Берлинская шарлотка

— Завтра, значит? — по губам Славы скользнула улыбка и он довольно потрепал сидящего рядом Хинтера по голове. Тот довольно поморщился, притираясь к чужому боку, и поднял взгляд на высоченного Машнова, несущего всякую хуйню о том, как он когда-нибудь приедет к Диме в Берлин, как они будут гулять целыми днями, целоваться в укромных уголках и не будут расставаться уже никогда. Вот только Диме в это не особо верилось. Хорошо говорить о вечной любви, сидя в уютном съёмном домике в нескольких километрах от Питера и поедая только что испечённую шарлотку. Хорошо говорить, когда в городе у Славы живёт его девушка — тот, правда, обещал, что расстанется с ней, но Хинтер почему-то не особо верил. Хорошо говорить, когда у самого Димы родители-гомофобы, неоднократно уже обещавшие выставить его из дома за любые намёки на то, что он может связаться с парнем. Завтра. Уже завтра он ранним утром вылетит домой, в Германию, и будет тоскливым взглядом провожать улицы Питера и взлётную полосу, по которой, как щенок за машиной, побежит Славка. Потом его, конечно, поймают, выкинут с полосы и выпишут штраф, но зато он хоть проводит влюблённого в него по уши Диму. — ...а потом мы купим себе ферму на окраинах Берлина, заведём собак, кошку, кучу животных... Дим? Дим, ты меня вообще слышишь? — отложив кусок шарлотки, Машнов нежно потряс Хинтера за плечо, приводя в себя. Тот вздрогнул, тряхнул головой и притянул Славу к себе, как-то неуверенно касаясь губами его губ. Славка лишь фыркнул, обнимая оробевшего вмиг Диму и втягивая в поцелуй, нежно прикусывая его нижнюю губу и усмехаясь, когда немец слегка краснеет. — Я приеду к тебе, Дим. Обещаю, приеду. И сделаю такую же шарлотку. Вот стопроцентно сделаю, только ещё и не сожгу половину к херам. Дождёшься? — Дождусь, — выдохнул Хинтер, прикрывая глаза и приваливаясь лбом к чужому плечу. *** Несколько месяцев спустя Дима уже вновь втягивается в привычный берлинский распорядок жизни: ходит в универ, курит в тёмной улочке и остаток дня проводит за компом, болтая с друзьями. Но не со Славой. Слава пропадает через несколько недель после их расставания, и Хинтер уже устаёт придумывать ему оправдания. Не хочется верить, что его тупо кинули. Не хочется принимать, что Славка, его Славочка просто взял и выбросил эти их недели из головы, как нечто, никогда не существовавшее. С этими мыслями он и тащится домой, вспоминая краем сознания, что родители собирались улететь на неделю в Мюнхен к дальним родственникам и оставить его одного принимать студента по обмену из России. Но Диме плевать. Он привычно стряхивает пепел с сигареты в урну у подъезда и поднимается на свой этаж. И в нос ему бьёт сладкий запах печёных яблок и теста. Запах шарлотки, который относит его на месяцы назад, в тот уютный зимний вечер, когда они со Славкой сидели у окна и болтали о всякой ерунде. — Помнишь, я обещал приехать? — тёплые руки обвивают Хинтера сзади и он вздрагивает, узнавая нежный голос. — А ты не верил, глупый Димка... Запах шарлотки обволакивает их обоих, заставляя Диму глупо улыбаться, понимая, что Славка и был тем самым студентом по обмену из России. Кретин, приехавший и приготовивший шарлотку, как и обещал. Его Слава, который сейчас шепчет на ушко, как он соскучился, как хотел приехать раньше, но не мог, как копил деньги со стипендий, что в Питере сейчас идёт дождь и что димины родители согласились, чтобы они жили вдвоём. — Какао привёз? — глухо усмехается Хинтер и плечом чувствует, как Машнов кивает. Он бы пошёл и сам заварил им какао на двоих, но не хочет отстраняться. Пусть даже у них будет неделя на то, чтобы наобниматься и нацеловаться вдоволь. Но эти несколько минут они проведут рядом, тихо смеясь и наслаждаясь близостью друг друга. И запахом этой берлинской шарлотки.