Тот был умней, кто свой огонь сберёг Он обогреть других уже не мог Но без потерь дожил до тёплых дней А ты был не прав, ты всё спалил за час И через час большой огонь угас Но в этот час стало всем теплей © Машина времени — Костёр
— Чтоб я ещё раз с тобой куда-либо пошёл? Да никогда! — взвыл влетевший в машину француз, стягивая с себя мокрую пелерину и бросая её на соседнее место, дабы подпортить жизнь англичанину. И поделом ему. Так как сиденья были точно не из кожи, то мокрая накидка Франциска тут же начала делиться водой с диваном. Сам француз же приступил отжимать свои локоны от воды. Та тоненькими ручейками потекла по рукам Бонфуа, закатываясь под рукава. И лишь только некоторые капельки срывались с рук того, падая на пол, колени или ботинки. — Молчи, лягушатник. Это ещё слабый дождь, — прошипел Артур, залезая и так же садясь в салон машины, после стягивая с себя такой же мокрый пиджак, что и накидка Франции. Выглядел он не лучше своего соседа. И самое отвратительное то, что он даже не взял с собой зонт, что мог бы спасти их, а точнее, только его, от такого дождика. С Франциском он делиться бы не стал. Хотя, тот, не спрашивая бы, залез под него. Почувствовав, что под его пятой точкой что-то есть, он поднялся, вытаскивая уже теперь мятую и мокрую ткань. — Ну да, действительно, это же ведь говорит страна дож!.. чт!!! — француз договорить не успел, так как в его лицо приетела его же всё ещё мокрая от проливого Питерского дождя пелерина. Стащив с себя её, француз запыхтел от гнева и начал «уничтожать» англичанина убийственным взглядом, в котором полыхал огонёк гнева. Ишь чего, мокрой одеждой он ещё тут кидается. Англия лишь зло фыркнул и, положив мокрый до единой нитки пиджак на свои колени, закинул ногу на ногу и отвернулся к окну, став изучать мимо проходящих около машины людей. Были, кстати, и те, что, подобно Англии и Франции, бежали в машины или здания. Однако, из своих мыслей его выдернул низкий и раздражённый баритон водителя, которому, кажется, надоело наблюдать за этой «семейной размолвкой». — Так куда едем-то? — подал он голос, поворачиваясь к своим пассажирам лицом и награждая их суровым, недовольным взглядом изумрудных глаз. Он и так стоит тут уже пол часа. Пока эти два олуха искали машину, водитель окончательно заскучал и был готов рвать и метать своих непутёвых пассажиров. — А. Лермонтовский проспект. Недалеко от Набережной реки Фонтанки, — выудив из кармана белоснежной рубахи бумажку, Артур на русском прочитал место, куда этим двоим надо было ехать. Водитель заметно смягчился в лице. Если именно туда, то сразу можно было понять. — Ах, значит, туристы, — хмыкнул себе под нос водитель, отворачиваясь и начиная заводить машину. Ну, тогда это вполне могло разрешить почти все вопросы. Почему вдруг они так долго не могли найти машину. Остальной час Артур и Франциск ехали в гробовой тишине, прерываемой только музыкой из радио, и разглядывали вечерний и дождливый Петербург. На дворе стояла осень, потому сырость, грязь и вода редкостью на улицах культурной столицы не являлись. Да и именно поэтому в городе уже было так темно, но, несмотря на это всё безобразие, потрясающе красиво. Не обращая внимания на противный проливной дождь, из окна наблюдать за ним и правда было очаровательно: мимо стояли старые низенькие дома, этажей не выше пяти-шести, и все их украшали яркие вывески и фрески всяких ресторанов, бутиков, центров развлечений и другое; бывали и высокие домищи, такие же яркие, красочные и старинные; на некоторых были большие экраны, обведённые «гирляндами» ярких небольших лампочек. Интересно было разглядывать и памятники, мимо которых они проезжали. Были большие современные здания, торговые комплексы, студии и тому подобное. Особо интересно было ещё разглядывать, что же было внутри Питерских колодцев, однако не всегда это выходило из-за решёток, машин или туннелей имеющих резкие повороты в сторону. Санкт-Петербург походил на своеобразную Венецию. Смотря на реку Неву, можно было увидеть много небольших катерков, не спеша плывущих по водной глади или же причаленных к пристани. Это выглядело настолько необычно, что если смотреть на воду с мостов, то ненароком можно и правда было спутать Петербург с Венецией. Не дай Бог такому случиться. И ведь правду говорят: днём Петербург смешивает со всеми существующими цветами серый, из-за чего становиться не таким радостным, в отличии, например, от той же Москвы*. Зато ночью город как