Ледоход

Однажды в весеннюю, раннюю пору Я видел на Волге-реке — ледоход. Скажу Вам: картина превиделась взору Меня поразившая — выбило пот! Я видел весну и душа трепетала: Пред ней пасовала, бежала зима — Зима, что для Волги оковы ковала; Теперь те оковы ломала весна. Вчера проезжали по льду, как по мОсту На этом же месте и благо был путь, Теперь это сделать здесь было не просто, Лишь ждать, как протащит всю самую жуть! Начальник земской, ревизор и учитель — Чины не большие, но белая кость, — И с нами — крестьянин, он местный был житель — Мы все потеряли наезженный мост. Где раньше прекрасная вилась дорога, Где раньше — зимою был скованный лёд, Теперь нам предстала картина сурова — Суровое зрелище больше трёх вёрст. Вся гладь шевелилась покров выгибая: Огромные льдины — толкало наверх, Сшибало их вместе друг другом ломая, Меж двух берегов — возводило барьер. Всю гладь, белосерую льдистую массу, Как пиками-иглами щерило зло, И масса грозила собой шелестяще: Треск, шум, кавардак, грохот, скрип, какафон… В том шопоте-шорохе слышались всем нам Угрозы никак неотвратной весны. Мы скупо крестились на лёд суеверно Сложивши не искренне в кукиш персты. Помеха случилась, хоть ждали момента, Нечаянно быстро, как водится то И вот, растерявшись, три интеллигента Остались с крестьянином мыкать своё. На том берегу уж давно суетились: Застрял ревизор дожидаясь с утра — Готовили лодку и тоже крестились: Им от ревизора — не видеть добра… И виделось это, и слышались громы В речах ревизора, им вторил — земской; Их грозные речи — крестьянам знакомы, — Земской здесь хозяин, земской здесь закон! Ох, как распекал тех крестьян управленец, Доволен чтоб был господин ревизор. Покорный слуга Ваш, крестьянин-лишенец, Мы оба, в стыде, опустили свой взор — Гнев лютый, земского, знаком был обоим… И наш ревизор недовольно ворчал — Голодною мУкою был он расстроен — Земскому он вторил и брюхом бурчал. Нам завтраком только пришлось насладиться, Потом уж с крестьянином двинулись в путь — Обратно, в наш город уездный, не близко И Волга решила, ещё тут, взбрыкнуть: Играючи, с треском, сломала дорогу — Нападки зимы, не смеясь чуть, презрев:  — А это кто было? , что-то за урода?.. На Волгу душил ревизоришку гнев… Стегало во чреве голодным стрекалом: Шесть, к ряду, часов уж пришлось голодать! Но льдины, как будто уже растаскало И чаще сквозь лёд появлялась вода. Уж льдины спокойно по Матушке плыли, Топорщась конечно, но больше всё чка… На том берегу лодку в воду спустили, Но здесь — три версты, доберутся пока — Баграми орудуя, льдины толкая — Не очень удобно, манером тем плыть! Крестьянин, краюху достал каравая: Откуда росинке той маковой быть?..  — Кириллка, то хлеб ли? , — был окрик земского, — А, хитрая шельма, его ты подай; Не видел я с самого роду такого, По-твоему что, твой земской — голодай?! Крестьянин ту четверть того каравая Начальству отдал не сказав и в укор.  — А что там у вас? , то еда что ль какая? , — Как можно суровей спросил ревизор. Земской управленец склонился почтенно:  — Помилуйте, вашество, как же, то хлеб… И так же подал, как и был, преклоненно, Глотая текущее в роте взахлёб. Тот хлеб ревизор разломил в половины, Потом же, на две он одну разломил И нам протянул, и уже их едим мы! А он свои зубы, в что больше, вонзил! Крестьянин, с усмешкой, от нас отвернулся, На Волгу он бросил голодный свой взгляд — Оценивал будто весеннее буйство… Крестьянина доле — никто, брат, не рад. Меж тем приближалась к нам ходкая лодка, Лавировал лихо багорщик средь льдин. Напала, тот час, на земского икота: Не чтила икота ни род и ни чин…  — И ты это, братец, считаешь едой-то?! Как будто я камень в живот проглотил! , — Сказал ревизор и был тоже с икотой; И я этот камень в нутре ощутил. Крестьянин уже суетился на бреге — Не слышал в свой адрес земского хулу: Ему не знакомы блага привилегий — Влачит он с рожденья такую судьбу… Вдруг лодка уткнулась в отлогий наш берег, Крестьянин схвативши — повыше втащил, Мы трое залезли, не мешкая сели, Крестьянин остался — пролётку хранил… Он нам поклонился — голодный конечно — Ему предстояла обратная даль. Сказал на дорожку, с икотой, потешно Земской наш крестьянину: — Хлеб, братец, дрянь! Развёл тот крестьянин с тоскою руками, Сказал нам в ответ: — Этот год — недород, С начала весны месим уж с зеленями!.. Не слышал земской — в лодке клял ледоход! Побрёл наш крестьянин к лошадкам в пролётке. Мы к городу плыли боясь утонуть. Багорщик с гребцами работая — взмокли. Сквозь тот ледоход был не лёгонький путь!