Огонь под пеплом

      После того, как родители Джона погибли в автокатастрофе, ему казалось: хуже уже некуда. Детство по приютам, без нормального образования, без оседлости. Без любви.       Фостерная, мать её, система опеки.       Он не смог прижиться ни в одной семье, которая хотела его усыновить. Они все пытались: и Джон, и очередные опекуны — по крайней мере до той поры, пока Джон был милым пухленьким мальчишкой. Когда Джон подрос, желающих оформить над ним опеку резко поубавилось: всех интересовали малыши, а не подросток, волком смотревший на людей.       Он еле дотерпел до призывного возраста и свалил из очередной семьи фанатиков-баптистов в армию. Тогда вербовали всех: дяде Сэму нужно было пушечное мясо.       Тогда Джону казалось: хуже армейской учебки быть не может.       После ада войны он думал: с Вьетнамом ничего не может конкурировать.       Как он ошибался. У Ада не было границ.       Он понял это, когда трое ублюдков облили его жену бензином, подожгли и заставили смотреть на то, как она корчится в предсмертной агонии.       Тогда Джон думал: вот теперь всё, дно.       Но нет. Мэри, его Мэри работала на нацистов. Мэри никогда не была любящей женой и матерью. Он и его сыновья лишь обеспечивали ей прикрытие. Они были для неё лишь инструментом, а Джон любил её. Даже узнав правду, любил.       Ад бесконечен. Джон хорошо усвоил это.