***
Звуки окружают его, словно вся Вселенная, весь космос борется за внимание титана. Он наслаждается мелодией войны и разрушения, глядя куда-то за. За просторы, за стены своего корабля, за пределы мироздания. — Ты сегодня задумчив. Ее голос успокаивает все звуки. Словно выдыхает, заглушает, и титан благодарно улыбается, глядя на девочку у лестницы. Она сжимает в руке тонкий нож, что он подарил в первый день их знакомства. — Ты не издаешь лишних звуков, Гамора. — Это плохо? — она заметно округляет глаза. Боится разочаровать его. — Нет, хорошо. Гамора делает пару шагов к нему, и теперь уже титан их, к сожалению, слышит. — О чем ты думаешь? Гамора искренне хочет знать. Ей интересно, о чем думает тот, кто обладает ее жизнью. Танос же только смотрит на нее, на ее отчаянное и плохо скрываемое бесстрашие. — О Вселенной, дитя, — лаконично отзывается Танос. — Подойди. И Гамора подходит. Садится у его ног, замирая. — Я расскажу историю о мире. — О твоем мире? — перебивает Гамора, но Танос лишь усмехается. — О моем, — Гамора замолкает, устраиваясь удобнее. Танос же переводит взгляд куда-то вперед. Вспоминает алое небо и такую же землю, горящие звезды, яркие и серебристые, и смех. Он слышит чужой смех, не свой, и не может вспомнить, кому он принадлежал. — Я родился на красивой, но бедной планете. Когда я родился, планета умирала. И я видел каждый день, каждый год, как иссыхали источники, как мой народ голодал, а люди воевали друг с другом. Сын шел на отца, и земля стала красной от крови. Печально, не правда ли? — Да, — тихо соглашается Гамора. — Печальнее наблюдать со стороны, как Смерть уходит. Мой народ истреблял сам себя, планета сама была готова расколоться. Но потом… Танос замолкает. Вспоминает что-то хрупкое, что тут же разбивается в осколки памяти. Голоса в голове усиливаются. Смех. Чей же смех? — Я рассказывал тебе о Камнях Бесконечности? — Да, отец. — Потом я услышал звуки, дитя. Камни звали меня, Вселенная взывала ко мне. И моя родная планета, мой дом, сгорел дотла. И Смерть, прекрасная Смерть, пришла в мои земли и смеялась. Гамора долго молчит, глядя на погруженного в воспоминания отца. — Это грустная история, — замечает девочка и как-то сжимается. — Да, грустная. Но еще более грустной она становится от того, что это постигнет весь мир. Абсолютно весь. — Но ты ведь спасешь его? Танос улыбается. Он смотрит в серьезные глаза Гаморы, высматривая там блики страха, но в ней только вера. И она как свет, как тот смех в его ушах, она рядом и слушает его. Слушается его. — Конечно, дитя, — Танос искренне верит в свои слова. — Я перепишу Вселенную по щелчку пальца. Вот так. Он показывает. Улыбка Гаморы неуверенная, но теплая, с нотками восхищения. — А что, если в этой Вселенной не будет меня? Ей интересно. Она уже достаточно живет с ним, учится у него, слушает только его. И потому Гаморе кажется, что она заслужила место в новой Вселенной Таноса, где нет крови и боли, а есть только мир. — Я создам такую Вселенную, в которой ты будешь счастлива, малышка, — Танос подходит к девочке, аккуратно треплет ее макушку. Он может раздавить ее голову одним движением. Он может убить ее на любом вдохе. Он может. Но Гамора дарует ему тишину.***
Звуки перекликаются, сплетаются и выливаются в общий гул. Все молчат, смотрят на то, как его Гамора беспощадно ставит на колени своего брата. Того, с кем она обучалась некоторым приемам. Того, кого она могла назвать другом. Танос на троне слышит мысли всех, но постепенно голоса успокаиваются, когда голос воина раздается высоко и низко одновременно. — Ты ошибаешься, — шепчет Корат*, стоя на коленях. — Почему же? — недоумевает титан. Он играет со своим названым сыном, что пропитался слабостями. От него смердит, Танос чувствует вонь его маленьких мыслей. — Я не находил Камень. Я бы никогда не предал тебя. Корат еще чист, в отличие от Небулы. У него еще черты лица отца, которого убил Танос, еще глаза матери, которую тоже убил Танос. Корат стоит на коленях и молит о чем-то. Танос, как великодушный отец, дает ему второй шанс. — Если не найдешь эту сферу в течение месяца, я убью тебя, — констатирует Танос. Корат спешно благодарит его. Чуть ли не