Ласка с веером

18 глава Сознание вернулось рывком, и потребовалось усилие, чтобы сохранить неподвижность. Чутье молчало. То ли рядом никого не было, то ли присутствовал мастер маскировки, способный укрыться и от него. Осторожное напряжение мышц. Веревок нет, зато чувствуются бинты. Тобирама открыл глаза и огляделся. Вопросов стало только больше. Небольшая комната была бы совершенно обычной, не будь она выполнена полностью из камня, определенно техниками дотона. Такой контроль вызывал восхищение. Из вещей только его постель и низенький столик, на котором стопочкой лежала какая-то одежда и стоял кувшин с водой и чашка. Сенджу протянул руку и коснулся ладонью пола. Теплый. Но сенсорика молчала, что заставило нахмуриться: такая постройка должна быть пропитана чакрой создателя. Сложив печать концентрации, парень тихо ругнулся и усилием воли подавил появившуюся впервые за долгие годы панику. Чакра хоть и ощущалась, но не отзывалась. Умелая перевязка, удобный футон и дзюбан, какого точно не было среди его вещей, ставили в тупик. Он явно не в клане. Последним воспоминанием был внезапно погасший шаринган Изуны. Изуна! Переживал за эту красноглазую тварь, а Учиха живее всех живых! Осознание собственных мыслей — как удар. Тобирама сжимает пальцами виски. Переживал. За невыносимую скотину, регулярно издевающуюся над его логикой. Скотину, которую сам же убить мечтал! Пусть так! В груди снова печет, на этот раз не от сдерживаемой ярости, а от злости на самого себя. Потерял контроль над эмоциями. Попался. Теперь Изуна использует его в каком-то своём плане! Но если плен, почему его даже не потрудились связать? Поднявшись на ноги, Сенджу ощутил легкое головокружение, осторожно прошелся по комнате, опустился на колени перед столиком. Светлое косодэ без мона, темные хакама и пояс. В кувшине, судя по запаху, просто вода. Переодевшись, Тобирама попробовал открыть седзе. Створка, ожидаемо, была тяжелее обычной, но легко поползла в сторону. Большая комната, застеленная татами, а за ней, похоже, кухня, откуда отчетливо доносилось позвякивание посуды. То, что не удается никого почувствовать, раздражало, оставалось только пересечь комнату и посмотреть, кто там. Это не заняло много времени, но вот увиденное заставило пожалеть, что не остался в комнате. Замерев на пороге кухни, Тобирама автоматически сложил «кай». Изуна, без привычного доспеха, но в фартуке, украшенном по краям разноцветными отпечатками кошачьих лапок, стоял у так и не разожженного очага и, положив ладонь на бок исходящего паром горшка-донабэ, старательно помешивал содержимое. — Доброе утро, — как ни в чем не бывало поприветствовал его Учиха, отпустил горшок, отложил лопаточку, сложил печать, создавая копию. Тобирама только стиснул зубы, узнавая собственную технику. Проклятый красноглазый! Клон, меж тем, принялся за готовку, подогревая посуду чакрой, а оригинал неспешно шагнул к Сенджу. Тело отреагировало на автомате. Вот только попытка провалилась — сдвинуть более легкого и мелкого противника оказалось просто невозможно, удар был превращен в довольно аккуратный захват. Вывернуться не вышло. — Стоило все это провернуть хотя бы ради такого момента, — буквально промурлыкал враг, довольно улыбаясь. — Не дергайся, я усиливаюсь чакрой, — негромко продолжил Изуна, — у тебя же раны откроются. Не порти мою работу, а? Как бы ни хотелось хорошенько приложить наглого Учиху о стену, а еще лучше — какой-нибудь техникой, оставалось лишь выпустить воздух сквозь стиснутые зубы. И расслабить мышцы. Чужие пальцы тут же разжались, а затем легонько подтолкнули к выходу. — Идем, надо сделать перевязку. Словно в ответ на эти слова раны как по команде заныли, напоминая о себе. Тобирама привычно отстранился от ощущений — всего лишь боль, которая в принципе не должна отвлекать шиноби. Вот только на сей раз забить её чакрой не выходило, и на футон Сенжду опустился с затаённым облегчением. Скинул