Никто

Нет короче слов «да» и «нет», по всему миру не найдешь... Но чаще всего не хватит и целой жизни сказать одно «да» или одно «нет». Геворг Эмин

— Не слишком холодно для тебя? Морозная дрожь проходит по телу Аурелиана, стоящего посреди дворцовой площади. В его глазах вспыхивают ледяные снежинки, острые края которых режут небесного цвета радужку. Пальцы едва дрожат, рисуя в воздухе незамысловатые узоры из белой дымки. Она тут же замерзает и осыпается на мраморный пол россыпью прозрачных кристалликов, которые в свою очередь тут же собираются в маленькие ледяные фигурки: размером с детскую ладошку прыгающих зайчиков; с пушистыми игольчатыми хвостами лис, чуть больших размеров; волков, которые поднимают свои угловатые мордочки вверх и воют на луну, которая тоже крутиться вокруг своей оси над ними в воздухе. — Язвить тебе не к лицу, — голос его такой же ледяной и холодный, как и весь он сам, будто состоящий только изо льдов самых крайних точек Земли. Даже его одежда — светящаяся и лёгкая, как Млечный путь, мантия с длинными рукавами и корсет, надёжный и прочный, как самый твёрдый металл в мире — сделана из кристалликов льда. Мягкие белоснежные волосы струятся по спине воздушными волнами, а маленькие снежинки порхают между платиновыми прядями. Стоило только Аурелиану сдвинуться с места, пройти несколько шагов, как снежинки, не успевшие за проворным хозяином, тут же небольшим роем спешили обратно к нему: прятаться, веселиться, плясать между его прядей. — Язвить? — удивляется голос. — Я беспокоюсь за тебя, а точнее за твою подмокшую репутацию. Аурелиан бросает равнодушный взгляд вниз на мраморный пол, где от прыгающих зверушек остались лишь маленькие лужицы воды. Температура воздуха здесь — в южных чужих землях — слишком высокая для того, чтобы Аурелиан мог вдоволь насладиться показом своих поделок из снега и льда. — Тебе стоит волноваться только за себя, — отрезает Аурелиан, выходя из-под тени каменного навеса. Солнечные лучи не доставляют почти никаких проблем, Аурелиан привык справляться с теми неприятными ощущениями, которые он чувствует, стоит ему только выйти на открытый воздух. Нет, он не плавится тут же, как это сделали его ледяные фигурки несколько минут назад, просто некоторые из его инстинктов притупляются, чуть медленнее срабатывают рефлексы. Не то, что в ледяных землях, где он чувствует себя истинным Владыкой и Королём. Стоит только Аурелиану выйти под открытое солнце, его Тень тут же следует за ним. Теперь это вполне человеческий образ, только полная противоположность красивому парню, состоящему полностью изо льда и снега. Тень одет в чёрную длинную мантию, полностью скрывающую натренированные мышцы и шрамы, что покрывают это тело. Даже руки спрятаны под тонкую чёрную вуаль. Ступни так же облачены в прочную тёмную ткань. Густые иссиня-чёрные волосы развиваются под лёгким дуновением ветерка, такого несвойственного этим местам. У Тени чёрные бездонные глаза. Такие же под цвет волос брови и длинные ресницы. И лишь бледная кожа лица сближает Тень с Аурелианом. Под глазами тёмные круги, но даже они не лишают Тень той привлекательности, которая присутствуют в каждом его движении. С одной стороны, они полные противоположности друг другу, а с другой — единое целое. Хотя оба и отрицают последнее. — Только за себя? А кто тогда будет волноваться о тебе? Притащился в эти жаркие земли и думаешь, что с тобой будет всё в порядке? Только это не так! С той грацией и пластичностью, на которую способен только он, Аурелиан поворачивается к Тени, замирая на половине ступенек, ведущих в прохладные комнаты дворца. Там — в глубине спален, далеко от солнца и его жара — можно, наконец, спрятаться и подумать о том, что делать дальше. Но все планы — как и всегда, между прочим, — портит Тень. Ему вдруг захотелось проявить благородство, такое не нужное в данный момент Аурелиану. Он впивается своим этим холодным и равнодушным взглядом в чёрный омут глаз. — Тебя-то это никак не касается. Никто не просил тебя ехать за мной. Тень довольно усмехается. — Забыл? Куда ты — туда и я. Аурелиан фыркает, и это настолько ему не свойственно и так не похоже на него, привыкшего всегда и во всём сдерживать свои эмоции, что Тень подаётся вперёд. Он не намерен упускать эту