Beautiful

      Черный цвет очень шел Адриану. Марк ни за что бы не сказал, что это не так. Он лично составлял дизайн для костюма, что сейчас так восхитительно сидел на молодом Агресте, и был крайне горд собой. Темные одежды так выгодно сочетались со светлыми волосами юноши, а шелковистая ткань едва ли не переливалась в свете ламп, когда тот вышел на сцену под бурные овации фанатов, с удовольствием купаясь в их внимании и одаривая зал воздушными поцелуями.       Адриан красовался. Со своего vip-места в первом ряду Дюпэн-Чэн видел это слишком ясно. Видел, как тот стреляет своими ярко-зелеными глазами, обведенными на манер маски черным гримом, видел, как тот повиливает тазом в так начавшейся композиции — своей композиции — будто бы заигрывая, видел, как оттягивает ворот рубашки, на которой и без того уже была расстегнута пуговица, словно раздумывая оголить ли себя еще больше или нет — он видел это все. И был пленен.       Марк был просто не в состоянии отвести взгляд от этой довольной усмешки. Не злой ухмылки, нет. Адриан словно бы любил в этот момент весь мир, и изгиб его губ лишь малой долей выражал все это море чувств, но толпа была в восторге и от этого, а Дюпэн-Чэн лишь изредка вспоминал, как дышать, приоткрытым ртом ловя разгоряченный воздух вокруг.       Сердце юноши пропустило гулкий удар, еще один, когда первые слова песни сорвались с этих восхитительных губ, разносясь по всему залу, подхваченные мощными динамиками. Он был влюблен. Нет, «влюблен» — слишком просто. В этот миг он был в помешательстве, беспамятстве — как угодно, но он был не в себе. От каждого слова по всему телу разносилась сладостная дрожь, но он не замечал ее, он не замечал ничего вокруг. Единственным, что осталось для Марка, был Адриан. Словно центр вселенной, он приманивал к себе все внимание.       — Come on baby, сome on girl, — обнажая свои белоснежные зубы, Агрест словно бы дразнил всех, словно бы бросал своими словами вызов, повторяя их со смешком вновь. На задних рядах кто-то звонко просвистел, и парень, обхватив рукой подставку для микрофона, пританцовывая, увлек ее за собой. — I love you baby, I love you now, — любимые строчки Марка. На них голос Адриана звучал особенно томительно, и Марк мечтал, чтобы это было признанием. Признанием в любви ему.       Певец еще ни разу даже близко не скользнул мимо него взглядом, заигрывая с кем-то дальше, в стороне, и, если бы не это головокружительное чувство на грани, Дюпэн-Чэн ощутил бы укол ревности. Адриан должен быть его, только его. Но эти губы. Они обезоруживали, лишали всех остальных мыслей, приковывали к себе, и приоткрывались так близко к микрофону, что в этом жесте невольно читалось что-то извращенное, что-то, от чего волнение тянулось в пах, копясь и оттягивая штаны.       Не отрываясь взглядом, Марк невольно опустил руку вниз, сжимая промежность и поджимаясь с тихим шипением сам. Ему не следовало приходить на этот концерт. Он должен был отказаться еще тогда, когда билет выглядывал из белоснежного конверта с тонким шлейфом дорогих духов, а не сидеть здесь сейчас, оглушенный своими чувствами и сжимая через одежду напряженный член, борясь с желанием начать его тереть.       — Come on baby, сome on girl, — слова песни принялись идти по кругу, и Марку стало казаться, что в них Адриан его приглашает. «Давай же, иди ко мне, мой милый — заигрывающая усмешка. — Видишь, я зову тебя к себе вновь». — Come on baby, сome on girl, — и будто бы читая мысли Дюпэн-Чэна, юноша перевел взгляд на него, от чего все дыхание перехватило разом.       — I love you baby, I love you now, — Агрест смотрел не на девушку слева, не на девушку справа, а только на него. Глаза в глаза. И этот момент был настолько интимен. Особенно, когда Адриан пропел эти строчки вновь, ни разу не разрывая их зрительного контакта. Особенно, когда выделил интонацией последнее слово. «Давай же, позволь мне заняться с тобой любовью. Сейчас.» — вот что это напоминало Марку. Он подавил в себе сдержанный стон боли, когда сжал промежность особенно сильно.       Он чуть не кончил. Ужасно! Он чуть позорно не кончил себе прямо в штаны, как какой-то школьник. Но юноша ничего не мог сделать с собой. Он слишком любил этот голос. Каждый отзвук отдавался в нем, проникал, обволакивал все внутри, сводил с ума. Этот голос пьянил. Доводил его до безумства.       А довольный Адриан снова вернулся вниманием к залу. Он крутился едва ли не по всей сцене, то отходя от тех мест, где сидел Дюпэн-Чэн, то возвращаясь к ним вновь, но внимание на юношу больше не обращал. Он знал, что Марк не отрывает от него взгляда, от него, от его губ, и словно бы демонстративно не смотрел в ту сторону.       — We got too much to hide, — Марку все больше и больше казалось, что этот текст о них двоих. О их запретных отношениях, о которых они так никому и не сказали. О их любви, которую никто бы не одобрил. Агрест словно каждым словом дразнил всех вокруг, желая рассказать их «секрет», а потом с кошачьей грацией увиливал, соблазнительно водил бедрами и тянул припев вновь и вновь. Дюпэн-Чэн не смог бы ничего сказать против: «Прекрати», «Они догадаются». Вместо этого он только ронял прерывистые вздохи. Пусть догадаются. Пусть знают. Они все равно ничего им не сделают. Они не смогут заставить Марка отказаться от Адриана.

