Глава 16.
18 августа 2019 г. в 20:17
Конечно, для меня не было новостью, что дорогая матушка моей подруги Дженнифер не одобрит ее дружбу со мной. Причин тому хватает, но самые явные, это мое бедное положение в обществе и репутация. Сначала репутацию мне портил Ральф, а потом я еще подлил масло в огонь - набросился на свою бабку, что оскорбила меня и память моей несчастной мамы. Я долго спрашивал себя, как Дженнифер удалось уговорить свою мать заплатить за меня залог, чтобы не сидеть в обезьяннике. Это не могло не дать той пищу для размышления обо мне. Нормальная мать никогда не позволит своей дочери встречаться с парнем, у которого сомнительная репутация. Я бы на ее месте поступил бы так же. Хотя...тут я осекся! Прежде, чем придти к такому решению, я бы сначала сам лично поговорил с этим человеком, а потом делал бы выводы. Но никто не захотел из ее родителей говорить со мной. Либо у них не оказалось на то времени, либо они просто побрезговали. Скорее всего второе. Домой после вручения подарка я вернулся...нельзя сказать, что расстроенный, но и не спокойный. Подавленный. Это больше подходит. Ничего нового я не узнал по отношению ко себе. Дома выходные я провел один и это было для меня одним из самых приятных моментов. Я мог делать, что хочу и ходить по дому без опасений, что на меня кинут злой взгляд или изобьют. Ральф проводит эти дни у своей новой пассии. Ни его, ни этой страхолюдины! Жаль, что дом пропитался их зловонием. После недолгого сожительства этой ведьмы с моим отцом нужно было хорошенько проветрить дом и навести порядок. Чувствуя себя хозяином, я брался за швабру и метлу и наводил порядок. Свою утреннюю подработку по разносу газет я не оставил. Денег я получал очень мало, на еду едва хватало, а про оплату коммунальных услуг лучше молчать. Многие ребята моего возраста по выходным гуляют на улице или играют в спортивные игры. Я сидел дома за швейной машинкой и шил одежду. К счастью, мне было известно, где и как быстро ее продать. Это был единственный надежный способ заработать денег, чтобы сводить концы с концами. Но признаюсь, что когда я шил дома напротив окна и видел на улице жизнерадостных ребят и девушек, мне становилось завидно. Да, я завидовал им и...ненавидел их за то, что они там резвятся, не ведая забот, а мне приходится забыть о том, что у меня тоже должно быть все это, и пытаться как-то выжить в этом жестоком мире. Я часто отвлекался от работы, чтобы увидеть их радостные лица и послушать, о чем они говорят. Все их разговоры были о чем-то забавном и прекрасном. У них было много замечательных планов на будущее. На минуту я задумывался о своем положении и предстоящем будущем, и от этого начинал их ненавидеть сильнее. Такого парня, как я, они не захотят принять в свое общество, потому что у меня ничего нет. Вполне возможно, что моя жизнь сложится так, как у большинства отбросов общества. Как-то однажды мне довелось узнать о Чарльзе Мэнсоне и его "Семье". Зная о его непростой жизни, почти такой же, как и у меня, я не стал его судить за такие взгляды на мир и людей в целом. Дженнифер со мной ни за что не согласилась бы. Она видит в людях всегда только хорошее, это ее самая лучшая черта характера. Да! Она и во мне пыталась увидеть хорошего человека. Могу с уверенностью сказать, что я был всегда полон надежд обрести свое счастье. С этими мыслями я жил и ждал, что вот-вот пробьет час и можно начать радоваться каждому дню. Но этот час не торопился, заставляя меня мучиться в ожиданиях и догадках. Еще больше масла в огонь подливал протестантский проповедник отец Эндрю, у кого меня раньше часто оставляла мама. О нем я всегда имел исключительно хорошее мнение. Мне часто раньше приходилось оставаться у него, если маме было некогда присмотреть за мной. Отец Эндрю всегда относился ко мне хорошо, но его я уже тогда считал несколько странным, даже фанатичным лютеранином. Когда у него было уйма свободного времени, он учил меня ездить верхом на лошади. У него было четверо красивых лошадей, только вот не помню какой породы. Мне очень понравилась кобыла, которая имела красивый белый окрас. На ней я часто учился ездить верхом и она всегда была спокойна. Особую радость мне доставляло кормить ее яблоками или морковью. Бывало я протягивал ей руку и она ее нюхала, а бывало и лизала. У нее такой мягкий язык! Я очень любил эту лошадь. Звали ее Монана. Когда я подрос и пошел в школу, меня не нужно было оставлять у отца Эндрю, но будь такая возможность, я был бы этому рад. Катание на лошади, уход за ней! Мне это очень нравилось. Но мое отношение к отцу Эндрю поменялось в тот самый момент, когда он на своей проповеди весьма нелестно отзывался о женщинах, обвиняя их во всех мировых бедах. Каждая женщина для него была порочной, продажной, коварной. То-то я и думал, почему отец Эндрю не женится. Никакая женщина не пожелает за него выйти. Уж не знаю, какая проблема у него была с женщинами, но его я уважать перестал и никогда больше не приходил на воскресные богослужения. Хотя что греха таить - я вообще открестился от лютеранства и верил в Бога по своему, не причисляя себя ни к одной из церквей.
