New tradition

— Что ты делаешь? Хёнджин вошел в гостиную и увидел Сынмина на стремянке с гирляндой в руках. Парень выглядел так по-домашнему в свободных клетчатых штанах, растянутой толстовке и с растрёпанными волосами. С каждым днём Хёнджин всё больше и больше очаровывался им. — Джинни, ты уже пришёл? Я просто хочу повесить ещё одну гирлянду на ёлку. Хван взглянул на новогоднее дерево, украшенное игрушками и разноцветными лампочками. — Мне кажется, что места уже не осталось. — Думаешь? А если повесть её вот сюда? — Сынмин кивнул на стену, где висели их совместные фотографии в милых рамочках, после чего посмотрел на Хёнджина, ожидая одобрения. Тот лишь мягко улыбнулся в ответ. Тогда Сынмин слез со стремянки, подвинул её к стене и аккуратно залез на ступеньки снова. Сынмин еще никогда не был так красив, как сейчас. Хёнджин мог поклясться, что Ким сияет от счастья. — Зачем ты делаешь это? Сынмин-а, ты же знаешь, что я никогда не праздную Новый год, — Хёнджин подумал, что Мин смутится от его слов, но на лице младшего все так же светилась яркая улыбка. — Да, знаю. Ты не отмечаешь его, однако это было раньше, когда ты был один. — Хван открыл было рот, чтобы возразить, но Сынмин не позволил ему этого сделать и продолжил: — Знаю, ты сейчас хочешь сказать, что ты не был одинок, ведь ребята всегда были и есть рядом, но я имею в виду другое. Твое сердце было одиноко. Теперь же у тебя есть я, поэтому ты можешь праздновать все праздники в мире вместе со мной. В комнате воцарилось молчание, лишь тихое бормотание телевизора из спальни нарушало его. От слов Сынмина у старшего так приятно кольнуло в сердце, и по всему организму разлилась невероятная теплота. Хёнджин стоял, словно статуя, и не знал, что нужно было ответить. И тогда с его губ сорвалось еле слышимое «спасибо тебе», но Мин услышал. Хёнджин был уверен в этом. А у Сынмина лицо все красное, и, кажется, сейчас треснет от слишком широкой улыбки. Ким стоял спиной к Хёнджину и пытался повесить эту чёртову гирлянду, которая никак не хотела вешаться. Он чувствовал, что старший все так же стоит сзади и терпеливо ждет, когда он управится. Сынмин наконец пристроил эту злосчастную гирлянду и оглядел стену и фотографии, оплетенные разноцветными огоньками. На его лице можно было заметить удовлетворение от проделанной работы. — Теперь это наша новая традиция. — Ты хорошо постарался, но может быть, спустишься вниз, и мы обсудим нашу новую традицию? Мин заметил, что теперь огоньки светились не только на ёлке и стене, но и в глазах Хвана. — Я тебя прекрасно знаю, Джинни, и предполагаю, что разговором дело тут не ограничится. От этих слов глаза старшего округлились. Он не ожидал, что его нежный и мягкий Сынмин, который до сих пор стеснялся «этого» даже спустя год их отношений, скажет такое. Это точно Сынмин? Может быть его подменили? А Ким и сам не был уверен, что это сказал он. Он никогда не позволял себе о таком даже думать, не то что бы говорить вслух. Щёки в очередной раз предательски залил румянец. Хёнджин подошел к Сынмину и осторожно снял его со стремянки. Сердце его забилось быстрее, когда он прижал к себе гибкое тело младшего. Этот милый парнишка никогда не перестаёт волновать Хвана. Обхватив шею Хёнджина, Сынмин взглянул ему в глаза. — Ты же помнишь, что ребята ждут нас на выходные? Хочу передать им всем подарки от нас двоих. — Не волнуйся, я не забыл про это. — А ещё я сегодня звонил Чану, и он сказал, что малыш Чонин плохо себя чувствует, но после того, как ему сообщили, что в выходные мы собираемся все вместе, он пообещал выздороветь к тому времени. Думаю, надо будет купить ему ещё каких-нибудь лекарств. — Пусть Чонин-и выздоравливает, и мы обязательно прикупим лекарства для него. Ну, а сейчас давай займёмся кое-чем другим. — Хван нежно поцеловал Мина, еле касаясь его губ своими. Он боялся спугнуть младшего, будто бы он может сейчас взять и испариться, оставив его одного. Но Мин не собирался никуда деваться, поэтому сам углубил поцелуй, сминая пухлые губы своего парня. Хёнджин был приятно удивлен прыткости Кима, ведь это было редкостью. Поцелуй становился все более пылким и чувственным, и ни Хёнджину, ни Сынмину не хотелось, чтобы он заканчивался. — Я безумно, беспредельно люблю тебя, — прошептал Хёнджин. Его карие глаза светились нежностью. — Я хочу всю свою жизнь быть рядом с тобой. Хочу иметь с тобой только наши общие традиции. — Я тебя тоже люблю, Джинни… Сынмин прильнул к нему, самозабвенно откинув голову под огнем поцелуев в ложбинку у шеи, которую Хван так всегда любил. Хёнджин целовал его в подбородок, в шею, в ключицы, оставляя влажные следы, в то время как его пальцы стаскивали с младшего домашнюю толстовку. Ким провел пальцами у самых корней хёнджиновых густых волос, наслаждаясь их ароматом, восхитительным чувством его близости. Им больше не нужны были никакие слова, и лишь нежные ласки друг друга волновали их так сильно, что они готовы были на весь мир кричать о своем счастье.