Не самый лучший конец

Что такое одиночество? Когда не с кем сходить на новую премьеру фильма? Когда лучший друг не пришел в школу, потому что заболел и ты сидишь за партой один? Или когда никто не поздравил в соц сетях с днем рождения? С каких пор начинаешь чувствовать это? Вроде у тебя есть и друзья, и семья, ты видишься с ними каждый день, они готовы поддержать тебя в трудные дни и помочь. У тебя даже есть девушка, твоя невеста, в которую ты влюблен с детства, ты скоро женишься. Но с каких пор ты стал чувствовать одиночество? С каждым разом чувства будто по крупице взмывают в небо, безвозвратно, когда смотришь на любимую, на ту самую, любовь всей твоей жизни, о которой бредил днями, когда познал слово «любовь». И все чаще ты вспоминаешь другого, чужого тебе человека, его лицо, глаза, нос, усмешку, представляешь улыбку где-то в подсознании, и чувствуешь боль. И понимаешь, что так не должно быть, это неправильно, неправильно по отношению к любимой, к самому себе. Становится вновь больно, когда вспоминаешь, что этого человека ты уже больше никогда не увидишь. Поздно что-то менять. Но что делать с мыслями? Когда тебе сообщали о его смерти, ты сначала ничего не понял, был в неком секундном шоке. На тот момент ситуация не располагала, дабы сидеть и оплакивать усопшего, размышлять о внезапной некой боли где-то слева, разбираться в своем коктейле эмоций. Замечаешь, что чаще проматываешь в голове ваши встречи, анализируешь, пытаешься сделать хоть какие то выводы. Но это же не математика. Какие нахрен чувства? Вспоминаешь, что напрочь забыл о них, когда твоей «невесте» грозила опасность в лице смерти, ты встретился с ним, попросил о помощи, но твою память будто бы заблокировали, не дали в полной мере осознать происходящее в твоем сердце, тебе была поставлена задача «спаси ее от самого себя». Ты опять придался депрессии и вселенскому почему. Ничего не хочется делать, тебя уже многое стало раздражать. Но разве Флэшпоинт тебя ничему не научил? Правильно, он дал сильный поджопник и сказал, что в следующий раз так легко не отделаешься, если, конечно, кто-то даст тебе все исправить. Но ты все же чаще думаешь об этом. А кому это надо? Отдаешь всю свою жизнь, молодость, здоровье, свое время на спасение других. Но где же твое счастье? Кто спасет тебя самого? Твоя «любимая»? Вновь рушишь таймлайн. Но очень аккуратно. Возвращаешься за неделю до появления Рипа Хантера. Предупреждаешь Циско из этого времени, что ты из будущего, опять, у вас уже был в этом опыт, говоришь что ты ненадолго, что у тебя появились кое-какие дела тут, чтобы не говорил другому «мне», что ты вернулся во времени вновь, чтобы не встретиться и не разъебать все время к чертям. Делаешь всё очень аккуратно. Друг принимает это и соглашается. Ты находишь его относительно быстро. Через неделю у него очередное ограбление. Готовится по полной. Где-то слева вновь болит. Живот скручивает от волнения, будто в тебе сама чёрная дыра. Невольно задерживаешь дыхание, будто боишься спугнуть это чувство. Это тепло. Он стоит один чуть наклонившись над столом. Запоминает чертежи. Придумывает десятки запасных планов. Ты немного загляделся. Очередной раз. — Так сильно нравлюсь, Барри? — о, этот бархатный мужской голос с хрипотцой, как после хорошего секса, который пробирает тебя до костей, но ты никогда себе в этом не признавался. И только его обладатель может так произносить твоё имя, будто это с тобой был тот самый хороший секс. — Привет, — да, умнее чем поздороваться, войдя в его секретное «логово», ты не придумал. Его ледяной взгляд, словно айсберг, путает все твои заготовленные речи. Но когда этот самый взгляд падает на тебя, его глаза будто становятся более яркими, светлыми, какими-то теплыми. Все холодные оттенки оттесняются на задний план. Вспомни, ты не первый раз это замечаешь. — Что, уже предотвращаешь ограбления до того как они начинаются? Как подло с твоей стороны, Скарлет, — усмехнувшись и пробежавшись по тебе оценивающим взглядом, он направился к холодильнику. Наверно за пивом. Определенно, — Будешь? — Эм. Нет, спасибо, — слова даются с трудом, твоя личная черная дыра слева заныла еще больше. И зачем же ты сюда пришёл, дурак? — Как ты? — Ого, мы уже стали настолько близки, что интересуемся друг у друга делами? Может я что-то пропустил? Как то мы быстро перебежали все стадии, — вновь усмехается, а ты действительно дурак, раз лелеешь надежду на его улыбку, лишь в твоем подсознании пытаешься что-то да представить, — У меня все отлично, как видишь, работаю. Ради приличия спрошу, как сам? — Хорошо. Знаешь, я-..