***
Мише пятнадцать и он никогда не любил цветы. Они всегда не к месту и делают всё слишком живым — это отвлекает. В свои пятнадцать он видит пустой подоконник, который предпочитает называть "свободным от ненужного хлама". А ещё Миша не любил, когда они расцветают где-то внутри. Внутри для него — это когда становится очень тепло, даже жарко; хочется прогулять последние уроки, хочется потратить все деньги на какую-нибудь совершенно ненужную, но привлекательную вещь; хочется бессовестно не отвечать на звонки и завалиться домой к четырём утра. И для него это было совершенно нормально, ведь он подросток и это типичный этап взросления. Это понимали и полностью принимали даже родители, и вообще все, кроме самого Миши. Он в свои пятнадцать хочет и старается вести себя максимально серьёзно и собрано, откинув в сторону все подростковые замашки. Цыркунов ещё давно решил для себя, что излишняя импульсивность и желание творить что-то безумное, оправдывая себя возрастом — плохой путь, который доведёт его до чего угодно и повезёт, если он отделается только синяками, например. Родители безусловно гордились своим сыном и уважали его раннюю серьёзность с одной стороны, но с другой они всё же хотели бы почаще слышать искренний и громкий смех сына и его друзей, доносящийся из комнаты. И всё же, возраст и школьные времена порой брали над Мишей верх и просыпалась в нём какая-то непривычная лёгкость, которая толкала его на, пускай, маленькие и незначительные, но безумства. Однако всё-таки темноволосый был наблюдателем — он любил тихо сидеть и обдумывать что-то, не кричать и не носиться по кабинету, будто тебе семь лет. И раньше предметом его наблюдений были цветы. Миша видел их везде и всегда: практически в каждом классе его школы, дома, ведь его мать обожает зелёные растения, на улице — постоянно, так как живёт и учится темноволосый в «посёлке городского типа», а вообще попросту в селе, где эти цветы на каждом шагу. И ему вечно казалось и кажется, что их любят все. Все смотрят на цветы в горшках или в букетах с каким-то восхищением и восторгом, будто видят действительно что-то невероятное. И это его раздражало, в один момент Цыркунов решил пойти против системы— в этой нелюбви к растениям заключался его подростковый протест, категоричное отторжение того, что зелёный успокаивает, поэтому всем надо побольше захламить подоконники огромными горшками с землёй, которые Мишу напрягали и которые он благополучно вынес из своей комнаты со словами: «Они мне не нужны. Мешаются слишком». Нет, у него не было ненависти к цветам, просто они действительно мешали и были неприятны, потому что кареглазый, глядя на них, сразу вспоминал эти противные улыбки, которые всегда были как под копирку, все одинаковые. В конце концов, к восьмому классу он и вовсе отказался даже смотреть в сторону подоконников. Это было весной девятого класса, когда проходя в кабинет, Миша увидел на своём месте небольшой букет, на который постоянно кто-то да обращал внимание. Вопросов тогда у него было невероятно много, а ещё Цыркунов был до конца уверен, что букет принадлежал скорее его соседке по парте и лучшей подруге — пухлощёкой и забавной Свете, которую многие парни из школы считали очень даже милой. Однако она на протяжении всего дня отрицала это и говорила, что цветы были именно для Миши, а на вопросы о том, откуда она знает девушка молчала, потому что она не знала ничего. — Свет, ну забери их, — протягивал он, уставший то ли от уроков, то ли от споров с подругой — я парень же. Ну кто мне вот это дарить будет-то? — Ну уж точно не поклонница. Девчонка бы в жизни так криво не обрезала, — спокойным тоном заключила Света перед своим уходом. Лишь после этих слов Миша впервые обратил внимание на букет: стебли действительно были срезаны неаккуратно и сам он, в принципе, выглядел неряшливо и просто. И сейчас темноволосый вёл себя так, будто пытается убежать или спрятаться от этого маленького букетика полевых цветов, которые выглядели очень даже