Можно?

Чимин меняется сразу же, после того как они попадают домой. После того как входные двери закрываются, Юнги оказывается прижатым к стене, а Чимин тянет губы в доминантной улыбке. — Малыш, — он соскальзывает ладонью на шею Юнги и пока что несильно сжимает её пальцами, прижимая мальчишку затылком к стене, — у меня для тебя сюрприз. — М-м, папочка, и какой же? — довольно лепечет Юн, прикусывая губки. Такая власть всегда манила его и привлекала. Чимин склоняется над ухом Юнги и, порыкивая, произносит: — Свечи... и верёвки... Юнги кивает и осторожно выпускает из рук свою сумку. Он скидывает с себя пальто и послушно идёт к кровати, где садится на край, ожидая Чимина. Чимин тащит из нижнего ящика шкафа приобретённый пакет из сексшопа с тугими верёвками и интимными свечами. Кровь вскипает от одного лишь представления, как Юнги послушно открывает ротик и насаживается на член, как Юнги умело раздвигает ягодицы и просит, чтобы папочка трахнул его в попку, но сейчас игра ужесточится: в действие пойдут верёвки и воск. Чимин дрожащими от нетерпения руками стягивает себя джинсы и футболку, тормошит коробку и достаёт веревки. После этого он без всякой осторожности снимает с Юнги брюки, а рубашку разрывает, рыча от злости: некогда ему морочиться с пуговицами, а новую рубашку он купит завтра. Хоть десять, сейчас не до этого. Чимин властно подминает Юнги под себя и яростно целует в губы. Сминает своими, покусывает, посасывает, грубо изучая хрупкое тело своими руками, но не переходя границы. Синяки на любимом теле он оставлял лишь на ягодицах, иногда бёдрах, но никогда не смел бить любимого мальчика. Юнги сходит с ума от такого Чимина. Возбуждение рождается от одного взгляда, от прикосновений кожа покрывается мурашками и покалывает. Мальчик послушно открывает ротик, чтобы папочке было удобнее, и ножками обхватывает чужой торс. Да, от вида верёвок совсем чуть-чуть страшно, но он доверят Паку, зная, что тот никогда не перейдёт границ. Чимин тянется за первой веревкой и умело, как научился по видеоурокам, красиво перевязывает торс тяжелыми светло-коричневыми бичевками, что словно разрезают бледную кожу Юнги. Следом старший перевязывает плечи и руки, опоясывает тонкие запястья и любуется проделанной работой. Тело Юнги, что с веревками, что без них, всегда было красивым и эстетичным, правильным. На его фигуре любая одежда, даже мешковатая, смотрелась идеально — и Чимину это нравилось. Конечно, сейчас ещё больше ему нравится послушание. Юнги знает и умеет себя преподнести правильно. — Я хочу тебя сфотографировать, — на выдохе произносит Чимин, чувствуя сильное напряжение в нижнем белье. Мин кивает, молча кусая губы. Мальчику всегда нравилось, когда Чимин примерял на него какие-то наряды или ещё что-то, например, те же верёвки или ремни, а потом, довольный результатом, фотографировал его изящное тело. Мин прикрывает глаза, чувствуя, как дыхание сбивается к чертям от желания и приятного напряжения. Пока старший делает снимки, он лежит смирно, ожидая дальнейших действий Пака. Чимин сегодня выступает в роли доминанта-фотографа, который крутит Юнги и так, и эдак, подставляет свои руки, хватается за края веревки и фотографирует. Когда башню срывает окончательно, старший избавляется от смартфона, кидая его куда-то в подушки, и достаёт со дна коробки красивый атласный платок темно-фиолетового цвета. Бережно завязывая Юну глаза, бизнесмен, довольный собой, касается мягких губ Юнги и надавливает на них пальцами, заставляя приоткрыть рот. На самом деле он это делает не с целью подготовки Юнги или ещё чего-то. Просто когда Юнги лижет пухлые пальцы и обсасывает их до самого основания, Чимин теряет рассудок. И младший, конечно, знает как порадовать любимого, потому приоткрывает рот и осторожно вбирает в него фаланги, пробегаясь по ним языком и довольно мыча. Мальчик послушно ласкает каждый палец и разносит по ним вибрацию от мычания. Старший, кажется, заведён уже до предела. Атласная лента на глазах тоже не просто так, а для того, чтобы каждое движение и ласка не была предугадана. Юнги слышит щелчок спички; наверное, Чимин поджигает свечи... Чимин же, действительно, поджигает свечу из красного воска. Кончиками пальцев он проводит невидимую дорожку от кадыка до пупка, цепляя веревки, а затем приступает к самому интересному. Пак начинает с грудной клетки, потому, склоняя свечу где-то в пяти десятках сантиметров от желанного тела, ждёт, когда сорвётся первая капля. Когда темный