Падшие

Большая и мрачная комната нагнетала своим холодом. Двенадцать маленьких детских тел жались друг к дружке, боясь лишний раз громко всхлипнуть — им ясно дали понять, что если будут громкие звуки, то им будет очень и очень плохо. Пять мальчиков и шесть девочек. Каждый из них жил в любящей и обеспеченной семье. Зачем их похитили, кто это сделал, для чего — они не знали. Последнюю девочку привели сегодняшним днем. Она была с ярко красными волосами, а зеленые глаза казались пустыми, погасшими. Девочка устала плакать и кричать, пока её тащили в эту мрачную комнату к другим детям. В 12 лет дети еще верят в то, что их спасут. Что их успеют найти, заберут и вернут в семью. Что они вновь увидят своих любящих родителей. Мальчик тихо шептал в углу о том, как сильно он любит свою маму. Как обязательно извинится за взятый без спроса папин инструмент. Он будет каждый-каждый день мыть посуду и убираться в комнате. Он будет послушным и никогда не скажет ничего плохого в своей жизни. Две девочки обнимались, дрожа от ужаса, что сковал их души. Дети, мысленно и тихо шепча обещали, что никогда не ослушаются родителей. Только пусть их заберут. Пусть они вновь увидят свои семьи, своих любимых. Одна девочка тихонько завыла, давясь слезами. У нее была сломана рука, за то, что посмела громко плакать. Красноволосая не плакала. Она лишь оглядела всех и вымученно, дрожащими губами улыбнулась. У неё не было родителей, но был любящий старший брат и дедушка. И они наверняка искали её, но она не верила, что её найдут. Что их вообще кто-то найдет живыми. Сколько так они просидели сложно было сказать. Просто в какой-то момент к ним пришли и начали выводить по одному. Красноволосая девочка выходила последней — оказавшись в коридоре она увидела, что детей уводят уже куда-то за угол. Её толкнули вперед, отчего она упала. Встать она не успела, да ей и не дали — схватили за шиворот футболки, в которой она была и поставили на ноги, грубо сказав, чтобы шла вперед. Идти далеко не пришлось, их вывели на улицу, к небольшому автобусу. Когда их рассадили, к каждому ребенку подсел вооруженный человек. У них не было шанса сбежать. Дети теряли надежду. Она покидала их медленно, оставляя тоску и глубокий, пронизывающий все их естество, страх. Они делали все медленно — шли, снимали с себя одежду — им сказали надеть какие-то робы. Затем вновь шли медленно, сильно этим выводя их похитителей из себя. Их привели в просторную комнату, в центре которой был двойной круг с двумя пентаграммами. На конце каждого угла было можно увидеть цепи, крепящиеся к полу. Каждого ребенка посадили на цепь. И каждый, словно почувствовав дыхание смерти, пытался вырваться. Кусался, выл, царапался. Эти двенадцатилетние дети не желали сдаваться, не хотели быть посажены подобно зверью на цепи. Но они были слабы, слишком слабы, чтобы оказать достойное сопротивление. Двенадцать цепей для двенадцати детей, которым было по двенадцать лет из двенадцати священных семей. Они не были виноваты в том, что их предки когда-то составляли совет города и защищали тот от происков темных сил. И они не виноваты, что в их крови текла кровь их предков. Их собирались принести в жертву. Могущественной, древней силе. Та не была ни темной, ни светлой. Вечно голодная, вечно жаждущая душ — Бездна. И люди, двенадцать взрослых людей, жаждали заполучить силу этой могущественной силы. Взамен на двенадцать детей из священных семей, что когда-то смогли изгнать аватара Бездны из их мира. Откуда было знать глупым, ничтожным и мнящим себя великими, людишкам о том, что Бездне все равно на то, кто изгнал её аватара? Бездна не имеет такого же сознания, что люди или демоны. Все, чего она жаждет, это новых душ. Для каждого ребенка была уготована определенная смерть. Каждый шаг был продуман до мельчайших подробностей, эти люди долго готовились. И они приступили к своему плану. Первая жертва должна умереть от удушья. Девочка яростно пыталась вырваться, гремела цепью на ноге, но крепкие руки сдавили её хрупкую шею. За происходящим наблюдали все. Глаза у ребенка закатились, последний хрип и та поникла сломанной куклой в руках своего убийцы. Красноволосая вновь попыталась стащить с ноги цепь. Дети не могли сдержать слез. Вторым оказался мальчик. Ему вкололи яд какой-то змеи в шею. Тот дергался, извивался, пена шла изо рта, а глаза закатились так, что лишь белки можно было увидеть. Когда он перестал дергаться, второй человек убедился, что тот мертв и кивнул третьему, чтобы тот начинал. Третьим был мальчик. Его голову просто окунули в ведро с