косодэ. Увидев свежие следы крови, Учиха нахмурился, создал клона, который тут же убежал, выудил из-за пояса небольшой свиток и распечатал сумку. Вытряхнул прямо на стол бинты и какие-то баночки. Вернувшийся с большим тазом с водой клон принялся споро разводить в ней порошки. Комнату наполнил знакомый травяной аромат. Тобирама прикрыл глаза. И одного Изуны в новой роли было слишком много, а в двойном объеме и непосредственной близости и вовсе. Бока коснулись горячие пальцы, убирая боль, бинт стали разматывать. Сенджу все же приподнял веки, не желая терять хотя бы видимость контроля над ситуацией и возможности хоть так изучить врага. — Пока препарат действует, шосен мало чем поможет,— неожиданно проговорил клон, подавая таз. — Тобирама, а тебя твои же дубли жизни не учат? — печально поинтересовался Изуна, игнорируя надувшегося клона. Сенджу лишь хмыкнул, происходящее больше напоминало бред или особо извращенное гендзюцу. Упоминание о каком-то препарате было интересным, но пока не несло практической пользы. Изуна не проронил больше ни слова, быстро, умело и осторожно обрабатывая рану. Тобирама внимательно следил за движениями чужих рук, с удивлением отмечая странную изящность извечного противника. Учихи в большинстве своем и так были ниже и легче Сенджу. Но теперь, глядя на заголенные запястья и не скрытые перчатками пальцы, он удивлялся тому, как Изуна умудрялся сражаться с ним на равных. А ведь порой, пусть и усиливаясь чакрой, тот принимал удары на жесткие блоки… — Готово. — Внезапно нарушенная тишина едва не заставила вздрогнуть. Тобирама мысленно обругал себя последними словами. Наблюдая за действиями Учихи, он словно провалился в подобие транса и совсем не заметил, как этот самый Учиха обработал все раны на торсе и руках, и теперь, закатав штанину хакама, заканчивал бинтовать рану на икре. «Тебя не ани-чан лечит, чтобы так расслабляться!» — Вот, — на стол лег свиток. — Здесь твои вещи. Чакрой сможешь пользоваться где-то через сутки. Пока же считай себя моим гостем. — Издеваеш-шься?! — выдержка, наконец, отказала. — Констатирую факт, — Учиха пожал плечами, — ты даже не связан. Вывести препарат я хоть сейчас могу, только ты ведь драться полезешь, разве нет? — Вот-вот! — подхватил до этого никак не привлекавший внимания клон. — Опять раны разбередишь. Лови тебя снова, лечи, зачем нам лишние напряги? Появилось острое желание со всего маху приложиться лбом обо что-нибудь твердое, стену, например, а лучше голову Изуны. Жизнерадостно смеющийся клон сгреб использованные бинты, запихнул в сумку оставшиеся лекарства и, подхватив таз, выскользнул за дверь. — Смирись с тем, что это реальность, — посоветовал Учиха, — и идем, надо поесть. Будешь упрямиться, накормлю силой! *** Вокруг был лес. Тобирама решительно направился к деревьям, проверяя границы гостеприимства. Остановить его никто не пытался. Интуиция просто вопила о какой-то ловушке. Так не бывает. Учиха, изловивший Сенджу, не должен так себя вести! Но Изуна именно что вел себя так, как если бы пригласил давнего друга, почти родственника, погостить. Сделав ещё несколько шагов, Тобирама остановился — прямо у его ног начинался обрыв с идеально гладкими краями. Словно какой-то техникой прошлись. На дне обрыва плескалась вода, противоположный край был столь же ровным и гладким. Немного подумав, Тобирама отправился вдоль края и почти не удивился, в конце концов оказавшись на том же месте. Не преграда для шиноби, но он-то сейчас не может использовать чакру. Ощущение собственной беспомощности было невыносимым. Проклятый Изуна даже никак не ограничивал его передвижений, прекрасно понимая, что с такими ранами и без чакры гость-пленник никуда не денется. Но ведь зачем-то его ловили? Самым логичным был бы шантаж брата, вот только опыт общения с Изуной подсказывал, что логика у того частенько альтернативная. Мысли об Учихе — как кунай под ребра. Хотелось приложиться