живо и свежо, несмотря на простоту. Конечно их можно было бы выкинуть или оставить в школе, но что-то Цыркунову не давало это сделать. «Мама же не должна заметить, если я в комнату вазу притащу?» — пронеслось в голове. Одним разом не обошлось и почему-то Миша догадывался, что не обойдется. С того раза цветы на его парте стали появляться каждое утро. И он не любил их, потому что Миша не любил цветы. Он относился к ним бережно и носил по школе как можно аккуратнее, но по-прежнему не любил. Света, глядя на всё это, лишь усмехалась. Он запрещал дотрагиваться, но не любил их. И кажется, непоколебимость Цыркунова давала слабину, хотя верить в это он отказывался. А где-то в мае вся серьёзность и вовсе рухнула, потому что в один момент Миша понял, что улыбается при виде очередного маленького букета, лежащего на третьей парте первого ряда. А летом он пришёл к выводу, что хочет увидеть того, кто приходит в школу каждое раннее утро, чтобы оставить очередной неряшливый пучок полевых цветов. Зимой десятого класса Миша один из немногих, кто сияет, чьи глаза блестят, но не от слёз, а от ожидания приближающейся весны, потому что весной он обязательно встретит этого человека. Ещё год назад он бы в жизни не поверил, что будет невольно собирать коллекцию из «деревенских» цветов. Кажется, темноволосый чувствует ту самую лёгкость, что ощущают другие, кажется, он хочет жить для кого-то и кажется, он тот ещё мечтатель. Но всё же его поведение до сих пор отличалось. — Тащись сюда, — окликает его как-то Света, выглядывая из соседнего кабинета. — Миш, это Даня Кашин, — как только Цыркунов оказывается в кабинете подруга указывает на парня, стоящего рядом с ней. — Его надо подтянуть по русскому, он выпускается. Поразительно, но Миша всё-таки соглашается на это предложение после получаса уговоров Светы. Миша пытается подольше посмотреть на Даню, чтобы понять что он из себя представляет. Даня самый высокий из всей параллели одиннадцатых классов, у Дани глупые привычки крутить что-нибудь в руках и жестикулировать руками во время разговора; Даня даже не стройный, он худой. Лицо усыпано веснушками, а волосы светло-рыжие и отливают золотом на солнце. Кашин выглядит очень просто, немного по-деревенски и он далеко не модель, но в нём есть что-то такое, что привлекает и завораживает. Однажды Миша сравнивает Даню с теми цветами и почему-то находит схожесть. Даню отличает от других его харизматичность и здравая оценка своих возможностей. Он не гнобит себя, но и не переоценивает, он прекрасно знает, что сможет сделать, а что не в его силах. И всё-таки почему-то при разговоре с темноволосым Кашин мнётся, путается в словах и глупо улыбается, а ещё постоянно осторожничает и боится наговорить Цыркунову лишнего, но с той же Светой, например, он становится смелым и громко смеётся, постоянно задыхаясь и откашливаясь. Света рассказывала, что за рыжим бегает половина женской части школы и постоянно за ним увязывается особо наглая восьмиклассница, которая плетется с ним почти до дома, хотя сама наверняка живёт на другом конце посёлка. Весь путь она расспрашивает о каких-то глупых вещах и нагло интересуется его личной жизнью, а он всю дорогу сухо отвечает ей, а когда вопросы переходят границу приличного, то он зло рычит и прямо сообщает, что его всё это раздражает и школьница таки на пару минут замолкает. Так он относился порой даже к Свете, ведь она на самом деле тоже была бы не прочь увидеть Данилу в качестве своего молодого человека, только она умнее восьмиклассниц и уже давно прекрасно понимает, что с ним ей ничего не светит, однако всё равно иногда намекает на то, что к ней нужно присмотреться. И Миша спрашивал у Дани насчёт Светы, почему-то говорил, что она очень даже неплохой вариант, но рыжий был непреклонен и постоянно повторял, что видит светловолосую только в качестве подруги, а пообщаться с ней, как с девушкой он даже не собирается и не хочет пробовать. Чаще всего Данил вёл себя, будто маленький ребёнок, не приученный