бьется лбом о пол, пока следующие слова не заставляют замереть. — Ты получишь изменения. Начнем с головы. Нужно убить в тебе эти слабости. Корат соглашается, слезы едва заметно блестят на глазах. Его уводят, и тишина вдруг становится правильной. Гамора все еще у его ног, сидит там же, где много лет назад. — Недовольна приговором? — осведомляется титан у своей дочери. Он встает с трона и садится рядом с ней, глядя туда, где стоял этот мальчишка. — Справедливо, как по мне, — ровно выдает Гамора, и взгляд ее замирает на лице отца. — Снова голоса? — Они не покидают меня никогда, малышка. Всегда тут, — он прикасается к виску, убирая прядь волос с лица Гаморы. — Но с тобой они становятся тише. Гамора хмурится. Глядит на него, и как-то странно, быстро моргает. Неужто плачет? — Значит я — отвлекающий маневр? — она улыбается уголками губ так же, как Танос. — Скорее, как затычки для ушей. Гамора смеется. Танос едва улыбается и встает. Смотрит на звезды. — Скоро я перепишу Вселенную, и все станет так, как должно быть. Гамора молчит. Долго, сжимая острый клинок в руках. Танос это знал, но не слышал. — Надеюсь, там у меня будет больше свободного времени, чтобы проводить время с семьей. Танос молчит. Он снова на троне, возвышается над ней. Следит, слушает, запоминает. — Тебя ждет Ронан, — напоминает титан, глядя на то, как его солдат кивает и направляется к выходу. — Возьми с собой Небулу. А когда вернетесь, я дам тебе время. Гамора улыбается и кивает. Когда она поворачивается к отцу спиной, рой голосов снова окутывает титана, и он вслушивается в них. Не видит, как его дочь стирает с лица улыбку и слезы, прощаясь с когда-то почти отцом.***
Тишина. Все закончилось. Тишина. Голосов больше нет. Танос тяжело опускается на ступени своего когда-то дома. Вслушивается. Без голосов пусто, непривычно, неприятно. Он закрывает глаза. Щелк-щелк-щелк…. Он слышит, как щелкают его пальцы и все. И тишина. Идеальная, пеленающая, рассыпающаяся в золотую пыль. Он ничего не слышит. Видит только алое зарево. Зеленого в этом краю нет. Голоса, что он ждет, тоже нет. Он победил. Вот она, новая его Вселенная, где живет ровно половина, лучшая из лучших и нужная. Половина, что достойна жить. Но ее в этом мире нет. Она заточена в оплывшем куске камня, она заточена у Смерти в рабах, заточена в недрах голосов и тишины. В его памяти. Танос улыбается, вспоминая теплую улыбку Гаморы. Титан смотрит на то, что осталось от Перчатки. От того, что являлось его целью многие столетия. — Поздравляю. Танос знает этот голос и этот смех. Не оборачивается, чувствует только на своих плечах холодные ладони. Она пришла не за ним, она пришла с ним и ходила по пятам. Она кладет голову на его плечо и мурлыкает какую-то песнь. Разрушает тишину, к которой он так долго шел. И снова хаос. Этот мир кажется ненужным без кого-то очень важного для души. — Она мертва. Она у меня, — в поле зрения титана возникает улыбающееся лицо Смерти. — Она тебя ненавидит. А я — нет. — Она дарила тишину, а ты несешь… — Хаос? — Лишний порядок, — усмехается Танос. Смерть имеет лицо его дочери. Гамора смотрит на него иначе, не дарует ему то, что всегда окружало только их. — Сними ее личину и не смей больше надевать, — Танос отталкивает Смерть от себя. — Уходи. — Отталкиваешь того, кого так давно призывал? — удивляется, облачаясь в свою истинную сущность. — Я призову того, кого давно отталкивал. Смерть смеется. Она встает, возвышаясь над титаном. Он же теперь вновь окружен голосами, жуткими, усиливающими. Когда же будет покой? Ведь он дошел до цели, сделал все верно, и вот такая награда? — Ты поймешь, — шепчет Смерть и растворяется. Танос закрывает глаза, сосредотачиваясь лишь на одном голосе. Он молчит, но титан его хорошо знает. — Приди, — просит великий титан. Смех тихий. Он резко заглушает все голоса. — Верни все, как было. Танос улыбается. Открывает глаза и снова погружается в безумные голоса. Много голосов, больше, чем обычно. Когда-нибудь он уговорит ее вернуться. Когда-нибудь она дарует ему тишину. Или он снова перепишет всю Вселенную. Ради мира и спокойствия. Ради нее, его маленькой дочери, его малышки. Тишина разбивается золотыми искрами.