ледяной водой и не дали всплыть, крепко зафиксировав тело. Тот пытался вырваться, но убийце помогал еще один, чтобы мальчишка не смог выжить. Им не хотелось по новой повторять эту процедуру. Четверый — тоже мальчик, умер от пуль. Три пули — в лоб, в гортань и в сердце. Мужчина с усмешкой чуть пнул труп мальчика, чтобы он лежал ровно на рисунке пентаграммы. Пятой жертве предстояло умереть от электричества. Мужчина принес кардиологический дефибриллятор. Девочка не кричала — просто не успела. Все, что осталось на ее теле — это два ожога от оборудования, убийца даже не смачивал специальными растворами дефибриллятор. Шестая жертва ознаменовала конец первого круга, завершения половины ритуала. Её смерть стала ужасной. Сначала ей вкололи что-то, из-за чего она спустя время не смогла двигаться. Лишь бешено вертела глазами, испытывая первобытный ужас. Дальше на нее вылили горючее вещество и подожгли. Она горела не крича. Лишь звуки лопающейся кожи, да запах плоти шли с её стороны. Один мальчик закричал и ему влепили пощечину, чтобы не смел орать. Они выли. Оставшиеся шесть, каждый плакал, каждый кусал губы и выл, сдерживая свои крики. Одну девочку тошнило, но не было чем, она просто кашляла, пускала слюни и рыдала. Её крутило изнутри. И именно ей выпало стать седьмой жертвой, началом последнего круга обряда. Её убийцей стала женщина — та с каким-то особенным удовольствием полила на нее жидкость из бутылки. Оказалось — кислота. Девочка кричала до последнего, закрывая лицо и захлебываясь слезами. Второй круг означал жестокость, порочность и свободу от любых устоев. А восьмая жертва была в какой-то степени для них особенной. Восьмым был мальчик — ему начали сдирать кожу. Начали с пяток, медленно поднимаясь вверх и пока не содрали скальп. Когда прекратились крики, а ребенок умер никто не заметил. Но к концу труп был. Девятый — вновь мальчик. Ему отрезали по пальцу, пока не осталось ни одного, после чего начали сдергивать лоскутки кожи с мест обрубков. После ему отрезали уши и только потом вырезали сердце. Последние три оставшиеся жертвы — девочки. Красноволосая, последняя в кругу, до крови содрала кожу, пытаясь стащить с ноги цепь, но ее толкнули на пол и пригрозили что начнут с нее, если не успокоится. Десятой вытащили глаза ложкой. Женщина, делавшая это, все время приговаривала себе под нос, что её дочь когда-нибудь будет такой же красавицей, как она. Одиннадцатую убили просто на удивление, но не менее жестоко — забили кирпичом, пока её мозги не растеклись по полу. Последняя жертва. Символично, но она должна была умирать медленно, чтобы её жизнь лично забрал аватар Бездны. Ей пустили кровь — порезали вены на руках и ногах. После люди встали в круг, вознося глупые почитания и просьбы о силе. Красноволосая смотрела на них снизу вверх, ощущая как холод проникает в самое сердце. Жить чертовски сильно хотелось. Комнату заволокла тьма. Последний, оставшийся в живых пока, ребенок не видел происходящего. Крики людей доходили словно сквозь вату. Даже когда к ней кто-то подошел — она не слышала, что тот говорит. Лишь запомнила глаза — черные, беспросветные глаза. Мужчина подхватил её на руки и понес к центральному алтарю, на котором когда-то лежала книга и свечи. Сейчас алтарь был в крови, рядом валялись тела. Холод камня она не почувствовала, красноволосая вообще не понимала, почему она еще жива. А мужчина начал вводить над ней рукой, явно что-то обдумывая. Он начал говорить ей что-то, но она не слышала его слов. Глаза слипались, но холод отступал. Последнее что запомнил разум — это улыбка на губах мужчины. Пробуждение было странным — тело чувствовалось легко. Ребенок медленно сел. Руки, подобно змеям, оплетали черные рисунки. На шее рисунок был подобно ошейнику. А девочка улыбнулась. Она смотрела на валявшиеся вокруг нее трупы и чувствовала безграничную радость. Она спрыгнула и ногой ударила по чьей-то голове. Улыбка превратилась в оскал. Взгляд наткнулся на стоявшее возле стены прикрытое зеркало. Ребенок медленно подошел к тому и сдернул ткань. Она увидела себя. В засохшей крови, с порезами, которые ей сделали, она была похожа на жертву. Волосы были в запекшейся крови, что, впрочем, было сложно понять. И глаза. Пропал изумрудный цвет — её глаза были в точь-в-точь как у того мужчины — непроглядно черными, словно омут, с черным белком. Девочка с улыбкой смотрела на себя. — Раз, два, три, четыре, пять — я иду в игру играть. В темной пучине раздавался смех мужчины, что наблюдал сквозь зеркало на свою маленькую подопечную. Он жаждал начать новую игру.