мм, я хотел бы предупредить сразу, чтобы не путать тебя, я-..я не от сюда. Точнее, не из этого времени, — руки уже живут своей жизнью, жестикулируют что-то, что сам не знаешь. Мужчину немного напрягли твои слова, виду не подал, но ты все замечаешь. Странно, правда? — А откуда ты, Барри, — так по привычному растягиваешь буквы в моем имени, будто кот мурлычит, опускаешь взгляд всего на мгновение и снова впиваешься своим взглядом, — Из будущего? — Да, — следишь за реакцией, но по его непроницаемости ты всё ещё не научился идеально читать его эмоции, — Примерно на два года назад шагнул. — Воу, это… интересно, — мужчина расслабляется, но любопытство и напряжение так и осталось в глазах, — И что же тебе понадобилось от меня «2-х годовой давности»?.. Неужели со мной что-то случилось в твоем времени… Или все твои лекции о хорошем во мне помогли, и я стал героем, а тебе понадобились умения вора? Надеюсь, в будущем я не ношу кожаный костюм из секс-шопа, Боже упаси. — Нет, ты не герой… и с тобой ничего не случилось… просто... после большого удачного ограбления, для тебя конечно, ты ушел надолго и хорошо затаился, Циско так и не смог найти, — слова вновь даются с трудом, хочется взвыть, накричать, спросить, почему ты так поступил, вот просто зачем. Но ты не должен и дальше рушить хронологию, — И это не кожа, а сверхпрочный триполимер! Он защищает от высоких температур, трения, бла-бла-бла.. Все возмущения Циско по поводу костюма передались тебе, как трогательно. — Пфф, — о Боже, ты слышишь это? Тебе показалось? Это что, смех? Серьезно? О Господи, ты услышал его смех, о Боже, только не плачь, мечты сбываются, хоть его смешинка продлилась не так долго, как хотелось, на его губах все еще играет улыбка, и на этот раз не ухмылка, — Ох, надеюсь это правда, Барри Аллен. Так что же тебе все же понадобилось, зачем ты здесь? — Ммм… Как ты уже знаешь, я могу путешествовать во времени, и я стараюсь не нарушать хронологию, ибо время все равно все вернет. Так что я хотел бы, чтобы ты со мной уехал. Из города. Из страны. На неделю. Потом я верну тебя в этот же день, на это же место, с разницей в пару секунд, — Господи, ты это сказал, лишь бы он не отказался, пожалуйста, — Прошу, Лен... С минуту и 52 секунды он просто всматривается в твои глаза, в твое лицо, когда ты отводишь взгляд, и да, ты специально считаешь эти гребаные секунды своей смерти, прям мазохист какой-то, уже успеваешь сотню раз передумать, расплакаться в мыслях и вновь убежать во времени. — Мхм, ты в курсе, что у тебя взгляд побитого щеночка? А я щеночков не обижаю, я конечно не их спасатель, но хочется надрать зад тому кто их обижает. И вот как я могу отказать, — позабыв уже о бутылке, он медленно подходит к тебе и почти шепотом произносит, — Ты же помнишь, что я вор и лжец? Не стоит так смотреть на меня, Барри, я не чертов герой. Какая же сексуальная ухмылка у этого мудака, просто помогите. Твои уши покраснели, отводишь взгляд, иначе точно бы врезал за такое. Себе — Да, я помню, а так же про наш договор, — снова глаза в глаза, теперь то точно не можешь отвести взгляд от голубых очей, — И это не какое-то задание, помощь в поимке мета или что-то подобном. Это отдых. Мы поедем как просто Барри Аллен и Леонард Снарт. — Просто Барри и Леонард? — опять эта улыбка, похоже ты скоро сам будешь красть лишь бы ее увидеть, — А твои друзья, копы, разве не хотят меня арестовать, kid? — Тебя все равно нет в базе данных. И тебя еще не поймали ни с одним делом после того, как кое-кто вновь стер из полицейского архива твои данные. Кто же это мог быть, — почему-то очень забавляет ситуация, но как истинного проказника, не выдаешь своего смеха, лишь маленькие улыбки. — Действительно, Барри, кто же это мог быть, — сейчас он открыт для тебя так как никогда, перекидываешься дружескими фразочками, словно знаешь его с самого детства. — Отлично, так ты со мной? — после утвердительного кивка, облегчено выдыхаешь, будто в очередной раз спас мир и слишком мило улыбаешься, — Тогда выдвигаемся сейчас.