будто оживает и начинает наполняться красками ночных огней. Франциск с детским восхищением вздохнул, продолжая дальше очаровываться красотой культурной столицы России. А вот Англия радости с Францем не разделял. Ему не был интересен ночной Петербург. Возможно, совсем скоро он на него ещё насмотрится. Ведь не зря же он приехал сюда, так? Именно. Он приехал сюда для того, чтобы наконец стереть Россию с лица земли. Словно этой страны и не было никогда. Но для того, чтобы заклинание смогло подействовать, нужна была его частица. Кровь не выйдет в любом случае, а вот волос… это уже совсем другой разговор. Прибыв на пункт назначения, мужчины, заплатив, вылетели из машины и, спотыкаясь да поскальзываясь на мокром асфальте и грязи, бегом устремились к дверям гостиницы. Влетая в помещение, те с облегчением вздохнули. Наконец ощущение свободы, сухости и тепла. То, чего не хватало эти три часа, что они пробыли в полном, по их мнению, дискомфорте. Внутри оказалось очень даже уютно и светло. Пол был кафельным с необычным рисунком. А точнее, даже не рисунком, а что-то между абстракционизмом и минимализмом. От регистратуры стояли тоненькие столбики с промежутком друг от друга в два метра. Правее шёл коридорчик с разными бутиками и салонами красоты. А левее был бар и место отдыха. Забавные алого цвета креслица стояли около низеньких чёрных столиков, где-то стояли книжные шкафы. А окна все были скрыты золотым дождиком с небольшими бусинками, имитируя этим самые обычные занавески. А чуть дальше места отдыха уже был ресторан, где туристы принимали пищу. Сейчас был вечер, потому таких немного. Многие предпочитали следить за собой и своей фигурой и старались не поддаваться искушению поздно вечером плотно подкрепиться. Сумев разузнать у администрации с помощью Франциска и его умением флирта с каждой девушкой, в каком номере живёт Брагинский, те поспешили туда. Ну, точнее, как поспешили. Англия с трудом оттащил Францию от сферообразного сосуда, где лежали шоколадные конфеты, с начинкой в которых присутствовал алкоголь. А если точнее, то излюбленное Францем винишко. Они чем-то были похожи на ассорти, но имели красную с золотым рисунком обёртку. Хапнув себе как можно больше довольно вкусных конфет, Бонфуа и Кёркленд пошли к лифту. Ещё минут двадцать поисков номера России — и две страны стояли у двери в комнату Вани, где тот, кажется, как раз собрался выпить. Но не судьба, так как пришли незваные гости. От комнаты веяло неприятным холодком и тёмной аурой. Впрочем, тем же веяло и от самого Брагинского. — Англия? Франция? Вы чего тут делаете? — спросил хозяин номера, когда открыл дверь и перед собой узрел двоих блондинов. Неспроста это было. Особенно если тут был с горем знакомый Ване Артур. Россия вопросительно вскинул бровь и скрестил руки на груди, мол, выкладывайте, что вы тут оба забыли. Англичанин прикусил губу и отвёл взгляд, не зная что ответить. Руки задрожали, в голове идей не было, мысли просто путались друг с другом. Поняв, что пора спасать ситуацию, Франциск широко улыбнулся, обняв руку Вани развернув его, и вошёл в номер, начиная вешать лапшу на уши. Что они были тут мимоходом и когда узнали, что Россия тоже на данный момент находится в Петербурге, решили заскочить в гости. Ну, не каждый день же видимся, надо ловить момент. Иначе так и упустить его можно. Вдруг что. Какой-нибудь Артур внезапно решит стереть тебя с лица земли. Англия, решив не терять время зря, быстро прошмыгнул в ванную комнату, сказав, что за время пути ну уж очень приспичило. Закрыв за тобой дверь, тот едва не споткнулся о коврик, лежащий на полу. Кое-как нащупав выключатель, он нажал на него. Свет сначала ослепил Артура, а потом всё вернулось в своё русло. Закрыв замок в ванную комнату, он огляделся в поисках всего лишь одного предмета и, кажется, этот предмет нашёл, так как на его лице заиграла хитрая ухмылка. Схватив деревянную щётку в руки, Артур стал выискивать подходящие для зелья волосинки. Найдя парочку таких, тот аккуратно двумя пальцами вытащил одну из них. Положив расчёску обратно на туалетный столик, который каким-то макаром тут вполне удачно поместился, ибо комната большими размерами не славилась, он выудил из кармана рубахи небольшой пакетик и, сунув туда волос, вышел из ванной комнаты, погасив свет.***