лбом об ближайшее дерево, дабы выбить их из головы. Ладонь невольно коснулась бока, ощущая под одеждой слои бинтов. Даже воспоминания о легких прикосновениях чужих пальцев были обжигающими. Тайная надежда на яд или другие, не учтенные рецептом добавки в пище, не оправдалась. Учиха действительно просто приготовил еду. Притом вкусно! А вид давнего врага в фартуке мог быть приравнен к гендзюцу. Изуна и готовка никак не хотели восприниматься единой картиной. Тихо зашипев, Тобирама развернулся и решительно направился в сторону дома. Гость? Ну так пусть радушный хозяин сообщит, по какому поводу пригласил! Учиха обнаружился на веранде, он неспешно просматривал бумаги, целая кипа которых громоздилась на низеньком столике. — Проветрился? — Изуна оторвался от чтения. — Надеюсь, ты вернул душевное спокойствие, и теперь мы сможем перейти к делу. Ознакомься. — Он легонько хлопнул ладонью по бумагам, поднялся на ноги и ушел в дом. В очередной раз поразившись наглости красноглазого, Тобирама опустился на теплый камень пола, взял верхний лист, пробежал взглядом по аккуратным кандзи. Вздохнул и помассировал переносицу. — Чокнутый Учиха… — А кто тут нормален, — вернувшийся на веранду Изуна поставил рядом со столиком поднос с пузатым чайником и парой чашек. Наполнил их ароматным чаем. — Да и мы, если подумать, вообще друг друга не знаем. — Ты хоть понимаешь, что дал мне? — голос прозвучал сдавленно. Не показывают такие сведения посторонним. Тем более врагу! — Естественно понимаю, — Изуна невозмутимо пожал плечами и передал собеседнику чашку. — А вот понимаешь ли ты, вопрос! Подобное заявление вызвало легкий ступор. Тобирама машинально отхлебнул, отогнав запоздалую мысль, что в чае может быть что-то намешано. — Дайме, — наконец со вздохом согласился Сенджу. — Он не отступится. Даже его смерть ничего не изменит, эту позицию поддерживают аристократы. — У наших братьев замечательная мечта, — протянул Учиха, потягивая чай и мечтательно глядя куда-то вдаль. — И место для поселения они выбрали хорошее, вот только вряд ли они задумывались о технической стороне вопроса. — Безумная мечта, — буркнул Сенджу, бросил на собеседника раздраженный взгляд и все же вернулся к просмотру бумаг. Как можно быть настолько безмятежным? Но больше поражало то, что мечту, которую он сам посчитал недостижимой и о которой только говорил брат, неспешно и методично воплощал в жизнь тот, кого привык считать врагом. И делал это для всех. — Три раза, — вздохнул Изуна, — мой брат гарантированно мог убить Хашираму. — Подобное заявление заставило вздрогнуть. — И раз пять тебя. Но вы оба живы. Столько же Мадара был открыт для удара, и у меня никак не выходило успеть прийти на помощь, но твой брат сдерживал руку. И не трогал меня, когда была возможность. Для них победа это мир между нашими кланами. Я разделяю эту мечту, поэтому со своей стороны делаю всё, чтобы притушить ненависть. Общий враг и общий повод для смеха сближают. Тобирама закашлялся и отставил чашку. Если смотреть на ситуацию под таким углом, то все кривляния Учихи обретали смысл. Сам видел результаты, слышал тихие разговоры в клане. И всплывает в памяти воспоминание, годами старательно задвигаемое поглубже. Мокрая от крови одежда, с каждой секундой все более тяжелый меч и невозможность использовать что-то серьезное из техник из-за почти пустого резерва. Скоро ему десять, но дожить, похоже, не удастся. Два почти не пострадавших противника — слишком много для него сейчас. Остаётся попытаться забрать в могилу хотя бы одного. Мужчины расходятся, намереваясь зайти с боков. Смешно, кланового шиноби в конце завалят беглые ополченцы мелкого феодала. Тихий свист, и оба противника заваливаются на смятую траву, булькая кровью. Лишь усилием воли удается не рухнуть следом, а прижаться спиной к стволу дерева. Нельзя расслабляться. Здесь нет своих. — Здравствуй, Тобирама, — от звуков этого голоса хочется разразиться