***

      — Марк! — воскликнул Адриан, когда Дюпэн-Чэн, как vip-персона, наконец оказался за кулисами, чтобы иметь возможно пообщать со своим кумиром ближе. Концерт еще не был окончен — другие певцы так же хотели показать себя, но их выступления мало заботили юношу. Он сюда пришел совсем не ради них. — Хей, ты в порядке? — теперь голос Агреста звучал не соблазнительно, не игриво, он был взволнованным. Еще бы, он так старался, так распинался на сцене, зная, что Марк наблюдает за ним, и испытывал от этого прилив счастья. Он рассчитывал, что друг разделит с ним радость, но тот казался каким-то измученным. Дюпэн-Чэн весьма нервно сжимал перед собой сумку, хмурился, смотрел вниз, вбок — куда угодно, только не него, и Адриан тоже разом перестал быть довольным.       — Все в порядке? — пропуская мимо себя персонал, он осторожно положил руку, облаченную в черную кожаную перчатку, поверх ладоней Марка, показывая, что он рядом. Он бы хотел сделать что-то еще, что-то более значимое, но пока они на людях, они обязаны были сдерживаться, чтобы не вызвать лишних вопросов и подозрений. Адриан боялся, что могло случиться что-то плохое. Вдруг у Марка что-то произошло, а он тут со своими выступлениями.       — Нет. Все не в порядке, — все еще сжимая сумку в одной руке, Дюпэн-Чэн совсем отвернулся, пряча лицо от проходивших мимо них людей и прикрывая рот ладонью. Теперь он хмурился еще больше, и Адриану показалось, что тот дышит как-то обрывисто, а щеки имеют какой-то неестественный красный оттенок.       — Тебе плохо? — уже не на шутку переживая, Агрест зубами стянул с руки перчатку, роняя ее на пол, и коснулся ладонью лба Марка, проверяя нет ли у него температуры. — У тебя жар! — уже не переживая об окружении, Адриан, став абсолютно серьезным, схватил его под локоть, спешно уводя за собой вглубь коридоров подальше от сцены. Какая разница, что вообще могут подумать эти люди кругом, когда Марку нездоровится?! — Идем, у меня в гримерной есть аптечка. Посмотрим, что тебе можно дать. Если совсем станет плохо, я вызову врача, — с возрастом Адриан не только еще больше похорошел собой, но и стал более уверенным в себе. Сейчас его совершенно не интересовало ничье мнение по этому поводу, он говорил твердо, уже решив, что надо делать. Народ, что проходил мимо, редел, а он все дальше и дальше уводил за собой Марка, лишь изредка сворачивая.       — Стой, — тот резко остановился, заставляя Агреста обернуться.       — Что? Тебе стало хуже? — он казался почти испуганным. В зеленых глазах легко читалась паника, но Адриан старался держать себя в руках. Кто-то же обязан контролировать ситуацию.       — Не надо врача, — Дюпэн-Чэн покачал головой, снова хватаясь за лицо, которое, казалось, стало еще более красным. Возмущенный певец уже хотел было открыть рот, чтобы сказать ему все, что думает на этот счет, но Марк не позволил ему, опережая. — Мне не плохо. Н-наоборот. Мне х-хорошо, — Адриан явно имел свое мнение на этот счет. Особенно видя, как тяжело ему даются слова. — Мне не плохо. Просто… Мне слишком понравилось то, как ты пел на сцене, — парень старался смотреть куда угодно: на стены, пол, потолок, лишь бы не на Агреста. Как же стыдно. И несмотря на то, что уже прошло время, несмотря на то, что он нервничал, его возбуждение так и не спало, мешая даже просто ходить. Оставалось только надеяться, что он хорошо прикрывался сумкой и никто ничего не заметил.       Теперь Адриан пребывал в замешательстве. То, что он слышал и то, что видел совершенно не вязалось между собой. Все выглядело так, словно Марку действительно нехорошо, но он просто не хочет никого заставлять переживать и поэтому придумывает всякие отговорки. Только Марк никогда не обманывал его, даже в таком. Он просто не имеет права ему не верить. Видя, как парень уже откровенно мнется, не зная пояснить ли ему все или нет, Агрест вздохнул и молча втащил его за собой в дверь, рядом с которой они стояли. Здесь-то их уж точно никто не увидит. Комната, в которой они оказались явно была чьей-то гримерной. Марк не успел ее толком рассмотреть, как его прижали к стене, ставя по обе стороны от головы руки, тем самым обрывая пути к отступлению.       — И все же, что с тобой? — теперь Адриан больше не выглядел ни испуганным, ни раздраженным. Дюпэн-Чэн не смог бы охарактеризовать его состояние чем-то конкретным, и уже его это стало несколько страшить. Зная, что ничего внятно он все равно сказать не сможет, юноша уронил сумку — свое ненадежное прикрытие — рядом на пол, открывая причину своей нервозности.       — Внизу, — выдохнул он, видя, что Адриан совершенно не заметил его жеста или просто не понял, к чему он это сделал. Шумно выдохнув, Марк отвел взгляд. Он чувствовал, как щеки горят, как в промежности тянет, и опасался того, что ему только могут на все это сказать. Он ждал ответа и все равно вздрогнул, когда услышал Агреста совсем рядом, прямо у своего уха, буквально ощущая его теплое дыхание.       — Так вот в чем дело, мой милый, — теперь Адриан едва ли не мурлыкал, сладостно растягивая свои слова. Он всегда говорил так, когда был крайне доволен, добавляя свое любимое «мой милый». Но в этот раз к его обычным интонациям примешивалось что-то еще. Что-то, от чего у Марка едва не подогнулись ноги. Этот голос. — Не думал, что тебе настолько нравится, как я пою, — он не надсмехался, не забавлялся, он явно наслаждался осознанием того, как сильно привлекал Дюпэн-Чэна, и что мог видеть красноречивое подтверждение этих чувств. — И какая же из моих песен понравилась тебе больше всего? — Агрест практически шептал, кончиками губ задевая ухо. Он приблизился всем своим телом, как бы желая прильнуть, но все еще сохраняя между ними намек на пространство.       — Та… где ты признаешься в любви, — Марк сглотнул. Смысла таить он не видел. Ему было жарко, захотелось пить или хотя бы расстегнуть свою рубашку. Он попытался ослабить галстук — эту проклятую удавку на шее, но вместо этого только сильнее затянул его. Снова эта просто абсурдная неловкость.       Наблюдая за ним, Адриан тихо хмыкнул. Марку даже показалось, что этот звук прозвучал как-то с нежностью и толикой снисходительности. Агрест легко подцепил темную полоску ткани, без малейшего труда расправляясь с ней и отпуская к ногам. В таком положении, так близко, было особенно заметно, что он значительно ниже своего партнера, и, если обычно это несколько поддевало, то теперь играло только на руку. Чуть склонившись, отводя ворот рубашки носом, он прижался губами к шее, оставляя на ней поцелуй и заставляя вздрогнуть. Он совсем не торопился, ленно расстегивая пуговицы на одежде и совершенно не встречая никакого сопротивления. Наоборот, отворачиваясь в сторону от неловкости, Марк невольно подставлял лишь больше места, и Адриан пользовался этим, касаясь кожи вновь и вновь.       Наконец, распахнув рубашку, юноша смог тесно прижаться к обнаженной груди. Он прислонился к ней лицом, чувствуя ее вздымания от тяжелого дыхания и слыша быстрое-быстрое сердцебиение. Усмехаясь этому лишь кончиками губ, он слегка потерся щекой, испытывая в этом некую надобность, словно кот, не зная как еще выразить себя и свою привязанность. И в этом жесте Марк увидел что-то такое чувственное, очаровательное и преданное, что, забывшись, приобнял Адриана, любуясь им. Марк настолько увлекся этим, что совершенно забыл и о своем смущении и о возбуждении, для него остался только Агрест, от чего прикосновение к промежности оказалось столь неожиданным, что он дернулся и тихо вскрикнул.       — А-адриан! Зачем ты?! — Марк попробовал отстраниться, хотя бы отодвинуться тазом, чтобы избежать этих провокационных ласк, но Адриан прислонился к нему сильнее, совсем вжимая в стену и не давая от себя сбежать. Его рука не отпускала, напротив, в тишине комнаты Дюпэн-Чэн слишком отчетливо услышал звук своей растегивающейся молнии, а после ощутил, как ладонь скользнула в штаны, трогая его прямо через тонкую ткань нижнего белья, которое он уже явно успел заляпать. — Зачем ты это делаешь сейчас? Мы же не дома, — не зная краснеть ему или бледнеть, парень пытался достучаться до разума. Не Адриана — своего. И все равно не сдержался, с шумным вздохом подаваясь ласкам навстречу.       — Я же должен взять на себя ответственность за те чувства, которые вызываю в тебе, — снова потеревшись щекой, Агрест наконец поднял взгляд, встречаясь с взглядом, направленным на него. Они какое-то время смотрели так друг на друга, совсем как в зале, но в этот раз Марк сдался первым — видеть эту соблазнительную ухмылку так близко оказалось невыносимо.       — Кто-то может войти, — Дюпэн-Чэн в последний раз попытался остановить все это непотребство, сразу же роняя тихий стон. Он никогда не был святым, и сдерживаться дальше просто не оставалось сил. Жмурясь, он зажал себе обеими руками рот, чтобы не шуметь и не привлекать к ним внимание, когда настойчивая ладонь забралась ему в белье, обхватывая влажный член и легко скользя вдоль него.       От избытка чувств Марк напряженно выгнулся, цепляясь пальцами за собственную и без того покрасневшую щеку. Он шумно, урывками дышал через нос, дергаясь всем телом, пока Адриан, ловко спустив с него свободной рукой штаны вместе с нижним бельем, большим пальцем поглаживал головку. Любуясь им, — для Агреста Марк был безумно соблазнителен — юноша несколько голодно облизнулся, проводя языком по нижней губе, и, пользуясь тем, что Дюпэн-Чэн совершенно не смотрит на него, опустился на колени. С такого ракурса вид казался еще более привлекательным, от чего ухмылка Адриана стала отдаленно напоминать оскал. Еще раз убедившись, что Марк за ним не следит, Адриан перевел все свое внимание на член, что был буквально перед его носом, истекая смазкой       — О Боже, нет! — воскликнул Дюпэн-Чэн едва ли не с ужасом, наконец почувствовав прикосновение губ Адриана в столь интимном месте, лишь теперь замечая, в каком положении тот сейчас был перед ним. Испуганно распахнув глаза, он уперся обеими руками в плечи Агреста, стараясь отодвинуть его от своей промежности или хотя бы отодвинуться самому, но певец даже не двинулся с места.       Окинув Марка чувственным взглядом, Адриан положил ладони ему на ягодицы, сжимая их руками и притягивая к себе ближе, тем самым вынуждая проникнуть в рот глубже и не давая от себя сбежать. Долго простонав на выдохе, Марк стиснул в руках одежду Агреста. Он больше не мог противиться, особенно после такой провокации.       Адриан не пытался взять до конца, только где-то до половины, не дальше. Плотно обхватывая, он неторопливо двигал головой, и от того, как сначала неуверенно, а потом все сильнее сжимались пальцы в его волосах, живот сводило томлением. Наверняка, это не должно было быть так приятно, ведь он сам оставался не удел, но мысли в голове клубились, текли так неторопливо и вязко, а от осознания того, как хорошо Марку делал именно он, все внутри отдавалось каким-то особым удовольствием.       Голос Дюпэн-Чэна казался просто восхитительным, все еще робкий, глубокий и вместе с тем такой соблазнительный, особенно, когда тот, пытаясь сдержаться, тонко стонал на выдохе и, опомнившись, испуганно зажимал себе ладонью рот, а после, забывшись, вновь чуть сипло издавал такие чарующие звуки. Их могли услышать, могли заметить и помешать, но Адриан просто не мог, не хотел, чтобы они были тише, и, глядя в его полуприкрытые зеленые глаза, Марк снова и снова так чувственно вздыхал. Его взгляд, скользящий по лицу, невольно цеплялся за губы, так бесстыдно скользящие по его члену, чуть покрасневшие, припухшие, блестящие от стекающей и капающей на пол слюны. Смотрел на них и понимал, что, когда видел их столь близко к микрофону, думал именно об этом, об этой безумной в своей искусительности картине.       Марк дрожал и вздрагивал всем телом, а щеки безумно горели от стыда. Господи, это же Адриан. Ему было так безумно приятно, так тепло и мягко, язык творил с ним просто невероятные вещи, и он очень хотел кончить, но просто не мог себе такого позволить, ведь он испачкает Адриана. Так нельзя.       — Come on baby, — внезапно тихо-тихо на выдохе протянул Агрест. Выпустив член изо рта, он принялся скользить по нему ладонью вверх-вниз, и все еще оставался так близко, что почти задевал губами головку. — Сome on girl, — его голос обволакивал, успокаивал. Адриан будто знал все терзания Марка и подначивал, предлагал, упрашивал его не мучить себя, и Дюпэн-Чэн просто не мог устоять перед подобным.       Все тело парня напряженно выгнулось, крупно задрожало, вжимаясь спиной в дверь, а от попытки сдержать стоны, горло свело, искажая вырывающиеся звуки в сдавленное сипение. Не в силах стоять, он просто съехал на пол вниз, садясь прямо так на пол. Он ничего не видел перед собой, облизывал губы, пытаясь отдышаться и одновременно сглотнуть вязкую слюну, в ушах гудело, а чужая рука мягко поглаживала его по голове, будто успокаивая.       — Ты как? — Адриан улыбался так заботливо и нежно, но, взглянув на него в ответ, Марк только и смог что вновь стыдливо покраснеть. На щеке Агреста и над его губами остались густые красноречивые белесые капли, готовые вот-вот скатиться вниз.       — Прости меня! — воскликнул Марк. От сладостной истомы не осталось и следа. Не придумав ничего лучше, он кинулся вытирать Адриана прямо рукавом своей рубашки, все прося его извинить.       — Все хорошо, мой милый, — перехватив руку, Адриан ободряюще поцеловал тыльную сторону ладони и улыбнулся, а Марк, глядя на него, уже в который раз подумал о том, какой же тот очаровательный и прекрасный.       — А как же ты? — Марк как-то отстраненно понял, что из них двоих удовольствие пока что получил лишь он.       Адриан вздрогнул, но не попытался помешать, когда коснулись его промежности, где слишком отчетливо даже сквозь плотную ткань было видно, насколько он и сам не остался равнодушен.       — Не стоит так переживать об этом, — он несколько виновато отвел взгляд, и теперь у них обоих щеки горели от смущения. Несмотря на слова, не казалось, что он против, и Марк уже потянулся к его промежности вновь, как в дверь с той постучали, и они оба испуганно дернулись, чудом не вскрикнув.       — Мистер Агрест, вы здесь? — женский голос с той стороны сложно было не узнать. Натали — помощница отца Адриана, и совместно его менеджер. Марк часто видел ее, но старался лишний раз не показываться перед ней. Ему казалось, что если она что-то поймет, то будет первой в списке тех, кто оградит Адриана от него просто для сохранения его репутации.       «Не отвечай ей, не отвечай», — глазами упрашивал Дюпэн-Чэн и слегка покачал головой, на что Адриан только виновато вздохнул. Марк и сам понимал, что его просьба весьма эгоистична. Это могло быть что-то серьезное.       «Прости», — тихо шепнул он, а сам тут же громко ответил женщине.       — Да, я здесь, Натали. Что-то случилось?       — Ваш отец хотел бы встретиться с вами. Он настаивает на том, что это срочно.       — Хорошо, сейчас выйду.       Адриан помог осторожно подняться Марку. Его ноги все еще слегка дрожали, но от возбуждения уже не осталось и следа. Он чувствовал себя виноватым по отношению к Агресту, что тому пришлось беспокоиться о нем и делать все это прямо здесь, но сам Агрест был явно иного мнения о происходящем. Он будто знал, о чем тот думает, и приподнял его лицо, вынуждая посмотреть на себя.       — Посиди пока что здесь, а потом возвращайся домой. — он погладил Марка по голове, приглаживая его чуть растрепавшиеся волосы. А после, приблизившись тесно-тесно, горячо выдохнул ему прямо в ухо, — Мы обязательно продолжим все вечером, — и поцеловал. Не страстно и пылко, но все еще глубоко и чувственно, от чего парня тут же вновь кинуло в дрожь.       — А если кто-то зайдет? — задушено прошептал Марк, пытаясь выкрасть последние секунды ласки, прежде, чем Адриан уйдет.       — Не зайдет, это моя гримерка, — он подмигнул и, довольно усмехаясь, чмокнул растерявшегося Марка напоследок, после чего вышел в коридор, где его терпеливо ждала Натали.