— Я собрал вас не просто так! — с гордостью сказал Англия, поднимая указательный палец и расплываясь в широчайшей улыбке. Наконец-то это произойдёт, Великий Англия сотрёт Россию с лица земли! Ооох, как же долго он этого ждал! И обязательно надо посмаковать этот приятный вкус победы над Империей зла. — Так посвяти же, Арти, — хихикнул Америка и откусил очередной кусок гамбургера. А после с шумом запил это колой. Артур поморщил нос от отвратительной клички, что дал ему этот избалованный молодой человек, и было хотел ответить колким аргументом, но постарался не обращать внимания на последнее слово в предложении. Ничего, скоро и Америка закроет свой рот. Точнее, Кёркленд закроет его сам. — Мы наконец-то уберём Россию с географических карт! — с такой же уверенностью, что и ранее, провозгласил Англия, доставая из своей сумки колбочку с какой-то фиолетовой жидкостью и пакетик с волосом. Многие смирили Артура негодующим взглядом. — И что же это, Англия-сан? — подал голос Япония, кажется, не менее заинтересованный тем, что наконец Брагинский не будет раздражать японца своим присутствием, да и существованием в целом. — Это волос Брагинского! Разве не ясно? — вскинул бровь Артур и достал из пакета злосчастный волос, начав показывать его всем присутствующим на «собрании». Те как-то недоверчиво покачивали головой. Не был он похож на волос Вани. От слова совсем не похож. И заметили это все без исключения. Даже Италия. Точнее, почти все. — А разве он не должен быть светлее? Этот, как по мне, слишком тёмный, — сказал Италия, которой до этого момента сидел в своих мыслях и мечтал о пасте. Сидящий рядом с ним Крауц лишь хмуро кивнул и скрестил руки на груди. Тот вообще был с самого начала против этой дурацкой затеи. Не нравилась она ему. Да и сейчас не особо нравится. — Чепуха! — взвыл Англия, стукнув по столу. Нет, он ни за что не поверит, что это не волос Брагинского, нет. Он будет всеми силами упираться и говорить, что это именно его и его волос. С его расчёски он его снял. Когда возражений больше не поступило, Артур открыл пузырёк и кинул туда волос. Сначала ничего не происходило, но секундой позже та зашипела, а потом и вовсе изменила цвет на ядовито-зелёный. Англия принял это, как хороший знак. Реакция вскоре прекратилась, и Англия посмотрел на Японию: — Кику, ты же принёс то, что я просил? Японец кивнул и достал из своей сумки кисть. Поняв это, как сигнал, Франциск достал из своей сумки свечи, а Италия и Америка пять черепов, — Отлично… стоп, это что, арома-свечи?! — Извини, Артюр, но только они у меня и были, — в своей нахальной манере отозвался Франциск и с улыбкой на лице пожав плечами, мол, не моя это забота. Артур с огорчением вздохнул и, поняв, что ничего с французом уже не поделать, взял из его рук свечи. А после наградил его подзатыльником со словами «И я не Артюр!», из-за чего Бонфуа обижено надул щёки и отвернулся от англичанина. Откупорив пузырёк с зелёной жидкостью, Англия позаимствовал у Японии кисть, что обычно тот пользовал для рисования. Ранее пользовал. Сейчас эта кисть уже старая, потому писать и рисовать ей не очень удобно. Появлялись лишние линии от вылезающих в разные стороны волосков, создавая грязь. Так что решили отдать её на опыты Артура. Окунув кончик кисточки в жидкость, англичанин начертил прямо на столе круг. Забавная реакция с деревянной поверхностью привела к тому, что жидкость окрасилась в алый, и теперь это больше походило на призыв Сатаны. Но вместо того, чтобы начать чертить пентаграмму, тот начал неспеша и аккуратно вырисовывать какие-то иероглифы. Наконец закончив творить, Кёркленд отложил кисть и поставил по кругу пять черепов. А на них арома-свечи. А после зажёг их — и через некоторое время в комнате витал приятный запах роз и вина. Спустя ещё минут двадцать начатый Артуром цирк закончился. Однако за все эти двадцать минут страны поняли, как иногда бывает красива магия. Пусть даже если ей пользуется тот, у кого всё выходит через одно знаменитое всем место. Да, через пятую точку, вы верно поняли. — И что теперь? — вскинул бровь Бонфуа, который особо-то изменений и не ощутил. Ну, вполне логично, что он и не мог бы их заметно ощутить. Не на нём же магию применяли, к счастью. Хотя, скорее, это пока только временный дефект. Однако всё же изменения в мире страны чувствовать могли. И лишь только сейчас всё было совершенно спокойно, будто ничего и не было. Артур лишь пожал плечами, показывая своё негодование. Впрочем, через время узнаем. Через два дня намечался очередной саммит, который в который раз намеревался стать блядским цирком. И так каждый раз. — Ну, так не