воск каплей приземляется на фарфоровую кожу, мальчишка вздрагивает и сдавленно мычит. Горячее прикосновение одновременно приятное и болезненное; кожа покрывается мурашками, а шустрый язычок проходится по пересохшим от возбуждения губам. — Ещё, — просит Мин, ерзая в веревках. Чимин усмехается и слушается, каплю за каплей оставляя на грудной клетке младшего, а затем и на плоском животике. Спуская свободной от свечи рукой нижнее белье с плотных бёдер, Чимин оглаживает аккуратный пенис Юнги, не забывая рассекать его красивую кожу на животе, руках и груди яркими каплями воска. Юн выгибается в струнку, тихо стоня от прикосновений мужчины и капель воска, что оставляют жжение на местах падения. Мин больно кусает губы и бёдрами толкается навстречу рук старшего. Ему так нравится, когда папочка играет с ним. Чимин одним движением руки заставляет Юнги перевернуться на животик, а затем подтягивает бледные ягодицы к себе, шлепая каждую нежно и без остервенелости. Пока Мин вжимается лбом в постель, Чимин снова не жалеет воска, только теперь срывает огненные капли на лопатки и плечи, красивый изгиб позвоночника и ямочки на пояснице. Юнги уже более открыто стонет, извиваясь, тем самым натягивая верёвки на теле, что оставляют красные борозды. Когда яркие капли приземляются на тело, видно, как перекатываются слабые мышцы на спине и ножках парня. Чимин возбуждается от стонов Юнги до предела, но впереди самое интересное. Выдыхая, Пак оттягивает момент и своего, и удовольствия Мина, но через секунд тридцать раздумий все же капает раскалённым воском на бледную половинку. Капля срывается в побеге, а затем, словно пойманная, застывает, обжигая фарфоровую кожу недовольством. Чимин же, напротив, просто сходит с ума от того, что видит, потому снова склоняет свечу над второй ягодицей. Но и это детские забавы по сравнению с тем, что он сделает сейчас... Молодой бизнесмен закусывает пухлую губу и, довольный собой и своей смекалкой, склоняет свечу вновь, только капля в аккурат капает на ложбинку меж ягодиц и стремительно скатывается по чувствительной коже, конечно же, задевая анальное отверстие. Мин вскрикивает, сжимая пальчики на ногах. На глаза наворачиваются слезы от боли и одновременно удовольствия. Мальчик часто дышит, стараясь чуть успокоиться, но с каждой каплей все сложнее и сложнее понять, что в нем происходит, так как похоть с болью смешиваются в адский коктейль. — Тебе нравится, сучка? — ласково спрашивает Чимин, но тут же ударяет Юнги по ягодице, оставляя красный след в виде ладони на бледной коже. Он расплетает веревку на тонких запястьях и ставит горящую свечу в стакан на прикроватной тумбе, тут же отдавая приказ: — Покажи мне свою дырочку. Мин на дрожащий ногах, встаёт в коленно-локтевую, ручками вцепляясь в подушку, и оттопыривает попку. Он медленно заводит ручки за спину, оставляя опору на плечах, и разводит ладонями бледные половинки. — Умничка, — с придыханием хрипло произносит старший и снова тянется за свечой. Огненные капли снова срываются прямо на промежность, в аккурат скатываются по шовчику мошонки и заставляют сердце Чимина отбиваться в бешеном темпе. Юнги хрипло и болезненно стонет, но это лишь больше заводит. — Попроси папочку... чего ты хочешь? — Чимин говорит вполголоса, но свечу не убирает, лишь заставляет воск чаще обжигать ягодицы и промежность. — Х-хочу, чтобы папочка трахнул меня. Голос у мальчика дрожит как и все тело. И тут точно и не скажешь, от чего оно дрожит: от желания или от приятных болевых ощущений из-за воска. Чимин тушит свечу пальцами. Конечно, можно было бы помучить мальчишку ещё немного, но сейчас Чимин больше мучает себя, потому что взять Юнги, такого беззащитного, в воске и дрожащего, хочется сейчас же, немедленно. Старший откидывает потушенную свечу в подушки и склоняется над промежностью Мина. Теперь нежную кожу и колечко сжатых мышц обжигает не воск, а горячий и проворный язык Чимина. Вместе с непринужденными ласками Чимин стягивает с себя нижнее белье до колена. Мин громко мычит и вертит попкой отчаянно, стараясь не пищать от удовольствия. — Чимин-а, вы... выеби меня уже! — Заткнись, — тихо рычит старший. Он сжимает ягодицы Юнги пальцами, продавливает кожу и продолжает ласкать тугую дырочку языком. Когда стоны Юна, действительно, становятся невыносимыми, Чимин отрывается и приподнимается. — Подай смазку, котёнок, — нежно просит Чимин, на секунду выпадая из образа; смазки у них ютятся прямо под подушками и в ящичках, в