Не просто собака

Трижды повернув в замке ключ и дернув ручку, я вошел в собственную квартиру. Швырнув ключи на пол и ударив кулаком по выключателю, я развернулся и прикрыл дверь. Сейчас я готов был разнести всю квартиру, готов был кричать, злиться на все, что движется. – Шлюха! Тварь! Шалава! – Я не мог держать эмоций в себе. После всего увиденного мне безумно хотелось забыть все и исчезнуть. Моя собака выбежала из комнаты, виляя хвостом. Единственная живая душа, которая ещё ни разу меня не предавала. Я присел на пол, прислонившись спиной к стене и потрепал добермана по голове. Тот, словно бы все моментально поняв, сел рядом и заглянул мне в глаза. У нас с ним даже глаза были одинаково карими. В такие моменты мне казалось, что он читает мои мысли, внимательно перебирает их у меня в голове, не пропуская ни единой, и так спокойно становится мне на душе, так тепло... – Да, брат, ты знаешь. Они такие. Она оказалась редкостной сукой. Я бы даже... – У меня сорвался голос, и я не закончил. Ведь я действительно любил её, я сейчас люблю... наверное. В трудные дни я приходил домой как на исповедь. И слушал её именно мой пёс. Ему ведь ни за что не пришло бы в голову рассказать кому-то о моих слабостях, о моих промахах, неудачах... Он только слушал и ничего не говорил. Вслух. Глаза кричали громче любого зазывалы на рынке, громче любой девчонки, заметившей на собственной руке паука. И никогда он не давал мне плохих советов. Никогда не отворачивался от меня. Сегодня я увидел собственную девушку на улице. В парке. С каким-то лысым упырем. Он обнимал её за зад, а она улыбалась. И, хвала небесам, не заметила меня. Сначала до меня не дошло всего смысла происходящего, я тупо смотрел, как эта сволочь лапает Вику, а когда я понял, что происходит в пятидесяти метрах от меня, я ударил кулаком по дереву, развернулся и зашагал в сторону подъезда. От парка до моего дома было не больше двухсот метров, и нужно быть либо окончательным глупцом, либо удивительной мразью, чтобы вытворять всё это буквально перед моим домом. И я терялся в догадках, что из двух этих вариантов – правда. Если бы я курил, я бы, пожалуй, сделал бы это. Но в отличие от никотина, у меня был живой организм. Я натянул на пса ошейник и открыл дверь, попутно прихватив с полки поводок. В тот самый парк. Как оказалось, это было ещё одним моим промахом. Они даже местонахождения не поменяли. Я остановился, и собака в недоумении оглянулась на меня. В тот момент Вика обернулась и столкнулась со мной взглядом. Улыбка мигом сползла с её испорченного косметикой лица, она умолкла. Поняв, что что-то не так, лысый обернулся. Я перевёл взгляд на него, и судя по всему, ему это не слишком понравилось, ибо новый бой-френд моей девушки встал. Я никак не ожидал увидеть такого шкафа. Он был выше и мускулистее меня, хотя я никогда не считался особо низким. Шерсть на загривке добермана медленно встала торчком, верхние его губы приподнялись в слабом оскале. Отморозок склонил голову набок и криво усмехнулся. Ухмылка у него была, скажем так, неприятной. Он спросил у притихшей Вики, «тот ли это мальчик, с которым ты встречаешься», она не ответила. Девушка побледнела и закусила губу, глядя прямо на меня. Мне сейчас очень хотелось уйти отсюда, я корил себя за ту ошибку, что пришел сюда. Но решил за меня все мой пёс. В тот миг, когда шкаф двинулся навстречу мне, продолжая противно ухмыляться, доберман бросился на него с хриплым лаем, лязгая зубами. Поводок мгновенно натянулся, но я без особого труда удерживал пса, так как он не собирался загрызать того парня, а лаял лишь с целью запугивания. Лысый отпрянул назад, пробормотав что-то в роде «Полегче там». Я услышал, как ахнула Вика. «Воланд, тише», и доберман опустился на четыре лапы и перестал лаять, хоть и не спешил опускать торчащую шерсть на загривке. Вика подскочила ко мне, окончательно запутав отморозка. К её удивлению, я отстранился, а Воланд, который всегда был к ней дружелюбен, приподнял выше верхнюю губу в предостерегающем рыке. На глазах девушки выступили слезы, она шептала что-то вроде «Прости, все не так, как ты думаешь, это не то», но я-то знал, что это все – лживые оправдания. Я перевёл взгляд на лысого, затем вновь на Вику, и слова вырвались у меня из груди, словно птицы из клетки. «Жребий брошен, Вика. Каждый получает своё». Я развернулся, тихо окликнув добермана, и он, мигом опустив шерсть на загривке, рысцой побежал дальше по аллее, натягивая поводок. Я зашагал за ним, а листва шуршала под ногами. Я чувствовал взгляды за собственной спиной, затем услышал крик Вики, затем шаги. Я знал, кому они принадлежал, но оглядываться мне не хотелось. На душе вдруг стало невероятно легко, я отпустил. Шаги резко стихли, и женский голос окликнул меня по имени. Я не отозвался. Шагов больше не было слышно. Любая дорога когда-нибудь раздваивается. Сколько в мире перекрёстков? Миллионы. То же и с судьбами. И нельзя не согласиться с тем, что порою на повороте становится необычайно легко, словно камень с души упал. Сколько лун, сколько солнц осветят ломаный путь и на нас бросят тень? Никогда точно не дано нам узнать.