интересно, — обиженно пролепетал Альфред, который, кажется, больше говорил про кончившийся бургер и газировку. Хотя кто его знал. Положив руки подобно тому, как их должны класть ученики в начале урока и в ожидании предстоящей работы. Уложив на них голову, Джонс обиженно запыхтел. В помещении повисла тишина, словно все ждали чего-то. Возможно, чуда, а, может, ничего и не ждали. Однако минутную тишину, что длилась так долго, будто вечность, разрезала громкая трель. Как выяснилось, это был звонок телефона Артура. Тот тут же сунул нос в свою сумку, став искать гаджет связи. — А? Гонконг? С чего бы это? — выудив из своей бездонной сумки телефон, Англия принял звонок. Он был даже приятно удивлён в плане того, что звонил ему не Парламент или какая другая страна, а Гонконг — бывшая британская колония. Сидящие рядом страны тут же вышли из своих мыслей и раздумий и стали с интересом подслушивать разговор двоих. Слепой бы не заметил, что все, навострив уши, стали с неприкрытым любопытством подслушивать разговор Англии и Гонконга. Первый это, заметив, гневно поджал губы и, прищурив взгляд, осмотрел каждого. Те даже не соизволили притвориться, что заняты делом, либо же в своих мыслях и слушают всё в пол уха. И всё это он делал, пока юноша давал указания. Что-то случилось, и у англичанина было предчувствие, что это не было связано с злосчастным Россией. Через пару минут Кёркленд вернул телефон обратно в сумку и раздражённо вздохнул, явно не особо довольный таким поворотом событий. Ох, да кто был бы доволен этим. — Мы едем в Китай.***
— Веее~ как же тут красиво, правда, Япония? — сказал Италия держа в руках бумажный фонарик, что Варгас умудрился уже где-то купить. И разрисовать, так как чёрным маркером там было нарисовано три фигуры. Разглядывая фонарик издалека, Япония вполне догадывался, что там такого нарисовал итальянец. Кивнув на вопрос юноши, Япония прикрыл глаза и стал изучать сухую землю. Невзирая на наличие осени в Пекине, было очень даже тепло, как-будто не осень, а весна. Особенно, об этом говорили жёлтые и красные листья деревьев, добавляя и без того красочному городку ещё больше цветов. Тут было как всегда ожидаемо много народу, отличающихся по нации и расе. Правда, всё же больше тут было китайцев. Компания стран столпились посреди площади, где, как назло, было раз в десять больше народу, чем в других местах, где могло и больше людей вместиться. Потому, чтобы не дать унести себя волной постоянно идущих куда-то людей, некоторые предпочли даже держать других за лямки рюкзаков, одежду или руки. Единственного, кого они УЖЕ умудрились потерять, стал Франция, что на другом конце площади, где как раз была выставка, осматривал различный товар. Украшения, шёлк, статуэтки, фонарики, свечи и курительные палочки и много другого товара, что приобрести можно было только тут, в Китае. Правда, через минут пятнадцать тот уже вернулся слегка расстроенным. Китайских денег-то у него в кармане не было. Потому и купить что-то было почти невозможно. И всё остальное время сверлил взглядом счастливого Италию, что на всякий случай имел пару кругляшков в своём кармане. Был уже поздний вечер, потому на улицах уже горели знаменитые разрисованные китайские фонарики, что висели практически у каждого прилавка и ветрины. Да что там, они даже на ветках деревьев и проводах висят. Кажется, сегодня был какой-то праздник, ибо народу меньше не становилось, а лишь наоборот. Да и ходили все в основном в традиционных одеяниях. Хотя, одеяния — это ещё ничего, если бы не эти тряпочные китайские драконы, которых очень любил изображать люд. Такой, в буквальном смысле, дракоша «пролетел» мимо стоящих стран. Несмотря на свою жутковатость, выглядело это очень даже забавно. А над большим Пекином парили восточные фонари, подобно самым настоящим звёздам. Их было тысячи. И это было потрясающе. Красиво до такой степени, что даже обычно хмурый и строгий немец приоткрыл рот, завороженно наблюдая за этим. И не один он был такой, кто сейчас озирался по сторонам, чаруя магией ночного Пекина. Многие города именно в ночное время становились настолько очаровательными, что днём бы никто и не подумал, что на самом деле этот город просто волшебен в ночное и вечернее времена. Но долго толпиться на одном месте им не дали. Из толпы туристов и граждан вышли два до боли знакомых всем азиата. Один из них имел иссиня-чёрные волосы, как-будто светящиеся изумрудные глаза, очки и чёрный, как ночь, длинный