***
Труп выглядел неприглядно. Мужчина лет тридцати пяти, высокий, с короткими вьющимися волосами, острыми скулами и развороченной грудной клеткой. Шерлок уже несколько минут беспокойно крутился вокруг, недовольно хмурясь и хмыкая. Осторожно присев рядом, с поистине поражающим профессионализмом, Джон аккуратно отодвинул кожу. Костей внутри не оказалось, а на месте сердца угнездилось замысловатое оригами, изображающее то ли журавля, то ли лебедя. — Это уже третий труп за неделю, и у каждого вместо сердца лебедь. — Грег устало потер переносицу. Под его глазами уже давно образовались синяки, полицейский явно не спал последние несколько ночей, стремясь выйти на след убийцы. — Следов никаких, создается впечатление, что он сам вскрыл себе грудь, вырвал сердце и оставил там поделку. — Стоило договорить, как Холмс окатил его ледяным презрением. Одним взглядом давая понять все что он думает о его умственных способностях. С раздражением отмахнувшись от одного из криминалистов, детектив приподнял правую руку мертвеца, довольно улыбаясь новой загадке. — Мужчина, недавно перенес серьезную операцию на сердце, — тоном самого скучного лектора, Шерлок не переставая ухмыляться, описывал всю подноготную жертвы, вызывая молчаливое восхищение Джона. — Подожди, подожди, — подняв вверх ладони, Лестрейд сделал пару шагов вперед, становясь почти напротив детектива, — с чего ты взял, что ему оперировали сердце? — Пытаясь рассмотреть на трупе подсказку, Грег видел только море крови. Холодной, пахнущей мертвечиной и отчаяньем. — Свежий шрам, зашитый хирургически точно, прямо под сердцем, и вот эти таблетки, — встряхнув баночку с лекарством, лежавшую во внутреннем кармане куртки убитого, Шерлок самодовольно улыбнулся, — Тиклопидин, антиагрегантное средство. Его назначают для предупреждения образования тромбов, что часто бывает после операций. Вопрос в том, как он оказался на улице, едва ли через неделю после выписки из больницы. Вы установили личность? — Резко поднявшись с колена, гений заставил Уотсона отшатнуться. — Да, Джозеф Щелкблот, мелкий клерк, работает в банке недалеко отсюда. Как ты и сказал, недавно он был госпитализирован с инфарктом. — Стоило инспектору договорить, как Шерлок сорвался с места. — Идем, Джон, нам нужно посетить больницу Лаут Каунти. — Холмс уже почти добрался до выхода из переулка, как заметил, что доктор не следует за ним, завороженно глядя на экран мобильного телефона. — Прости, Шерлок, я не могу, только не сейчас, — замявшись, он неловко спрятал руки за спину, чувствуя себя последним эгоистом, произнося эти слова, — мне нужно, понимаешь? Иначе я просто потеряю себя в первобытном инстинкте. — Пожалуй, только сейчас консультирующий детектив заметил испарину на чужом лбу и лихорадочно бегающий взгляд. Он был на пределе, еще немного и от прежнего Джона Уотсона останется только тень. Доктор и не думал, что все настолько плохо, пока не пришло то чертово сообщение. Маленькая надежда на встречу, и собственное тело стало предателем. Получив кивок гения, бывший военный облегченно выдохнул, решительно покидая место преступления, останавливая такси. «Гайд-парк. Через час».***
Парк встретил звенящей осенней прохладой. Идеальная погода, чтобы сидеть дома в обнимку с книгой и горячей кружкой какао. Вдыхать аромат сладкого напитка, отогреваясь изнутри. Солнце давно покинуло небосвод, позволив звездам загореться мириадами маленьких огоньков. Гайд-парк был пронизан тишиной. Людей здесь не было, по крайней мере, пока Уотсон шел к лавочке в центре, он никого не видел. Шерлок успел написать несколько сообщений, но Джон так и не смог заставить себя их прочитать. Нетерпение и натянутая словно струна связь не позволят уйти отсюда, а вот почувствовать себя последней сволочью он вполне может. Прикосновение было обжигающим даже сквозь плотную ткань куртки. Джим крепко прижался со спины, не произнося ни звука, позволяя тишине окутать их, наслаждаясь наконец успокоившимся сердцебиением. Кажется, не только Уотсона выворачивало наизнанку последние несколько дней. — Как поживает сервер Бартса? — Разговор ни о чем, попытка заполнить молчание бессмысленными словами. — Без изменений, — доктор буквально почувствовал усмешку в теплом дыхании, коснувшемся шеи, вызвавшем множество мурашек, — впрочем, последнее время мне было не до него, совсем. — Ни капли лжи. Джон чувствует это, как и чувствует то, что страсть, жажда исключительно тела, медленно утихает, оставляя заинтересованность и искренний интерес. Поразительно. Доктор не может припомнить, чтобы первый этап проходил так быстро, ну или без физической близости. Словно одно уверенное объятие сделало их куда ближе, чем любой секс. — Я так ничего о тебе и не знаю, — задумчиво пробормотав фразу, Уотсон откинулся назад, стремясь стать как можно ближе, согреваясь