***
У Феликса жизнь заключена в мгновении, когда раздается щелчок затвора камеры. Когда на маленьком экране высвечивается крупным планом лицо, детали которого он знает наизусть. У него целая коллекция фотографий Чанбина, и каждая из них особенная. Где-то он хмурит брови, злясь на неудачный день, делая свое лицо еще более устрашающим, чем обычно. Где-то едва заметно ласково улыбается, глядя на веселящихся друзей. А где-то смеется заливисто все с той же компанией, крепко зажмурив глаза и показывая ряд белых зубов. Но самая любимая, пожалуй, та, на которой Чанбин умывается у раковины после пробежки. Феликсу немного стыдно, но на ней влажная футболка слишком соблазнительно липнет к подтянутому телу, а волосы в беспорядке откинуты назад. Феликсу нравится собирать чужие воспоминания, аккуратно складывать их в отдельный альбом, который надежно спрятан под кипой одежды в шкафу. Так, что наверняка никто не найдет. Чанбин сидит за обеденным столом на улице возле университета, сосредоточенно читает старую потрепанную книгу и выглядит до безумия привлекательным. По крайней мере так кажется Феликсу. Он достает камеру из футляра уже привычным, отточенным движением и нацеливает объектив на сгорбленную фигуру. Со медленно перелистывает страницу, а Феликс ловит плавные изгибы пальцев камерой, сохраняя эти моменты на карте памяти. Он щурит один глаз, полностью сосредотачиваясь на картинке, поднимает камеру выше, по пути делая эстетичные, как ему кажется, кадры. Феликс радуется, когда видит, что Чанбин повернулся в его сторону, потому что так ему удастся запечатлеть неподдельную эмоцию удивления. Изломанная удивлением бровь, чуть приоткрытый рот, будто Со хочет что-то сказать, и сияющие легкой паникой глаза. До Феликса медленно доходит, что парень смотрит не просто в сторону камеры, он смотрит именно в камеру. Ли резко прячет руки за спину так, словно это может его спасти. Они смотрят друг другу в глаза, а вокруг ни души, потому что до обеденного перерыва еще минут тридцать. И кто же знал, что Феликс решится на свои сталкерские проделки вот так открыто, совершенно не задумываясь, как это будет выглядеть со стороны. — И какого черта это было? — у Чанбина голос больше удивленный, нежели злой, но Ли все равно подвисает, потому что никогда тот не обращался к нему. — Не понимаю, о чем ты, — Феликс пристыжено отводит взгляд, прекрасно понимая, что палится откровенно. — Я просто мимо проходил. — А за спиной что прячешь? — Ли слышит в чужом голосе усмешку, а руки чешутся сделать очередное фото, но все тело вдруг леденеет. — Я просто… — Феликс от неожиданности подскакивает, когда чужая рука тянется за фотоаппаратом. Он крепче сжимает ремешек фотоаппарата, отодвигаясь как можно дальше, но в носу уже отпечатывается едва уловимый запах одеколона. Их взгляды пересекаются вновь, на этот раз они намного ближе друг к другу. Феликс не знает куда бежать и что делать, потому что голова кругом идет от чужой близости, а еще потому что стремно очень сильно. Если Со сейчас увидит фотографии, то наверняка примет его за ненормального сталкера. А ведь… так и есть на самом-то деле. — Ты просто красивый, — слова срываются с губ раньше, чем Феликс успевает подумать. Чанбин застывает, от удивления приподнимая уже обе брови, а Ли хочет провалиться сквозь землю. Прямо сейчас, немедленно. Он весь сжимается под пронзительным взглядом и зажмуривается до цветных пятен перед глазами. — Покажешь фотографии? — Феликс распахивает глаза и смотрит с полным недоумением на старшего, который улыбается неожиданно лукаво. — Если ты думаешь, что до этого был незаметным, то ты сильно заблуждаешься. Я видел и раньше, как ты снимал, так что теперь мне просто интересно. Феликс неуверенно протягивает фотоаппарат, не задумываясь о том, что вообще-то даже родителям не доверял свое сокровище. И Чанбин аккуратно берет его в руки, сталкиваясь пальцами с чужими совсем невесомо и так ощутимо одновременно. Сердце ускоряет свой ритм, замирает, а потом снова ускоряется и бьется, кажется, где-то в горле, мешая сделать даже вдох. Феликс не видит экрана, но неотрывно ловит взглядом чужие эмоции. Чанбин действительно красивый, с этими своими вечно заспанными глазами с опущенными уголками. С ярко выделенным контуром узких губ. С бледной кожей, которая бликует на солнце и будто светится изнутри. А еще со своими темными, засасывающими не хуже черной дыры в свои глубины, глазами. Чанбин красивый, а у Феликса жизнь заключена в мгновении, когда раздается щелчок затвора камеры. Когда на маленьком экране высвечивается крупным планом лицо, детали которого он знает наизусть.Конец.