возможность. На что Аурелиан лишь делает шаг назад, мягко выставляя руку вперёд. — А ты, видимо, забыл, кто я, а кто ты? Я напомню тебе. Ты — всего лишь невидимая оболочка, которая не имеет ничего, кроме своей пустоты и отрешённости. Ты — моя тень. Ты — ни царь, ни правитель, ни маг и ни кудесник. Ты — тень. Ты — никто. Тень дёргается, будто обжигается о ледяной огонь, который горит в нежно-голубых глазах. Вдруг склоняет свою голову вниз и опускается на колени. Он — сама покорность, если так требуется. Он замолчит, если так будет необходимо. Он перестанет преследовать, если так захочет Аурелиан. Но он н и к о г д а не будет «никем». Поэтому он опускается на колени, склоняясь перед тем, кого считает своим хозяином, учителем, наставником, иногда даже другом. Чтобы показать свою преданность, но не повиновение. Остаётся в таком положение несколько секунд, а потом сразу же выпрямляется, встречая удивлённый и внимательный взгляд Аурелиана прямо и открыто. Тень не боится его, не боится быть выгнанным или запертым глубоко в подсознании. Нет. Он боится лишь того, что Аурелиан сможет навредить самому себе, принимая все события его жизни как прямой вызов. — Всё? — спрашивает он с язвинкой в голосе. — Насладился своим величием? Можем теперь поговорить нормально? Аурелиан лишь глубоко вздыхает, будто на его плечах тягостная ноша всего человечества. Хотя… Это не так уж и далеко от истины. — Я не собираюсь тратить своё драгоценное время на тебя. Он снова указывает Тени его место, как указывают его блохастой псине. Он снова грациозно разворачивается и продолжает идти вверх по ступенькам, но будто совсем не идёт, а парит в воздухе. Ткань мантии — лёгкая и уже совсем прозрачная — легко струиться под каждым движением Аурелиана. И Тень, которому открылся этот прекрасный вид, лишь возводит глаза вверх и в несколько шагов — может быть, и не таких мягких и плавных — догоняет Аурелиана. Дёргает его за изящное запястье, останавливая парня всего в шаге от парадных дверей дворца, за которыми власть Тени будет слабой и никчёмной. Аурелиан, явно не ожидавший такой пылкой реакции от Тени, едва не теряет равновесие. А Тень… Тень улыбается — то ли лукаво, то ли совсем кривовато, но тянет за руку Аурелиана, переплетая с ним пальцы и испытывая дикое волнение, смешанное с той прохладой, что он ощущает от этого необдуманного прикосновения. — Не теряй своё драгоценное время. Только позволь мне быть рядом. Он знает, что выглядит жалко, когда просит Аурелиана считаться с ним и его мнением. Знает, что ведёт себя глупо и наивно, полагая, что кто-то такой же величественный, как Аурелиан, сможет принять его как личность. Знает, но всё равно тянет его за руку к себе, вдыхая морозную свежесть, что окутывает Ледяного Принца пушистыми облаками. Ледяной Принц. Так, про себя, называет его Тень, иногда наблюдая за Аурелианом втайне от него. Тогда он позволяет себе весь набор чувственных эмоций. Только тогда он ощущает себя полностью свободным. Ткань мантии становится такой тонкой и прозрачной, что выдержать этот факт крайне тяжело. Тень и не выдерживает. Он, повинуясь какому-то дикому и первобытному инстинкту, пропускает меж пальцев свободной руки эту прозрачную «ткань». Тысячи уже хрупких от жаркого солнца кристалликов легко поддаются. — Аурелиан? — голос от нахлынувших эмоций у Тени хриплый и низкий, а взгляд чёрных глаз уже захмелевший и шальной. Тень не контролирует себя, его тёплые пальцы скользят по чужому обнажённому бедру. Кожа такая холодная, что если продолжить прикасаться, то можно получить обморожение. И не слабое. Аурелиан закусывает губу, но его взгляд — всё такой же холодный и равнодушный — не выдаёт никаких посторонних эмоций. Он молчит, может быть, слишком упрямо и упорно для него. Не единое движение не намекает на то, что происходит у него внутри. Значит — решает Тень — можно действовать. Можно приблизиться вплотную так, что снежинки, парящие в платиновых волосах, вдруг, по случайности, оказываются в иссиня-чёрных. Можно провести кончиками пальцев по холодной коже лица, вызывая лёгкий трепет белоснежных ресниц. Можно едва задеть уголок рта, наблюдая, как в небесного цвета глазах вспыхивает ледяной огонь. Можно обернуть пальцы вокруг тонкой шее и притянуть Аурелиана