На южной стороне странное настроение. В воздухе и в лёгких у каждого разлито предчувствие: острое, сшибающее. Будущий ажиотаж отдается трепетанием во всем, вибрациями опасности и адреналина, нехарактерно глухим и отдаленным звуком заведенных моторов. Змеи замерли, готовясь к нападению.
На южной стороне, с течением времени, поднимается легкий переполох, разливающийся по краям тихим шипением, шуршанием ото всех углов ещё теплых, недавно вышедших из-под печатного станка в издательстве страничек. «Ведомости Ривердэйла» распространяют новости буквально со скоростью звука – побочный эффект маленьких городков.
Никто бы не удивился, встретив на улице Нортсайда слегка помятого Тома Келлера, теперь уже бывшего шерифа. Сколько времени прошло от известия? Да меньше пары часов.
Но было очень неправильно, до смешного странно и неожиданно увидеть его на пороге бара «Белый Змей».
Уже похмельный. Уже разбитый своим отстранением от должности, как бывает разбита старая тачка после долгого гоночного дня – такую не жалко. Уже без начищенного до блеска значка, дававшего силу и невиданные преимущества.
Но все ещё в полицейской форме. Все ещё с исконно северной презрительностью окидывает взглядом южных.
Том проваливается вглубь зала, идёт к барной стойке твёрдо, ровно, чеканя шаг, как на параде. Видит цель – и не видит препятствий.
(Не)шериф внимания не обращает на сужающееся кольцо, состоящее из нервных змеят, с особенной ненавистью смотрящих на него. Матерые взрослые люди даже с усмешкой вспоминают ночи, проведенные в его участке, а вот молодая поросль с исконным южным жаром готова набить наглому Келлеру лицо. За школу, закрытую его руками, за привычную реальность, задушенную и забитую северным идеализмом, благополучием и благосостоянием, за появление в баре.
Только их баре.
- Девочка, а тебе ведь до совершеннолетия ещё далеко, ты моего сына ровесница, какого чёрта ты тут делаешь?
Келлер заливается алкоголем, ядовитыми коктейлями среди ядовитых змей. Липнет к девочке с волосами цвета ягодной жвачки: взглядом и нравоучениями своими. Теми, что по закону и морали. Тони Топаз, стоящей за баром и пытающейся наливать ему с каждым разом меньше, его общество неприятно ровно настолько, насколько шериф неприятен Свит Пи. Парень, подпирающий дверной косяк плечами, кстати, уже прожег бы взглядом дырку в нежданном госте, если бы мог. И с удовольствием выкинул бы его отсюда, если бы не Топаз.
Она всем своим видом, каждым взглядом парню демонстрирует: не лезь, не суйся, посидит, напьется вдоволь – свалит.
А время переваливает за полночь, Келлер напивается все сильнее, смотрит мутно, готовый сорваться в нытье о жизни, но только сваливать не собирается, Тони уже предчувствует – он не может. Она не имеет никакого желания заботиться о его судьбе сегодняшней ночью. Но и бросить просто не может.
Топаз выползает из-за барной стойки прямиком к Свит Пи.
- Давай его до дома дотащим?
- Ты что, совсем уже? – у Свит Пи зрачки узкие от злости, белки глаз с бессонной краснотой и глубокие тени под ними. Еле сдерживается, чтобы у виска не покрутить.
- Не хочешь сам, так хоть ключи от машины дай. Я его лично сынку в руки сдам.
- Если ты такая мать Тереза, Тони, то делай это сама. А от меня не проси ничего, - Свит Пи уносится в ночь, громко хлопнув дверью бара. Тони не обижается и понимает его чувства. Но уверенно толкает сонного Келлера в плечо.
***
Тони рассеянно водит по бумаге сломанным грифелем карандаша, вперед-назад, кажется, что бесцельно. Но размытые по краям линии оказываются удивительно ровными. Вдоль и поперек, на одном расстоянии. В углу листа, свернувшись клубком, змея.
- Мне кажется, нам стоит как-то поддержать шерифа Келлера, - её голос по комнате как выстрел из пистолета.
- Мы и так ежедневно под прицелом, а он слишком взбесил город. Нам не стоит добиваться его возвращения пока, - просыпается Джагхед опасливый, он хочет удержать Саутсайд в норме, в рамках, в своих руках.
- И с чего бы вдруг? Шериф нам всю жизнь попортил.
- Есть с чего, - спокойно, будто бы равнодушно, больше не для них, для себя.
Чёртова дура, как её одними губами называет Свит Пи.
Чёртова дура Топаз рисует клетку. Обычную такую, тюремную. Для себя.
***
В городе волнения. В городе беспорядки. Пресмыкающихся с Юга готовы давить и уничтожать. А они стараются кусаться в эти дни как можно больнее, сплетаются все сильнее в комок.
Новый шериф не может дать спокойствия. У нового шерифа ничего нет, никаких козырей. У него банального самоуважения нет, ведь все до единого знают, кому он
продан предан.
Змеи захватили школу Нортсайда, лишь бы отстоять хоть что-то. Свит Пи прожигает дырки сигаретами в обивке школьного дивана. Непродуктивно и бесполезно.
Фэнгс без сознания в больнице.
В городе беспорядки и волнения. Тони сбегает из забаррикадированной школы ночью, через окно в туалетной комнате.
***
- Мистер Келлер? – у Тони губы покрашены бесцветным блеском, дыхание сбилось от бега. На часах ровно три, а она у него на пороге, - Вы видели вообще, что происходит? Почему вы не вмешиваетесь?
Том ту ночь помнил очень смутно. Помнил, девочка тащила его к нему домой. Помнил, как вдохновенно рассказывал про то, что хочет мира и спокойствия всему Ривердэйлу. И про то, что он думает про большинство горожан. Про то, что бы он изменил. А потом мерзко самому себе от своего пьянства в тот вечер и глупого такого прикосновения к её талии, полоске обнаженной кожи под коротким топом. Непростительная слабость.
- А разве я имею право вмешиваться?
- Конечно! Вы необходимы людям, городу, мне, - задохнувшись в собственных эмоциях, Тони замолчала. Келлеру её пыл был непонятен, он сразу с изгнанием почувствовал себя «сбитым лётчиком». Но что-то в её словах и взгляде было такое, что он не смог не пойти к ратуше.
***
Шум утихал. Люди расходились, нужно было только дать им осознать, что закон будет восстановлен и не стоит ради этого устраивать самосуд. Стоит ждать, стоит искать подтверждения.
Том видел погасающие за окнами участка огни. Непривычно было до невозможности, словно и форма тесновата в плечах и кабинет уже чужой. Только девочка улыбается, сидя напротив. Часть победы - её. Большая часть.
***
Тони пальцами ползет под его рубашку, под майку. Бродит по прессу так медленно, что терпения у него не остаётся. Том её поднимает за бедра и впивается в губы. Своими - сухими, горячими - по её подбородку проводит, а Тони, выгибаясь, тянет свою юбку вверх.
Вперед-назад, в вертикальном положении и почти в одежде не очень удобно. А за ними - клетка, гремит от ударов тел.
