Стены

      Тридцать восьмая экспедиция за стены не стала полным провалом, но и не стала прорывом. Командующий Кис Шадис возглавлял её, разведка проверяла на практике боевое построение, разработанное подающим надежды Эрвином Смитом. Строй был разработан с тем, чтобы уменьшить прямые столкновения с титанами, тем самым снизив смертность отрядов. Но многое пошло не так, у природы были свои планы на тот день.       Тучи закрыли небо, дождь потоком лился с небес, сгущающийся туман снижал видимость. Невозможно было увидеть ни дымовых сигналов, ни приближающихся титанов. Несколько отрядов погибли, в том числе и отряд, в котором находился Леви со своими друзьями. Он тысячу раз проклял тот момент, когда оставил Фарлана и Изабель вместе с остальными и направился на поиски Смита. Собственно единственной причиной, по которой они ввязались в это дело, было убийство Эрвина и розыск необходимых документов. Но всё обернулось совсем не так, как хотелось. Изабель и Фарлан погибли прямо у него на глазах, он не успел. Затем он попытался убить Смита, чтобы придать их смертям хоть какое-то значение, не сделать их напрасными. Они оба доверились ему, и все, что ему осталось: закончить работу. Однако и здесь всё пошло криво, видимо, ни у кого сегодня не получилось осуществить задуманное. Разговор с Эрвином перевернул мировоззрение Леви. Оба боролись за что-то. По сути, за одно и тоже, только с разных сторон и в разных масштабах. В самом деле, виноват ли этот капитан разведки, что погибли его друзья? Нет, виноват он сам в своём решении, в своём выборе. Речь Эрвина заставила Леви посмотреть на этот мир так, как раньше он никогда не смотрел. Взглянуть на него в открытую, стремиться к настоящей свободе без ограничений и стен.       Несмотря ни на что, Разведка потеряла много людей, больше, чем могла себе позволить, каждый воин на вес золота. В тот день и Леви Аккерман потерял слишком много, но что-то он и приобрел из этой экспедиции. Крылья свободы. Эрвин Смит придал его жизни смысл, который затмил собой скорбь и боль. Леви знал, что продолжит идти по выбранному пути без сожалений, он пойдет за Эрвином, за его мечтой. Такой человек сможет изменить этот мир и принести победу человечеству. По возвращении в Шиганшину Эрвина ожидало неприятное дело, но тут он разделял эту участь с двенадцатым Командором Разведки, Кисом Шадисом. Смиту было больно за то, что его действия косвенно привели к смерти друзей Леви, но он смог вроде найти общий язык с последним. Это не могло не радовать, человечеству нужны сильные войны, а этот парень уже показал результаты, превосходившие достижения сильнейшего воина в разведке, Майка Закариаса. Это вселяло надежду. Но пока предстояло отчитаться перед главнокомандующим Дариусом Закклаем.       Он занял этот пост в 831 году и, по всей видимости, не собирался никому его уступать. На протяжении всего этого времени командующий был благосклонен к деятельности Разведкорпуса. Если за всё это время вылазки за Стены не были прекращены, то только благодаря Дариусу. Всегда внешне спокойный и сдержанный, он с легкостью убеждал собрание правительства в необходимости экспедиций. И ему это удавалось из года в год. Закклаю нравился Смит, который нёс в себе большие перемены этому застоявшемуся миру. Сейчас главнокомандующий с серьезным лицом слушал результаты этой экспедиции. Шадис выглядел утомленным, Эрвин таким же несгибаемым, как и до вылазки. — Значит, из ста пятидесяти людей, что отправились за стены, погибло тридцать семь? — Так точно, большая часть из них погибла на второй день, когда испортилась видимость, и отряды были лишены связи между собой.       