бранью, но нельзя сбивать остатки дыхания. Учиха Изуна. Откуда он здесь — неясно, но, несомненно, он. Выходит из зарослей неспешно, словно танцует огонек черного пламени. Завораживающе. Сморгнуть это наваждение, хоть в чужих глазах и нет огня шарингана. Учихи — мастера в гендзюцу. Давний враг окидывает его беглым взглядом, на спокойном лице мелькает тень беспокойства. — Так, Сенджу, что это такое? — постановка вопроса ставит в тупик. — Ты — мой, понял? Не смей сдохнуть, убившись о мелкую шушеру! От подобного заявления хочется смеяться, но скручивает кашель. Удержаться на ногах не получается, только сползти по стволу на землю. — Снимай доспехи, — Изуна подходит совсем близко, замирает в паре шагов, опускается на корточки, так, что их лица оказываются на одном уровне. — А так попадешь? — откинуть голову, открывая горло. Куда-то уходит напряжение и страх. Все правильно. Это лучший вариант. — У тебя нет ран на шее, — пальцы легко скользнули по коже. — Сними доспехи, надо обработать раны. Ты — мой, Сенджу. И я хочу победить своими силами. Изуна все выворачивает наизнанку. Глупо. Но определенная логика в словах Учихи есть. Крепления доспеха расходятся под пальцами. Тонкие аккуратные шрамы легко прощупываются до сих пор. Он не дал брату сводить их. Как напоминание о загадке, которую надо непременно решить. Но кто же знал, что ответ окажется невозможно простым? Их просто не считали врагами. *** Открыв глаза, Тобирама не сразу понял, где находится. Пробуждение было уютным. Чья-то чакра окутывала теплым облаком с тонким ароматом пряностей, лица приятно касались мягкие темные прядки, а рука удобно лежала на чужом плече. Всё это вызывало ступор. На рейдах часто приходилось спать рядом, чуть не обнявшись. Вот только рейда вроде не было, да и спящий явно не был его братом. Странно. Сенсорам, особенно сильным, тактильный контакт дается нелегко и мало с кем. Наконец взгляд сфокусировался на белых помпончиках меха, прикрепленных к стягивающему волосы шнурку. Сразу вспомнилась неудачная ловушка на Мадару. Подобным украшением Изуна обзавелся как раз после нее, намекая, на что ушел отрезанный старшим Учихой кусок меха. Сенджу осторожно приподнялся на локте и, ошарашенный осознанием произошедшего, замер, окончательно просыпаясь. — Ну ты и ранняя пташка, — открыл глаза Изуна. — Раны беспокоят? То, что Сенджу перекатился на его футон и обнимает, было воспринято как само собой разумеющееся. Не пытаясь вывернуться или подняться, Учиха перевернулся к Тобираме лицом, ладони окутались зеленоватым свечением шосена, разгоняя полумрак и давая возможность лучше разглядеть. Сдержать потрясенный вздох не удалось. —Знаешь, мне показалось, у тебя сейчас томоэ проявятся, — очень серьезно сказа… ла Изуна. — Учиха… ты что… девушка? — вышло на редкость глупо, но осознание того, что давний враг, вдобавок, оказался куноичи, было достойным завершением потрясений. — Хочешь проверить? — в темных глазах зажглись веселые искры. — Прямо сейчас не выйдет, еще сломаю тебе что-нибудь в порыве страсти. Появилось острое желание впечатать лоб в татами. То есть она еще и не против «проверок»! — Если это все, то может, продолжим? — закончив окончательно залечивать раны, Изуна свернула технику, вновь погружая комнату в темноту. — Сам заснешь или помочь? — Тебя что, вообще ничуть не смущает сложившаяся ситуация? И не вызывает отторжения? — Хм, меня обнимает симпатичный парень, с чего взяться отторжению, — пожала плечами девушка. — Тем более, обычная реакция организма при запечатывании чакры. Появляется чувство, ассоциируемое с холодом, и естественно подобраться поближе к другому источнику. А ближайший — я. Слегка опешивший от осознания первой части фразы Сенджу заторможено кивнул, надеясь, что темнота всё же сокроет прилившую к лицу кровь — светлая кожа легко краснела, а сейчас он не мог контролировать реакции чакрой. Довольно потянувшаяся Учиха устроилась