации. За что я лично был благодарен, потому что чем дальше, тем всё более жарко мне становилось. В какой-то момент, когда его пальцы скользнули вниз по моему животу, и я совершенно неприлично застонал, от чего мои щёки сравнялись по цветовой гамме со щеками Шурфа, а то и дали им прикурить.       Он улыбнулся, и прошептал мне в самое ухо: «Ты не должен себя сдерживать, это вредно». Я готов был провалиться сквозь землю. Ну, да, попробуй тут исполнить такую просьбу!       – Надеюсь, ты читал что-нибудь об этом в библиотеке Семилистника, - я стянул с себя скабу, и они с моим лоохи наконец воссоединились, чего я уже очень долго хотел.       Лицо Шурфа на секунду стало крайне серьёзным, как будто он и правда пытался вытащить из своей головы все возможные упоминания о том, чем мы прямо сейчас занимаемся. Но затем он просто засмеялся и ответил:       – К следующему разу я обязательно изучу всё, что возможно.       Пока он снимал скабу, я всё же вспомнил кое-что важное, и залез в Щель между мирами где-то под моей поясницей. Нащупав там баночку вызывающей формы, я извлёк добычу и поставил рядом с собой. Шурф только легко кивнул.       За отсутствием скабы, его пальцы получили такую свободу, что мои стоны оглушили бы всё вокруг, если бы только он перестал меня целовать. Но в свою защиту могу сказать, что его приглушённые стоны я тоже слышал. Я наслаждался каждым сантиметром его горячего тела там, где позволено прикасаться только укравшему его сердце.       В какой-то момент его пальцы, уже явно влажные, легко скользнули в меня, так что я даже не успел воспротивиться, а как только засобирался, то застонал так, что от неловкости зажал рот рукой.       – Я же говорил тебе, не нужно сдерживаться, – он поцеловал меня, одновременно заставляя стонать снова, – нужно ровно наоборот.       Я обхватил его спину и прижал к себе.       – Мне неловко, ничего не могу с собой сделать. У меня, знаешь ли, нет опыта в таких ситуациях.       Его глаза на мгновение стали круглыми, а щёки заалели с новой силой. А ещё с новой силой застонал я.       – Макс, ты разрешишь мне?..       – Ещё немного, и я это от тебя потребую.       Он легко приподнял мои бёдра, и через минуту мне стало так неловко от стонов — не только от моих, — что я притянул его к себе и начал целовать. Я чувствовал каждое его осторожное движение, но дрожь, которой он был просто пронизан, говорила о том, что ему эта бережность стоит огромных усилий. А мои ощущения выливались в цветистые полосы на спине Шурфа, в чём я тоже старался себя сдерживать.       – Я не знаю, как ты это делаешь... - я обхватил его ногами за поясницей и прижал к себе. – Но я уже на пределе...       Он застонал прямо рядом с моим ухом, от чего у меня пошла дрожь аж до кончиков пальцев.       – Приятно это знать, потому что я тоже...       Но предложение закончили мы оба. ****       – Ты выяснил, кто подсыпал тебе этого уандукского зелья?       Мы снова сидели в его кабинете, который единственный из нас троих не изменился с того момента, как мы с Шуфом провалились на Тёмную сторону.       Мой друг удивлённо поднял бровь.       – Ну, конечно выяснил. Или ты конкретно спрашиваешь кто это был?       – Спрашиваю, мне же любопытно, – пожал плечами я, – про моё любопытство пора легенды слагать, и ещё петь оды в его честь.       Он только покачал головой, выражая своё отношение к каким бы то ни было одам в мою честь.       – Это была одна из юных девушек Семилистника, имя тебе ни о чём не скажет. Они там все толкуют в любую свободную от занятий минуту в кого же из них я тайно влюблён. – Розовый оттенок снова начал потихоньку проступать на щеках Шурфа. – В общем, как я и говорил, это не совсем обычное уандукское зелье. Оно не заставляет любить конкретного человека, который его использовал... Оно позволяет любви, которая уже есть, завладеть человеком полностью. И поэтому испытываю крайнюю неловкость, и более того — чувство вины за то, что...       Он, уже совершенно алый, уставился в окно с такой сосредоточенностью, как будто полицейский пузырь Буурахри, пролетающий над городом, прямо сейчас превратится в Лойсо Пондохву и начнёт беспардонно жрать куски неба.       «Эх, картины бы с него писать!» – подумал я, и подошёл к Шурфу.       – Эй, ты помнишь, как отреагировала Тёмная сторона? Скажем так, там ты не смог бы сделать со мной то, чего бы я не хотел.       Против такого железобетонного аргумента он точно не попрёт.       – Я был практически полностью сосредоточен на тебе. Но я конечно не мог не заметить, что небо меняло цвет, ветры как будто стали легче – иначе я не знаю, как это описать. Но подожди, ты хочешь сказать...       Но мои губы не позволили его губам продолжать. Да, вот это я и хочу сказать.