ципао*. Лишь бледная кожа, глаза и вышивка из золотой нити в виде твари, как китайский дракон, выдавало существование мужчины. Второй был ещё совсем юношей. Шатен с аккуратной укладкой и лишь слегка варварского вида чёлкой. Глаза его были чёрными, как ночь, но это только сейчас. Ведь Англия знал, что они у него были карие. На парне было красное дуангуа* с длинным рукавом-колокольчиком. Странно, что он единственный из азиатских стран мужского пола, кто носил этот традиционный костюм коротким. Ведь в Китае было неприлично, если у мужчины было видно штанины, потому их всегда прятали под длинные одеяния. На ногах у него были чёрные мешковатые штаны, а чуть ниже колена были белоснежные гетры*. Заканчивают всю эту комбинацию чёрные туфли. — Nihao*! — в один голос отозвались Макао и Гонконг, подойдя к гостям и низко поклонившись. Официальность всегда будет в крови любого азиата, чего уж тут взять. Макао встретил гостей слабой улыбкой, а вот Гонконг же смирил стран хмурым взглядом. Была причина. И Гонконг уже догадывался, кто это мог быть. Но чуть позже выяснилось, что в руках юноши была плетёная коробочка, в которой обычно лежали баоцзы*, но, поняв, что тащиться через толпу с тарелкой было не особо удобно, решили сложить туда кое-что другое. Гонконг открыл её, протягивая гостям. Америка, как главный любитель чем-то закусить, сунул свой нос первым. Как выяснилось, в коробочке было печенье квадратной или круглой формы разных цветов и с разными иероглифами. Досталось каждому, даже Японии, что на зуб это печенье пробовал уже не раз. Как следствие, оно ему даже нравилось, так что Кику тоже взял себе одно печенье. — Ну что же, теперь можно в путь, — сказал Макао, дождавшись, когда страны попробуют китайское печенье. А после направился куда-то в сторону от группы. Страны поспешили за уходящим обратно в толпу мужчиной, чтобы не потеряться и не заблудиться. Народу за эти десять минут приветствий прибавилось, и ходить тут было уже совсем сложно. Как они ещё не потерялись в этой стране, полной ходячего мяса. — Эй, Макао, — окликнул азиата Англия спустя некоторое время ходьбы по дорогам, на которых людей меньше, чем на площади, не стало. Тот обернулся, выискивая источник звука. А после замедлил ход, сливаясь с кучкой стран. — Слушаю. — Почему тут так много народу? У вас какой-то праздник? — склонив голову в бок, спросил Кёркленд. Ему было непривычно видеть столько народу в одном месте. Макао удовлетворительно кивнул и было открыл рот для того, чтобы рассказать, что именно за праздник, но Гонконг его опередил. — Да. Сегодня в Китае празднуют Чжунцю*. Его обычно празднуют на 15 день 8-го месяца. А если ещё проще, в середине осени, — сказал Гонконг, не обратив внимания на недовольный взгляд Макао. Англия задумался, пытаясь переварить всё сказанное ему азиатами. — Именно поэтому в этот день главным десертом является печенье «лунный пряник», — вставил своё слово Япония, который всё это время предпочитал молчать. До этого момента, конечно. Многие посмотрели на того, вскинув брови, мол, правда что ли? — Их ещё называют юэбин*. — А ещё этот праздник по значимости уступает только Китайскому Новому году, — тут в разговор влез и Франция*, который хорошо знал китайскую историю и их традиции. А вот такого факта страны о Франции не знали, потому удивлённо вылупились на того, как-будто он сказал действительно умную вещь. Ну, кроме Гонконга и Макао. Хотя, так и было. Маневрируя между людьми, компания стран вышли в более спокойный переулок, где народу было меньше, пусть и не на много. Но смотреть на эти улицы было страшно и неприятно. Так и хотелось как можно скорее уйти из этих мест. Тут царил полный хаос и беспорядок: на дороге валялся мусор, дороги были подобны дорогам в России и были покрыты толстым слоем пыли; дома тут были серые, каменные, подобно трущобам; были кое-как проложены провода, около домов стояли или лежали ржавые велосипеды, стенды для сушки белья и другое; около некоторых домов спали люди, одетые в одни лишь тряпки. Однако даже и этот страшненький квартал старался дарить свою радость. Тут так же было много красочных фонариков, стоящих на земле, висящих на проводах и крылечках домов. — Что это? Почему здесь такой беспорядок? Вее~ тут не так мило, — печально пролепетал Италия, обнимая одной рукой локоть Людвига, чтобы не потеряться, а второй рукой держа грощий фонарик. Германия же молча терпел то, когда Феличи начинал буквально-таки вешаться на его