Пожилой человек с седыми волосами откинулся в кресле и закрыл глаза. — Вот как, это достижение, Кис. Погибло не так много, как на прошлых экспедициях. Думаю, что это построение ещё будет совершенствоваться, — он бросил взгляд на Эрвина, стоявшего слева от Киса, — что по припасам и снаряжению, какие потери? — С этим никаких происшествий, всё в целости.       Дарис покивал головой, усваивая для себя эту информацию, собрал бумаги на столе, сложил их в ящик, тем самым показывая, что формальная часть разговора закончена. — Правительство, конечно, не будет довольно, но вами доволен я. Хорошая работа. Что с теми подающими надежды бойцами, которых ты откопал, Эрвин? Они смогли завершить экспедицию?       Вот тут Смит не мог оправдать надежды и любопытство командующего. — Выжил только один, но его навыки будут, бесспорно, полезны человечеству. Он согласился помочь нам осознано, с преданностью к делу.       Пусть всё было не совсем так, но никому знать об этом необязательно. Эрвин не сомневался, что об увиденном Майк, который был всю экспедицию с ним, никому ничего не расскажет. Дариус удовлетворенно кивнул: — Один из троих. Хотелось бы больше, но лучше, чем ничего. Как его зовут? — Леви Аккерман.       Услышав фамилию, командующий перестал расслаблено сидеть, переложил руки на стол, сцепил их в замок и начал играть пальцами. Смит не мог сказать, что вызывало беспокойство у пожилого мужчины. Шадиса тоже удивила эта перемена, командующий очень редко внешне выказывал удивление или тревогу. — Аккерман, — на распев протянул тот, — не хотел бы я упоминать эту фамилию на собрании этих свиней.       Такое высказывание шокировало обоих из Разведкорпуса, Смит внешне никак не прореагировал, Кис счел нужным закашляться, привлекая внимания Дариуса, витающего в своих далёких мыслях. Тот поднял на них задумчивый взгляд, который чуть прояснился, помахал рукой. — Не обращайте внимания, это некоторые мои мысли. Забавно, мне начинает казаться, что мои письма читают, так как все мои планы рушатся, как будто кто-то лишний о них знает.       Мужчины напротив стояли смирно, не зная, как и реагировать на такую внезапную откровенность, оба решили молчать, пока Закклай сам не закончит. — Но вот, что самое забавное и интересное: сколько бы я не пытался найти доказательства шпионажа, ничего не выходит. Все письма приходят не вскрытыми, никаких подозрительных или незнакомых лиц, ничего.       Он замолчал, затем, видимо, понял, что сказанул лишнего и не нужного, мирно и устало улыбнулся: — Но, наверное, это всё моя паранойя, всё же я скоро четырнадцатый год проведу на этой должности.       Кис взял на себя сглаживание неловкого момента: — В осторожности нет ничего предосудительного, к тому же вы так усердно трудитесь. Если вы хотите отдохнуть от суеты, мы могли бы вам помочь. Думаю, наших сил хватит для поддержания порядка.       В этот день Эрвин, пожалуй, впервые услышал скрытый диалог между двумя высокопоставленными лицами. Кис сказал примерно следующее: «Если вы подозреваете предателя, то Разведка на вашей стороне и готова вам помочь в решении этой проблемы». Дариус улыбнулся, был рад, что понят, и что услышал поддержку. Иного и не ждал. — Пока я и сам неплохо справляюсь, Кис. Думаю, что всё это лишь мои домыслы, не забивай голову этим. Вы свободны, ещё раз благодарю за вашу работу.       Шадис и Смит отдали честь и покинули кабинет главнокомандующего. Они не переговаривались, пока не добрались до кареты. Они направились в штаб Разведкорпуса — Замок между стеной Сина и Роза, достаточно большой, чтобы вмещать в себя казармы, стойла, кабинеты, с неплохой местностью для тренировочного полигона и прочих необходимых вещей. Эрвин наблюдал за своим командором, тот что-то обдумывал, затем прервал тишину: — Лучше не думай об услышанном, Эрвин. Пока не до этого, нужно вывести Разведкорпус на стабильный уровень, к нам и так плохо относятся. Что правительство, что простое население. Я начал уставать, нам всё так же мешают, мы теряем людей. А пополнения нет в нужном количестве. — Мы сможем всё изменить к лучшему. Я не говорю, что это будет легко и без потерь, — Смиту почему-то вспомнилось лицо Леви, потерявшего друзей, — но нужно чем-то пожертвовать, чтобы изменить этот мир. Я готов отдать свою жизнь для этого.       