Клятвы, которые не нарушают

Бросив конюху повод разгоряченного скачкой жеребца, Гирке почти бегом ворвался в особняк, распугивая непривычных к такому поведению слуг, прозвенел шпорами по лестнице и буквально вломился в покои шурина. Кажется, даже позабыв постучать, судя по легкому удивлению на обычно невозмутимом лице Валентина. - Граф? - Мне сказали, тебя пытались арестовать во дворце, - выпестованная годами выдержка все же натянула поводья, и Август замер буквально в паре шагов от родича, не давая схватить, встряхнуть, прижать к бешено колотящемуся - от бега ли, от страха - сердцу. - Обвинение было до крайности нелепым, - Валентин изобразил презрительную усмешку, но Гирке слишком хорошо знал, какие демоны водятся в этом тихом омуте, чтобы поверить в непричастность родственника к проделкам таинственного Сузы-Музы. – У герцога Окделла в очередной раз разыгралось воображение. - И ты был совершенно ни при чем? – Два шага, и Август почти коснулся пряжкой перевязи пуговиц на одежде своего герцога. Сдерживаться снова становилось все труднее, и полковник невольно сжал кулаки: не сорваться, не ударить, не обнять. – То, что ты не оставил следов своего участия, не значит, что я поверю, будто это не твоих рук дело. Валентин, ты понимаешь, что играешь с огнем?! - Не беспокойтесь, Гирке, я не попадусь, - снова усмешка. А вот это напрасно. Нельзя давать шпоры взбесившемуся коню, если ты недостаточно уверенно держишься в седле. Нельзя дергать за хвост чужого волкодава. Поводья лопаются, зверь срывается со сворки. Схватить за плечи, швырнуть о стену, прижимая спиной к шелку обоев, поймать ладонями лицо, запрокидывая, заставляя смотреть глаза в глаза. - Если еще раз сунешь голову волку в пасть, я тебя сам убью. Прижаться лбом ко лбу и тут же – губами к губам. Не поцелуй – обещание. Клятва. - Даю слово, - глаза в глаза, не отводя взгляда - и Август отступает, почти спасаясь постыдным бегством. Но когда в следующий раз Гирке слышит о проделках объявившего войну узурпатору графа Медузы, он больше не вскакивает на коня и не мчится во весь опор через всю Олларию, а лишь коротко усмехается. Потому что есть клятвы, которые не нарушают.