к себе максимально близко, а тот будто больше не сопротивляется. Не корчит из себя повелителя всех и вся. Он вдруг становится пушистым белоснежным котёнком, которого хочется гладить-и-гладить. — Мы не можем, — равнодушный тон голоса чуть надламывается, — и ты прекрасно знаешь, почему. Да. Тень отлично выучил это с прошлого раза. Тогда, поддавшись желанию, он чуть не погиб. Лёд Аурелиана чуть не убил Тень тогда, замораживая саму жизнь в теле хрупкого парня. После этого Аурелиан, да и сам Тень держали свои чувства под контролем. Но иногда, как вот сейчас, удержаться было почти невозможно. Убить чувства внутри себя — было равноценно смерти. И Тень готов был умереть. Именно сегодня. Именно в этот момент. Именно сейчас. Он подаётся вперёд, игнорируя, кажется, весь мир и всё сопротивление собственного тела, но подаётся. Холодные… нет… Ледяные губы тут же отвечают, властно направляя и подчиняя. Тень не возражает, ему это только на руку, потому что всё человеческое сейчас в нём просто отключается, замораживается, попадает в плен льда. Он сам ныряет с головой в ледяную прорубь, проводит пальцами по крепким и сильным мышцам бедра вверх, сжимая округлые ягодицы. Аурелиан издаёт что-то смутно похожее на стон, запутывая свои длинные пальцы в иссиня-чёрных волосах. Он тянет на себя, причиняя боль и добавляя остроты. Той, об которую легко можно порезаться. И Тень режется. Режется. Когда его податливое тело прижимают к одной из колонн. Он не сопротивляется, не возражает и не паникует даже тогда, когда его собственное дыхание становится ледяным. Мороз повсюду. Мороз царапает его кожу, добавляя к старым шрамам новые. Мороз срывает старую чёрную мантию, итак потрёпанную временем. Мороз касается тёплой коже везде, где только можно… Это сносит крышу. Разбивает не существующее сердце. Выжигает рёбра и внутренности. Пробирает до самых позвонков. Скапливается внизу живота горячей нугой. Так открыто и нагло возбуждает, не смотря на холод повсюду. Это убивает. Как и в прошлый раз. Ни Тень, ни Аурелиан не останавливаются. Они поглощают друг друга, выцеловывают каждый кусочек тела, ласкают то грубо, то чересчур нежно. Это сводит с ума. Как и всегда. Пальцы Тени тянутся под тяжёлый корсет, желая коснуться литых мышц спины и груди, но его не пускают. Аурелиан стискивает чужие запястья высоко над головой, не давая лишний раз шевельнуться или взять инициативу в свои руки. Это отрезвляет. — Ауре… — Тень не может говорить. Лёд уже внутри него. — Аурелиан… Он не останавливает. Он просит. Он умоляет. Целовать больше. Прикасаться больше. Ласкать больше. Подчинять больше. Всё, но только б о л ь ш е … Аурелиан отстраняется. Его выражение лица больше не выражает тупую бесчувственность. Всё в нём кричит от переизбытка эмоций. В его глазах — миллион фраз, не сказанных вслух. Тень читает их сам. — Я… — как никогда Аурелиан теряет власть над собой. — Мы… не… Тень тянется сам. Их губы снова сталкиваются в диком бешеном танце, но таком губительном… — Прошу… не прекращай… — просит он. Аурелиан качает головой, разрывая поцелуй. Он тяжело дышит, утыкаясь лицом в едва уже тёплый изгиб чужой шеи. — Я не могу… Я не позволю тебе… Не слушается. Тень не слушается. Его руки всё ещё в крепком захвате, и он уже не чувствует кончики пальцев, но не слушается опытного и мудрого Аурелиана. Он подаётся вперёд, толкается пахом в чужое бедро, трётся о чужое тело, возбуждает ещё больше… Слышит дикий нечеловеческий стон-рычание и, наконец, получает то, что он хотел и чего добивался. Аурелиан целует его с новой силой, кусая тонкие, уже почти замёрзшие губы. Толкается в него всем своим телом, продолжая сводить с ума и убивать. Касается везде, где только можно. Позволяет себе то, чего никогда не позволял. Сходит с ума сам. Слетает с катушек. Он чувствует. Чувствует это. Как убивает другое, такое желанное, тело. Он знает, что должен остановиться… Он знает, но почему-то продолжает. Знает, испытывая чувство вины, но продолжает. Потому что ему позволили. Потому что ему разрешили. Потому что ему никто больше не противиться… Никто. «Ты — никто», — вдруг вспоминаются ему собственные слова. Нет. Тень не был ему никем. Тень был для него всем, что сам Аурелиан тщательно это отрицал и понял слишком поздно… Слишком….