ванной и даже парочка на кухне, потому что приспичить может в любом месте. Юнги кивает и вытаскивает тюбик, протягивая его старшему. Сам он подкладывает подушку под свой живот, виновато оборачиваясь на Чимина. — Можно? Чимин в такие моменты не то чтобы теряется, а просто уплывает, покидая гавань рассудка. Виноватый лисий взгляд исподлобья, упавшая на лоб густая, местами влажная, челочка и покусанные губки от волнения. Он не может отказывать своему котёнку ни в чем, потому сам поправляет подушечку под плоским животом Юнги, крепко обтянутым бичевками, вместе с тем забирая лубрикант из его тонких пальцев. Размазывая смазку по своему члену и немного по желанной промежности Юнги, Чимин встряхивает головой и снова властно рычит, проезжаясь половым органом прямо по ложбинке меж ягодиц. От такого резкого контраста нежности и грубости захватывает дух, и Юнги удобно устраивается, готовясь к предстоящему. Он знает, что всегда после такого ужесточенного животного секса будут следовать нежные объятия и тёплые слова, что успокаивали в редкие моменты короткого страха. — Папочка... — Сучка, — звучит в ответ. Чимин растягивает бледные половинки пухлыми ладонями и толкается в колечко сжатых, но слегка растянутых пробками, мышц. Пара резких толчков — и Пак до самого основания своего члена в упругой и горячей попке Юнги. Рычание снова вырывается из уст старшего, но он терпеливо ждёт, пока младший привыкнет к нему внутри. Мин вскрикивает и зубами вцепляется в подушку; он старается расслабиться, сжимая в ручках простынь, что уже промокла от пота их обоих. А Чимин тянет латексную лопатку из-под одеяла и обжигает ею поясницу Юнги, сам начинает покачивать бёдрами в умеренном темпе, запрокидывая голову назад. Мин истошно стонет от каждого толчка и удара. Чтобы лучше угодить своему папочке, он двигается бёдрами навстречу, насаживаясь. Чимин то срывается на бешеный темп, то снижает его до минимума, играясь с ягодицами младшего, что сам уверенно насаживается на член. И это так пошло, красиво и эстетично, что дух захватывает, а член наливается кровью и бешено пульсирует. Старший меняет позу, переворачивая Юнги на спинку, смотрит на нежное детское личико и снова сменяет гнев на милость: очерчивает толстоватыми пальцами подбородок и скуловую кость, гладит мягкие губы подушечками пальцев и тяжело выдыхает, медленно входя до основания. Теперь он ласковый и нежный и каждый толчок Чимина медленный и размеренный, а головка в аккурат попадает по простате. — Малыш... Юнги окончательно расслабляется, вцепляясь пальчиками в плечи Чимина. — Я так люблю тебя, — лепечет младший, ощущая, что уже на пределе. И это делает момент ещё более интимным. Короткое признание даёт возможность увидеть, что это не просто секс, а по любви. — И я люблю тебя, — хрипло шепчет Чимин, оглаживая личико Юнги. Он прислоняется губами к влажному от пота виску, кротко целует и тяжело выдыхает, чувствуя, что мышечные стеночки сжимают его изнутри. Юнги кончил... Старший производит ещё парочку медленных толчков и так, прямо с губами на чужом виске, изливается внутрь младшего, закатывая глаза от удовольствия. Младший стонет, чувствуя, как тёплая сперма разливается внутри и заполняет его; окончательно обмякает, обнимая тело Чимина. Чуть отдышавшись и приоткрыв один глаз, мальчик тихо просит: — Развяжи, пожалуйста... Чимин сползает с Юнги и осторожно, без резких движений развязывает младшему плечи и торс. Веревки оставили красноватые рубцы, но старший не переусердствовал — и те исчезнут через пару часов. Чимин понимает, что одними развязываниями тут не отделаться, потому уже через пару минут они вместе принимают пенную ванну, а затем старший переносит любимого на постель и переодевает в длинную футболку. — Хочешь кушать? — шепотом спрашивает Чимин, целуя Юнги в висок, пока тот даже не собирается отпускать шею старшего. Юнги кивает, притягивая Чимина ближе и оставляя на его губах осторожный поцелуй. — Давай покушаем лапшу? И звучит так все по-домашнему, будто совсем не эти люди сейчас вытворяли все это в кровати. Пока Юнги убирает все игрушки с постели в ящики и тумбочки, а потом кутается в одеяло, Чимин заваривает лапшу и приносит на подносе. Ребята решают посмотреть на ночь фильм и кушают в уютной атмосфере. В ногах у них сопит пушистый котик, что значительно подрос, и тихо мурчит, словно подстраиваясь под голоса своих хозяев, которые вполголоса обсуждают героев и потираются носиками, ластясь друг к другу, как коты.