горячим, будто печка, парнем, — Джим, я верно помню имя? — Очередной смешок, легкое прикосновение губ к бьющейся вене на шее, и спину обдало холодом, а взгляду предстал программист. В легкой футболке с каким-то забавным принтом, и толстовке, небрежно надетой сверху. Волосы все так же идеально лежали в прическе, а весь вид был настолько ухоженным, что Джону стало неуютно. Даже в столь нелепом образе, он выглядел идеально. Или это так говорит искаженное под действием связи сознание? — Так спроси, — опасный шепот, завлекающий, предлагающий игру, правила которой до конца известны никогда не будут, — для этого мы здесь. — Потянув за собой доктора, парень расположился на влажной после недавнего дождя скамейке. Едва заметное касание коленей показалось в сотню раз интимней, чем самые откровенные ласки. — Значит работаешь в ай-ти отделе Бартса? — Вопрос не подразумевал ничего такого, но Джим на мгновение напрягся, тут же расслабляясь. — Не совсем, меня скорее можно назвать фрилансером, по особым вопросам. — И вновь треклятое шестое чувство странным набатом зазвучало в самой глубине сознания. Интонация, с которой программист ответил, подняла новую волну мурашек, будоража, пробуждая что-то темное в Уотсоне. — Скажи, тебе это все нужно? — Главный, единственный по-настоящему важный вопрос вырвался раньше, чем Джон успел себя остановить. — Нет, — ответ прозвучал быстрее мысли и Джон готов проклясть себя за сорвавшийся вздох разочарования. Он знал, Джим не лжет, связь не обмануть, кем бы ты ни был. — Но это может быть по-настоящему интересным, так что я не против попробовать. Тебе? — И хоть программист спросил, в голосе не было и капли интереса, как если бы ответ был ему давно известен. — Да, я тоже так считаю. — Свои слова Уотсон подтвердил кивком, прикрывая глаза, наслаждаясь тишиной в обществе человека о котором он ничего не знает, но который, кажется, случайно стал ближе всех. Судьба ведь не ошибается? Домой Джон уходит только под утро, беспечно улыбаясь.***
Доктор никогда не считал себя суеверным, но взгляд в спину он ощущал на уровне рефлексов. Так смотрит тот, кто жаждет лишь крови. Для кого убивать — единственная возможная форма существования. Недавно счастливая улыбка померкла, тенью оседая где-то в уголках губ. Джон весь подобрался, готовясь достойно встретить опасность. Ничего не происходит, пока он не сворачивает в проулок, надеясь сократить расстояние до дороги, откуда уже можно будет поймать такси. Нескольких шагов не хватило, чтобы выйти на свет. И около получаса в транспорте до дома. Все эти мысли успевают промелькнуть, когда его толкают к стене, больно вдавливая лицом в кирпичи. — Никому не положено быть счастливым. — Больной, шипящий голос над ухом вызывает только брезгливое презрение. Сталь неприятно холодит шею. Разум судорожно пытается найти выход, но Уотсон знает, одно неверное движение и конец. Перережет артерию и кровь хлестанет фонтаном, заполняя грязную подворотню драгоценной жидкостью, не давая и шанса на спасение. — Ваши сердца опорочены. Ты не чист перед господом, — неизвестный мужчина продолжил говорить отрывисто, не последовательно, сбиваясь, начиная с начала и возвращаясь к концу. — Я отпущу твои грехи. Выпотрошу сердце, сломаю нечестивые кости, и ты вознесешься, — шанс один на миллион. И все, что Уотсон успевает сделать, прежде чем дает отпор в отчаянной попытке отвоевать свою жизнь, это нажать повторный вызов на мобильном. Надеясь, что, если все пойдет не так, он даст ему хоть один шанс. — К невинной белизне. — Удар пришелся на сгиб локтя, заставив серийного убийцу неловко дернуться, на мгновение отпуская бывшего военного. Захват, и вот они поменялись местами, теперь доктор вжимал маньяка в стену, больно придавливая щекой каменную крошку. Безумный, гортанный смех мужчины пугал. — Ты познаешь истину, Джон, познаешь. Вы все познаете. — Замешкавшись, Джон пропустил удар и позволил убийце выскользнуть из захвата и замахнуться острым, испачканным чужой кровью, охотничьим ножом. Удар был быстрым. Уотсон даже ничего не почувствовал, кроме пустоты, шелестящего голоса убийцы, резкой слабости и темноты в глазах. Последнее, что он помнил, это резкий удар об асфальт, вой полицейских сирен, обещание, что это еще не конец, неумело сложенный лебедь и в кои-то веки действительно испуганный голос Шерлока. В кармане, на телефоне, принятый звонок Джиму и абсолютная тишина в трубке. Через полтора часа доктор был доставлен в ближайшую больницу. Очнулся Джон ранним утром, в шестом часу до полудня.***
Тем же утром Моргана Найтмера, бывшего врача-хирурга больницы Лаут Каунти для малообеспеченных граждан, найдут на берегу Темзы со сквозной раной в боку, застывшей гримасой отчаяния на лице, и паршиво сложенным лебедем, зажатым в руке. Никто не смеет трогать то, что принадлежит Джеймсу Мориарти.