к дисциплине. Но бывали моменты, когда его действия требовали разумного объяснения, и тогда Кашин становился вовсе другим человеком. В такое время никаких глупых шуток и смешков от него не услышишь, да и грубить ему — не очень хорошая идея, он сразу прекращал говорить с кем-то и ни на секунду не отвлекаясь, решал проблемы. Миша примечал, что в обычные дни весь Даня расслаблен и сонлив, а в сложных ситуациях Кашин хмурил брови и поджимал губы, а взгляд постоянно на чём-то сфокусирован. Цыркунов не имел ни малейшего понятия почему он так хорошо запоминает манеры своего приятеля, это всегда получалось само собой и темноволосый не мог уследить за этим процессом. После их знакомства Михаилу почему-то всегда интересно наблюдать и ловить незнакомые эмоции на лице Кашина. Им хватает двух месяцев, чтобы стать лучшими друзьями, а Мише рядом с Даней хватает недели, чтобы забыть про всё, что было год назад. Миша снова сияет, но как-то по-другому, а ещё он вместе с Даней громко и заливисто смеётся у себя в комнате, Миша прогуливает последние уроки вместе с ним, покупает совершенно ненужные, но привлекательные вещи, и даже пару раз бессовестно не отвечает на звонки и заваливался домой в четыре утра. Темноволосому хочется творить что-то безумное. В один момент он понимает, что хочет видеть на месте человека, который приносил ему цветы Даню и сразу же приходит к выводу, что безумнее не было. В этом учебном году цветов на парте не лежало ни разу, а Мише оно уже и не нужно, лишь бы был рыжеволосый. Возможно, это была глупая шутка. Темноволосый в какой-то момент начал видеть поглядывания Кашина как-то иначе. И если раньше они казались ему совершенно нормальными, то сейчас становится неловко и щёки начинали приобретать румянец. Прогулки с каждым днём были доверчивее, говорили оба друг другу больше. В один момент оба как-то одновременно поняли, что их дружеские прогулки теперь больше смахивают на свидания, но практически одновременно оба откинули эти глупые мысли куда подальше. На последнюю линейку Цыркунов с чего-то решил прийти раньше всех. Внутри уже пару месяцев что-то происходит. Где-то внутри Миша слышит щелчки. Где-то внутри будто что-то просыпается. Честно, Мише даже всё равно что это. Он полностью отдался в эту атмосферу весны, отдался в атмосферу влюблённости и лёгкости. Света, смотря на него, не могла поверить, что глаза вечно серьёзного Миши могут так блестеть. Буквально за год мальчишка сам расцвёл, будто цветок и этого он не замечал, но зато замечали все остальные. Кабинет открыт и Цыркунов, думая, что классная уже пришла, забегает внутрь, но замирает на пороге. Он пялится на всю эту картину секунд двадцать, не смея пошевелиться или моргнуть. Коленки у Миши начинают дрожать и он вспоминает как ждал этого самого дня, когда сможет увидеть человека, который молча приносил Цыркунову цветы. В классе нет учителя, а на третью парту первого ряда букет васильков кладёт парень, который наконец разворачивается. Оба краснеют и отводят взгляд, всё ещё отходя от шока. Оба не понимают как это получилось. И сейчас внутри каждого будто разряды тока. Однако в какой-то момент Миша уверено шагает и подходит к парню вплотную. — Так это... серьёзно ты? — выдает глупый вопрос Миша. Голос хрипит и подрагивает. Он практически не видит лица, но зато видит светло-рыжие волосы, которые отливают золотом на солнце. На лице темноволосого появляется еле уловимая улыбка.***
Мише двадцать три и он до безумия любит цветы. Порой они не к месту, но они делают всё живым — это отвлекает. Миша уже давно переехал в Санкт-Петербург и с теплотой и трепетностью хранит лишь воспоминания о школе, о полевых, неаккуратно срезанных цветах, о Свете, которую он тоже не видел уже очень давно. И в свои двадцать три Миша теперь видит не пустой подоконник своей комнаты, а лицо, усыпанное веснушками и растрёпанные, светло-рыжие волосы, которые отливают золотом на солнце, и даже спустя столько лет где-то внутри всё продолжает расцветать.