несчастной руке. — А тебе всё мило надо, Италия, — хмыкнул Макао и набрал грудь полной воздуха, после с шумом вздохнув. Вечер обещал быть долгим, — Это хутуны*. Улочки, в которых в древнем Китае жили люди самого низшего сословия. — Ааа, так вот почему тут так узко и грязно, — с печалью в голосе произнёс итальянец и вновь осмотрелся. Не сказать, что ему тут прямо-таки было противно, но страх эти дома навеивали немалый. Долго они так шли, разглядывая нищету этого квартала, но и свои плюсы были у хутун. Ты очень быстро привыкаешь к этой нищете и вскоре начинаешь симпатизировать им, невзирая на то, какие они страшные и уродливые. Ещё пару поворотов — и группа стран вышли в другой квартал города. Прибывшие страны лишь дружно ахнули от такой красоты, старины и гармонии царившей тут. Ну, кроме Японии, Франции, Гонконга и Макао. Домики в нём были похожи на древнекитайские дома, в которых жила знать и императоры. Но были те всего с несколькими комнатами, показывая то, что живёт тут самый простой люд. Были тут также и небольшие ресторанчики, и бутики, но они встречались намного реже, чем на главных улицах Пекина. С крыш и балкончиков свисали маленькие фонарики. А над самыми головами нашей группы были яркие, огромные и бумажные фонари, сами очень напоминающие китайские дома. Крыши также украшали гирлянды, а некоторые столбы украшали листочки с китайскими иероглифами. Практически с каждым домиком у входа стояли клумбы с декоративным китайским деревом — Бонсаи. Людей тут было тоже не шибко мало, но также меньше, чем на главных улицах, где яблоку упасть некуда. Люди тут ходили более нарядные, красочные и красивые. Практически у каждой пары было два или один бумажный круглый фонарик, от которого отдавало приятным светом. Это выглядело настолько гармонично, будто попал в древний Китай, где такая одежда была ежедневной. — Нам сюда, — сказал Гонконг заворачивая к большим белым стенам и огромным алым воротам с двумя золотыми китайскими дракошами. А ручки того были выполнены в виде морд царя зверей — львов, крепко держащих в своих зубах тяжёлые золотые кольца. Стены были выполнены ровным каменным кирпичом, а на самом верху этих стен были знакомые всем «летящие» крыши, с черепицей очень напоминающие большие медные монеты и изогнутыми вверх углами, подобно крыльям птицы. Ворота не спеша открылись, и Гонконг с Макао отошли, пропуская гостей внутрь двора. Оказались все правда изначально на крыльце, очень похожим на длинный коридор. Впрочем, это он и был. Пути было всего четыре. Прямо, что вёл в красивый сад с небольшим алтарём в самом центре. А так же, прямо перед ним, стояла огромная чаша с песком внутри, а в песок были воткнуты зажженные курительные палочки. Сад украшен фонариками не был, потому выглядел мрачновато, невзирая на алые и янтарные листья деревьев. Коридор, ведущий направо и налево, вел в здания, где обычно располагались комнаты. На балках висели такие же огромные фонарики, что и в переулке, освещая весь путь до каждого здания. Путь назад же вёл обратно из двора, на ту старую улочку с китайскими домиками. Япония, пожалуй, выбрал бы четвёртый путь — путь обратно из этого двора, напоминающий о детстве. Япония лишь тихо вздохнул, показывая то, что не особо желал возвращаться сюда. А особенно в этот чудной дом, где всегда было шумно и весело с остальными азиатскими странами. Проще говоря, тот вообще был категорически против ехать к Китаю, проявляя инициативу больше посидеть за чашечкой чая у себя. Он бы и остался, вот только твёрдо решивший, что едут туда все, Италия уговорил японца поехать в Пекин. К слову, Италия сейчас необычайно тихо себя вёл. То ли его пугала эта обстановка, то ли наоборот, очаровывала. — Довольно необычно для сада, — стал размышлять Альфред который ни с того, ни с сего решил пораскинуть мозгами. Впрочем, доля правды в его словах была. Обычно такие алтари стояли или на улицах Японии или в Китайских храмах, но точно не во дворах. Макао и Гонконг лишь пожали плечами, мол, ничего необычного. — Кстати. Макао, Гонконг. А куда нам идти? Не будем же мы тут вечность стоять. — спросил у административных районов Китая Людвиг. Рассматривать сад, конечно, было интересно. Да и не только сад, но и все здания да четыре двора в целом досмотреть хотелось. Но сейчас было уже довольно позднее время для прогулок, а на улице всю ночь стоять желания не было. — Тоже верно, — кивнул Макао и развернул Людвига к правому ходу, давая понять, что идти надо