Кис смотрел на мужчину, сидевшего напротив, видел огонь в его глазах. Да, прошли годы и пыл Шадиса угас. Когда он вступил в должность командующего Разведкой в 834 году, то был полон сил и стремлений. И от власти не было таких помех, всё изменилось лишь несколько лет назад.       Но даже тогда, в лучшие времена, ему не хотелось жертвовать многими людьми, возможно Смиту это дастся лучше. Возможно, пришло время для перемен, которые этот юнец сможет принести. В том, что Эрвину достанется звание следующего Командора Разведкорпуса, Кис не сомневался. — Надеюсь, спустя годы ты не откажешься от своих убеждений. Твоё назначение на мой пост вопрос времени, малец.       Эрвин ожидал такого, даже понимал, что это неизбежно, но не нашелся с ответом, лишь кивнул. Кис продолжил, глядя на мелькающие за окном пейзажи: — Думаю, Дариус предоставит мне командование Кадетским Корпусом, так что из дела не выпаду и смогу помогать. — Мне жаль будущих кадетов.       Оба рассмеялись, всем была известна любовь Шадиса строить дисциплину — вбивать правильные мысли в голову. Это даже коснулось троицы Леви, Фарлана и Магнолии. Эрвин помнил, что только Леви не удалось поколебать или как-то надломить. Что уж говорить о том, что ждет новобранцев под командованием Шадиса. Но из них выйдет что-то более полезное, чем нынешние кадеты, не готовые морально к встрече с титанами, не осознающие хрупкое положение человечества в этом мире.       Когда он учился там, то подготовка оставляла желать лучшего. Эрвин помнил своих друзей, из всех них остался только Найл Док, и то, тот жив лишь потому, что не стал присоединяться к Разведке, а пошел в Военную Полицию. Это позволило ему остаться с возлюбленной девушкой по имени Мари. Сам Смит тоже был в неё влюблён, и она отвечала ему взаимностью, но мужчина сделал свой выбор и отказался от любви. Чувствовал, что должен следовать своей цели, а это ставило жизнь под постоянную угрозу, едва ли бы он смог подарить Мари ту жизнь, о которой она мечтала. С этим лучше справится Найл, который проживёт дольше его самого. С такими невеселыми, но правильными мыслями Эрвин зашел в замок, отведенный Разведкорпусу. В зале, который служил солдатам столовой, царил говор и иногда слышался смех. Все радовались тому, что вернулись живыми с этой вылазки. Простая человеческая радость тому, что жизнь продолжается. Шадис не собирался как-то наводить порядок в этом небольшом безумии, он сам устал и поднялся к себе в кабинет, где сможет выпить и расслабиться. У Эрвина таких планов не было, ему хотелось переговорить с Леви, не хотелось оставлять того одного в таком состоянии. В толпе людей он нашел Майка, Ханджи и Нанабу. Они сидели за столом и о чем-то переговаривались.       Этим троим он доверял как самому себе. Майк и Нанаба были одного кадетского выпуска и очень хорошо ладили. Ханджи же Смит знал с Кадетского Корпуса и одобрял её интерес к истинной природе титанов, но пока особого прогресса добиться ей в своих исследованиях не удалось. Её ограничивал в этом безрассудстве Шадис, который был для неё бесспорным авторитетом. Смит даже подозревал, что девушка неравнодушна к своему командору. — Эрвин, вернулся из Митры? Как всё прошло? — поприветствовала его Нанаба, коротко стриженая девушка со светлыми, почти соломенными, волосами.       