поудобнее, только что по-хозяйски ноги не закинула. — Выруби меня, — тихо попросил Тобирама, желая сохранить хотя бы остатки привычной картины мира. — Как скажешь, — Изуна осторожно коснулась теплыми пальцами его лба. — Спокойной ночи. *** — Всё же не приснилось, — обреченный вздох за спиной. Сдержала улыбку и скрепила расчесанные волосы. — Не ожидала, что тебя это так шокирует. — Повернулась, рассматривая слегка сонного Сенджу. Все мы милые, когда спим зубами к стенке. — Меня теперь мучает вопрос, если шиноби Учиха вытряхнуть из этих балахонов, сколько обнаружится куноичи? — Мне нравится такая постановка вопроса! — не выдержав, расхохоталась. — Можешь поделиться открытием со своими, я сообщу своим, и тогда взаимоотношения двух кланов заиграют новыми красками! — Я надеюсь, ты это не серьезно? — прищурился Сенджу. — Ну, как знаешь! Скоро действие препарата закончится. Я не буду больше тебя задерживать, сможешь уйти или же остаться, и мы дальше продолжим заниматься бумагами. — Пойду. — Заминка небольшая, но вполне заметная. — Хоть миссия и не имеет четких временных рамок, не стоит слишком задерживаться, это будет подозрительно. — Разумно, — слегка кивнула, этого и стоило ожидать. — Пойду разогрею завтрак. Задвинула за собой седзе и прошла на кухню. Вот и все, передышка заканчивается. Распечатала из свитка вчерашний рис с овощами и рыбу. Не задумываясь, выполняла привычные действия, мысленно ведя обратный отсчет. До нуля дойти не успела. Чужая чакра, пахнущая водой и грозой, ощутилась сперва слабо, но спустя пару секунд расцвела в восприятии яркой звездой. И что сейчас будет делать Сенджу? Вариантов было несколько, и все имели неплохие шансы на осуществление. Но сражаться бы не хотелось. Время шло. Я успела закончить сервировку, когда Тобирама всё же появился. Уже переодевшийся в форму, но без доспеха и видимого оружия. Неплохо. *** — Никакого вмешательства в разум не было, — молодой менталист устало потер виски. — Тобирама-сан, Учихи, вопреки слухам, не всегда лезут в головы противников, на это нужна подготовка. — А к вам и не полезут! — хохотнул старейший из мозголомов Сенджу. Тобирама только фыркнул и глянул на изведшегося Хашираму, что, без сомнения, почувствовал его ещё у границ поселения. Брат широко улыбался и, явно сдерживаясь, чтобы не полезть с объятьями прямо на улице, вываливал кучу скопившихся новостей. Наконец они оказались дома. — С возвращением, отото! — радостный Хаширама сгреб его в охапку, несмотря на протестующее фырканье. — Ты неисправим, хватит тискать меня как маленького! — Тобирама вывернулся из объятий и потянулся к креплениям на броне. — Это Изуна. — Что? — недоуменно переспросил младший Сенджу. — Ты задержался и пошел к менталистам из-за Изуны. — Старший брат не спрашивал, утверждал. — Что он с тобой сделал? — С чего ты взял? — проницательность старшего брата порой заставала врасплох, слишком уж часто он вел себя как шалопай. Как и Изуна. Чувства при мысли об Учихе обуревали странные. — Тогда Изуна с одного взгляда определил, что за яд был использован, для этого надо быть хорошим отравителем или хорошим ирьенином. С ядами Учиха замечен не был, тем более ты говорил, что он сам на меч бросился. А для хорошего ирьенина подставиться под удар не опасно. И, — брат вздохнул, — на тебе ещё остались следы его чакры, слабые, но я слишком хорошо знаю, как вы ощущаетесь. Боялся, что это его ловушка, и оказался прав. — Изуна очень настойчиво пригласил меня обсудить некоторые вопросы, — пришлось сделать усилие, чтобы не сказать об Учихе в женском роде, не стоит портить чужую игру. Тем более, интересно будет посмотреть на реакцию брата, когда он сам все поймет. — И что же вы обсуждали? — судя по прищуру, Хаширама уже мысленно обследовал его шосеном. Тобирама, чувствуя, что вот-вот улыбнется в любимой Изуновской манере, достал свиток с запечатанными бумагами. Ведь старший брат так не любит бумажную работу!