странам именно туда. А для того, чтобы поняли все, озвучил маршрут в слух, — Идите в правое крыло. В самой последней комнате, где горит свет, вас будут ждать. После можете выбрать, где хотите спать. Желательно, чтобы все спали парами. Дальше Макао и Гонконг провожать стран не стали, отправив их в правую часть, где как раз в одной из комнат горел свет. Из-за того, что окна в старых домах не имели стекла, а решётки заменял деревянный китайский орнамент, иногда имея в самом центре дощечку с вырезанным на ней какой-либо утварью, было слышно разговоры. В комнате кто-то явно был. Дверь в помещение открылась, и страны не спеша вошли внутрь. В длинном коридорчике оказалось довольно темно, а особенно дурманил этот запах китайского травяного чая. Сразу хочется попробовать его на вкус. Особенно слюни потекли у главного любителя чая — Артура. Хотя, это не значит, что его народ не пил кофе. Нет, просто больший интерес англичане всё же проявляют именно к чаю. Стены внутри дома были алые, словно кровь, а на них огромные фрески. На одной из таких фресок были изображены и большие китайские драконы, море в котором весело плескался Лунван*, островок с необычным большим деревом, очень напоминающим японскую сакуру. А около этой «сакуры» плясал Фэнхуан*, распевая свою песню. На соседней стене был мир мертвых, главой который являлся Яньван*, тот демон со страшной рожей, маски которого были очень популярны и среди китайцев, и среди приезжих людей. А справа и слева от Яньваня сидели десять судей, и лишь двое из них были одеты в белые одеяния, а остальные восемь — в чёрный. А чуть дальше Чёрная и Белая нечисть ловила души умерших своими крюками, отправляя их к тому страшному демону, сидящему на троне мира мёртвых. Пол в китайском домике был деревянный, как и на крыльце, из тёмного дерева. Скрип половиц очень выдавал пришедших гостей, но, кажется, веселье в комнате, где горел свет, эти звуки заглушить не смогли. Что, кстати, удивило Людвига, что предпочитает замолчать при том, когда услышит слишком подозрительные звуки из соседних помещений. Как самый типичный китайский домик, особой строгостью он не отличался. В отличии от домов в той же Германии, где лишнего можно по пальцам пересчитать было. И то, если ещё можно было. То в китайском домике было много чего: шкафы, полные посуды, свечей, статуэток, книг и другого хлама, любимого китайцами, бюстов, стоек с вазами и кучи другого барахла, делающего домик интересным. Однако, не смотря на мусор полный всяких вещей, тут было до тошноты чисто, убрано и аккуратно поставлено по своим законным местам. Заметив, что японец стал разуваться и надевать вьетнамки, лежавшие на подставки для обуви рядом, остальные также подхватили его идею, став снимать обувь. Когда все были готовы, группа стран поспешила к комнате, где были слышны разговоры и смех. Оказавшись, наконец, готовыми к тому, чтобы посетить комнату, круглая дверь медленно открылась. А после странам представилась очень милая и весёлая картин: на кровати сидел с лёгкой улыбкой Монголия, у которого на коленях был маленький пассажир. Волосы мальчика были каштановые, длинные, пряди лежали на его плечах и спине. Мальчик был одет в зелёное маленькое ципао, более менее подходящее под размер того. Правда, рукава всё равно свисали, а подол китайского платья пришлось немного обрезать, чтобы мальчик не упал во время ходьбы. На ногах того были лишь гетры и чёрные туфли, которые, кажется, слегка превышали размер ног мальчишки. А перед монголом и мальчиком плясал Брагинский в маске того страшного демона, которого звали Яньван, со старым, уже немного ржавом, Гуан дао*. Весь этот цирк от Брагинского сопровождался смехом мальчишки. К слову, тому было не более четырёх-пяти лет, так что маска и оружие его не особо пугали, а если этот демон с копьём в руках плясал, то тут без смеха не обойтись. — Россия? — первым отойдя от немого шока, спросил Франциск, который, тут же подойдя к мужчине, стянул с него маску, удостоверяясь, что это и правда Брагинский. К сожалению, это был и правда он. Англия лишь огорчённо цокнул языком и прикусил губу. Что-то точно пошло не так. — Я, я, — ответил русский, улыбнувшись своей фирменной улыбкой и ставя оружие на место. Нельзя, чтобы при ребёнке оружие лежало где попало. Сам рус был одет в белое дуангуа, с длинным обтягивающим рукавом. Штаны его были чёрные, мешковатые, такие же, что обычно носили Гонконг и Китай. А сам он был босым. И, конечно же, весь