Все повернулись к нему, Майк подвинулся, освобождая место на скамье, и Эрвин сел. Он не увидел среди них Леви, но это нормально, тому нужно время и поддержка. Сказав, что у командующего всё прошло нормально, он оглядел своих друзей, порадовался тому, что они в хорошем настроении, кроме Ханджи. На вопрос о том, что произошло, ответил Майк. — Она пыталась разговорить Леви, и в итоге они поругались.       Смит с укором смотрел на непоседливую девушку в очках: — Вот ты неугомонная, Ханджи, оставила бы его в покое.       Зое потрясла головой, растрепав и без того не лежавшие ровно волосы: — Он винит себя, это неправильно. И уходить в себя тоже неправильно. Мне жаль его друзей, они были очень хорошими.       Смиту самому нравились Фарлан и Магнолия, несмотря ни на что они были такими бодрыми и верили в лучшее будущее, помогали верить и Леви. Теперь их нет, возможно, уходить в себя и в самом деле неправильно, и Зое мыслит верно, но её грубые действия оставляют желать лучшего. Леви замкнутый и неразговорчивый, Ханджи совсем не думает о корректности и уместности, да и в целом трудна для понимания. Разговор за столом шел и не обременял, Эрвин спросил у Майка, где находится Леви. — На крыше, единственное, что он попросил, это бутыль вина, я не стал ему отказывать.       Смит кивнул и встал, направляясь к лестнице ведущей на второй этаж, а затем и винтовая лестница, открывавшая доступ к площадке на крыше замка.       Солнце уже село и теперь только звезды дарили свой свет — это было красивое зрелище. Несмотря на сумрак, фигуру Леви он увидел почти сразу, постоял какое-то время, но затем двинулся к парню. Тот никак не среагировал на мужчину, когда он сел рядом. Но вместе с тем не было желания, чтобы Смит убрался подальше. Эрвин прервал тишину, зная, что если он этого не сделает, то не сделает никто. — Они были не просто друзьями так, Леви?       Первая реакция наорать на блондина, оттолкнуть его вопросы и сочувствие, которое слышалось в его голосе. Но она прошла так же неожиданно, как и поднялась. Появилась нужда быть понятым, больше, чем простой уровень сочувствия, а быть понятым целиком. Чувствовалось, что Смиту это по силам, поэтому Леви ответил ему, тщательно подбирая слова. Ему всегда тяжело это давалось — Они дарили смысл моей жизни, — он помолчал, прислушиваясь к сказанному, оценивая, — я никогда не думал об этом до того самого момента. Я… так виноват перед ними, Эрвин. — Ты не виноват, никто не мог предвидеть произошедшего. — Это слабое утешение, ты ведь понимаешь, о чем я? — Леви поднял на него измученный взгляд. — Прекрасно понимаю, Леви. Я сам когда-то подвел близкого мне человека.       Смит поднял голову к ночному небу, разглядывая звёзды, не отводя от них взгляда нашел в себе силы сказать вслух: — Моего отца убили по моей вине. Мой отец поделился со мной знанием о мире внутри стен, но я был слишком молод и глуп, чтобы осознать, что о таком лучше молчать. Его забрала Военная Полиция, и больше я не видел его, не слышал о нем.       Леви слушал это откровение, иногда поглядывая на лицо Смиту. Когда тот закончил, воцарилось молчание. Его в этот раз прервал Леви, чему Эрвин был рад. — Это, наверное, тяжело жить с такими осознанием. — Да-а, но я хочу узнать правду, это придаёт мне сил двигаться дальше. Когда мне тяжело я вспоминаю тот день, когда уводили отца, и это поднимает меня на ноги. Я тоже человек, Леви, как и ты. И могу тебе сказать, что испытывать боль и тоску по близким — это нормально.       Аккерман обдумывал сказанные слова, рассматривая тот факт, что есть человек, понимавший его, не отталкивающий от себя, а наоборот, помогающий оправиться от удара судьбы. В ту ночь, наверное, и зародилась их дружба. Оба могли довериться друг другу, и не только свои внутренние переживания, но и общее дело, которому Леви решил посвятить себя всего, именно на это сподвигла смерть его друзей, подарила ему крылья и желание свободы.