Для меня стало настоящим потрясением один случай, который навсегда переменил мои взгляды на жизнь. Ральф тому причиной. Он уже однажды показал мне, на что способен. Я не сомневался в его развращенности, но никогда бы не подумал, что он сможет опуститься еще ниже. Я думал, что он и так упал на самое дно. Увы, это было только началом его еще большего падения в пучину разврата и морального разложения. Я вернулся однажды домой, строя планы на вечер и с удивлением застал отца Ральфа дома. Снова бардак, снова тошнотворный запах сигарет и алкоголя. Ральф был пьян. Уж не знаю, как сильно я его ненавидел, но такое нежданное возвращение Ральфа меня напугало. И этот страх усилился, когда он на меня как-то странно посмотрел, будто я был сексапильной девкой. Он буквально раздевал меня глазами и это не могло меня не напугать. Однополую связь я люто возненавидел уже после того случая...не буду говорить, какой именно. Но когда я снова столкнулся с таким говорящим за себя взглядом, мне стало ясно, что ничего хорошего лучше не ждать. Почему я тогда не убежал на улицу? Уж лучше бы я жил где придется, зато не пришлось бы терпеть такое. Ральф поманил меня пальцем, назвал красивым. Это уже навело на меня нехорошее предчувствие. ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ Я НЕ КИНУЛСЯ ТОГДА БЕЖАТЬ? Сам не знаю, почему, но я схватился за табуретку, готовясь к обороне. Это только рассмешило его и он оглушил меня банкой консервированной фасоли. Оглушил...это я преувеличил. Просто я на время потерял ориентир и держался за ушибленный лоб. Он повалил меня и хотел снова...заставить сделать ему минет. Я сопротивлялся как мог. Помню, мне удалось ему ударить ногой по яйцам. Обычно этот метод против таких сволочей хорошо срабатывает. Но он быстро отошел от такого. Он мне хорошенько врезал по лицу, а потом швырнул в подвал. Я пересчитал все ступени, пока падал вниз. Не буду говорить, какого это. Понять меня сможет тот, кто с этим сталкивался. Удивительно, как я ничего не сломал тогда. Зато на лице у меня появилось несколько синяков, а во рту ощущался привкус крови. Повезло, что мне не выбил Ральф тогда зубы. Но ему удалось меня на время обезвредить, чтобы я не сопротивлялся. Он связал мне за спиной руки и я оказался полностью уязвим. Потом он привязал меня к столу. Находился я в согнутом состоянии. Он смеялся надо мной, язвил и дышал мне в лицо перегаром. Попытки вырваться отдавались болью в теле. Я боялся и был охвачен злобой одновременно. Мне настолько надоел этот человек, которой я отказывался признать своим отцом. Но раз он так меня связал, я ожидал от него всего. Помню, что мне было тяжело дышать, так крепко он привязал меня к столу. Я боялся, как бы мне не задохнуться. Армейским ножом он срезал с меня одежду. Это...не знаю, как сказать. Я думал, что он меня отдерет ремнем по спине. Но оказалось, что он намерен...изнасиловать меня. Если мне была противна сама мысль о нем, то что уж говорить о его прикосновениях ко мне. Я кричал, уповая, что кто-то услышит мои крики, но он снова мне врезал по лицу, включил радио на всю громкость и, чтобы я расслабился, насильно напоил меня бурбоном. Что было дальше...нет...я не хочу об этом писать. Я все рассказал об этом в суде. С меня довольно! Могу сказать, что Ральф изнасиловал меня, своего родного сына. О своих отношениях к нему я не хочу говорить. Я его ненавидел так сильно, как мог! В тот момент я чуть не умер. Мне обжигал горло Бурбон, которым он меня насильно напоил, тело болело после падения, и я задыхался от нехватки воздуха. И я жалел, что не умер тогда. Смерть бы принесла мне облегчение, избавила от мучений. Нет...я не могу больше об этом писать. Нет...! Мне и так стало не по себе и руки затряслись. Я пытаюсь не первый год забыть об этом, но все равно вспоминаю. Все! Хватит!!!!