этот образ в китайском стиле дополнял длинный бежевый и старый шарф. Бог знает, почему русский постоянно с ним ходил. Повисла гробовая тишина. Мальчик, который тут же потеряв интерес к разговору, теребил косу Монгола, который, кажется, был не очень рад этому, но ничего не поделать. Ребёнок и есть ребёнок, что уж очень он любопытный и всё ему надо потрогать. Ну, хоть очки не трогал, и то хорошо. Иначе мужчина прихлопнул бы мальчугана. И уже давно. — Кстати. А где Китай? — разорвал тишину Людвиг, которого очень настораживало, что Китая-то они так и не встретили. И ведь правда, где он? Остальные лишь согласно закивали, подтверждая вопрос Германии. — Хм, а вы сами посмотрите, — сказал рус, кивнув Монголии, давая знак, что тот может быть свободен от лап ребёнка. Подняв мальчишку на ноги, длинноволосый молча ушёл в самый дальний угол комнаты, и, стараясь слиться со стеной, с улыбкой наблюдал, предвкушая веселье от будущей сценой удивления всех, что же случилось с Китаем. — Тянься*, иди сюда, — промурлыкал на китайском Брагинский и подхватил на руки подошедшего к русскому мальчишку. Тот ойкнул и крепко схватился за шарф Вани. А после посмотрел на пришедших гостей полным любопытства и жажды приключений взглядом янтарных глаз. И тут надо было видеть лица стран, когда они поняли, что это и был, Китай. — К-китай? — спросил Артур, медленно, словно боясь, что на него сейчас напрыгнут, подойдя к Брагинскому с Яо на руках. У англичанина не было слов. Впрочем, как и у остальных присутствующих тут. Ну, кроме Монголии и России, что уже были шокированы этой новостью чуть ранее. Англия Китаю, кажется, не особо понравился, так как тот нахмурил брови, став с неприязнью изучать Кёркленда и внимательно следить за его действиями. Ну, а пока он вполне неплохо прятался за шарфом русского, в который вцепился мёртвой хваткой. — Кажется, Артюр Яо не по нраву, — хихикнул француз, протягивая руки к китайскому мальчишке. Тот с неохотой и недоверием всё же перебрался на плечи Бонфуа. Франция выглядел настолько счастливым и сияющим, подобно сверхновой. Артур закатил глаза к потолку. А сидящий на его шее Китай лишь схватился за голову Франциска, чтобы случайно не упасть с высокой личности. — Ну и чёрт с вами, — обиженно отмахнулся Артур и задумался. Надо это исправлять. И причём срочно, однако… есть одно «но», которое может не всех обрадовать. Это задумчивое положение Англии заметил Япония и решил задать интересующий всех вопрос: как возвращать Китая к прежнему возрасту. — Англия-сама, — сказал Япония подходя к блондину. Тот, кажется, выглядел так, словно его отправили искать какую-то траву, не выдав карту и не сказав, куда идти. А если говоря более простым языком, он был растерянным, — Я понимаю, что мои отношения с Китаем в последнее время были довольно напряжёнными. Но у меня нет желания видеть его в таком виде. — Я понимаю и, по сути, могу это исправить, но… — тут все неожиданно затихли, устремив любопытные взоры на Англию, явно ожидая продолжения этого двусмысленного «но», — но для приготовления того зелья я потратил пол года. Вполне возможно, что на приготовление обратного зелья понадобится больше времени. — На сколько, примерно? — хмыкнул Брагинский, сверля Англию полным любопытства взглядом. Любопытства и ненависти. Особенно Кёркленда настораживала эта его «искренняя улыбка», которая не могла быть ею. — На три месяца, — вздохнул он, подозревая, что совсем скоро ему не жить. И ладно ещё остальные, но один лишь Россия со своей тёмной, пугающей и странной аурой мог вполне спокойно прибить Артура. И он по лицу Вани понял. Что после того, как он вернёт Яо обратно в его возраст, можно забыть о существовании такой страны, как Англия, — Но есть и другой вариант. Он правда, хуже этого. А если точнее, дождаться пока Китай вернётся к своему прежнему возрасту естественным образом. А если точнее, вырастет заново. От таких бездушных слов Англии на лице Брагинского застыла эмоция полного возмущения от такого поворота событий. Все, в том числе и Англия, сразу поняли. Таких пыток и врагу не пожелаешь. Вновь пережить всю историю, которой почти пять тысяч лет, являлось делом невозможным. Особенно если ты та страна, где гражданские войны редкостью не являлись, да и потом ещё внешние раздражители в виде Японии, Франции или того же Англии. И если со вторым ты уже более менее имеешь дружеские отношения, как и с последним, то с Японией у Китая отношения были не ахти и по сей день.