Если всё начнётся сначала — просто убей меня

До ресторана идут пешком, Дима, как и Мирон, любил пешие прогулки в полной, спокойной тишине. Он многократно оглядывался по сторонам, явно замечая для себя необходимые особенности мира и его устройства. Наверное, в этот раз он займется своей новой картинной выставкой. «Лишь бы занялся всерьез» — надеется младший, наблюдая за чужим взглядом, пытаясь увидеть что-то тайное там, куда всматривается Бамберг. Хотя почему он думает, что в этом взгляде есть смысл? Разве это не опьяненные непонятным наркотиком взоры, небрежно хватающиеся за все подряд, лишь бы не потерять остатки концетрации? Да и что это за вещество такое со странным действием? Абсолютно расслабляющее, повышающее деятельность воображения, притупляющее агрессию и злобу и при этом оставляющее возможность управлять разумом и быть полностью вменяемым. Если бы Мирон слишком плохо знал своего избранного, то и не заметил подмены вовсе, так и думал, что Дима наконец решил измениться и что теперь они заживут в благополучии и взаимопонимании. Хотя он на самом деле думал так каждый раз, потому что так было проще и это давало дымчатую надежду и ощущение радости. Хинтер берет Яновича под руку, поглаживает онемевшие от холода пальцы соулмейта и спрашивает так любезно, что невозможно не поверить в начало нового этапа их жизни: — Ну как там в универе, Ляль? И Мирон позволяет себе рассказать обо всем, что может вспомнить: и как в кофейном автомате закончились ингредиенты для его любимого напитка, и как он опоздал сегодня на пары, потому что проспал, и как декан нахваливает будущих выпускников, которые под руководством Яновича пишут дипломы. Не рассказывает только про Ваню и про репетиторство, желая уберечь доброго мальчика от тирана и деспота, который скрывается за этой доброй улыбкой сейчас, и собственный кошелек от исчезновения последней купюры, на которую Мирону нужно прожить еще целую неделю до аванса. Ресторан оказывается хорошим и уютным, а не дрянной забегаловкой, которую мог представить мужчина. Больше того, на имя Дмитрия Бамберга здесь был заказан столик, и любезная официантка проводила пару к нему, положила перед ними меню и барную карту и скрылась, оставляя их наедине с собственным выбором. Младший предполагал, что Хинтер расплатится за все сам, но еду все равно выбирал подешевле и поменьше, чтобы уложиться в собственный бюджет. Остановился Мирон на простом салате с брынзой и классическом лимонаде. Больше он попросту и не съел бы — уже и не помнил, когда посдедний раз объедался так, что живот был готов треснуть. Рацион у Мирона был довольно скудный, так что он скорее всего не доедал, компенсируя все обильным количеством кофе. Дима заказал себе большой стейк из говядины и кружку хорошего пива, настроение у него было приподнятое и озорное, дожидаясь готовых блюд он сказал: — Я еще посидел над твоим портретом. Получается так красиво, ты как будто живой там, аж жалею, что выбрал такой маленький формат. Мирон слабо улыбнулся на сказанное и кивнул, показывая, что слушает мужчину, сидевшего напротив. Он позировал Шокку и раньше, но таких слов о себе не получал никогда. Всегда выходила кривая гадость, на которую автор плевался и спешил выкинуть, придя в себя. Наверняка так будет и в этот раз. Как только Дима слезет с наркотиков и уйдет эта томная пелена бесконечного удовольствия, вновь обнажится его истинная натура и над очередным портретом Фёдорова надругаются, содрав холст с рамы и швырнув его в мусорку или в срочном порядке замазав картину густой черной краской. Несмотря на все сегодняшние злоключения и тяжесть в груди, Мирон все равно ощущает облегчение. Сейчас они похожи на семью, Димино отношение к нему — на любовь, их встреча в ресторане — на свидание. Янович готов был прожить остаток жизни в этом иллюзорном мире, лишь бы сердце опять не кололо от обиды, разочарования, горести, лишь бы тело не пронизывало необъятной болью от того, что Хинтер вновь ему изменяет. — Разве нельзя так всегда? — с грустью и досадой в дрожащем голосе задается вопросом младший. Дима едва смеется, не нарушая общей тишины ресторана и отвечает: — Ну, Ляль, я ж бабки не печатаю. Так что в рестораны только иногда. Перед Федоровым сейчас сидит совсем другой человек, и он в этом вновь убеждается. За едой Мирон планирует сидеть спокойно и тихо, но Бамберг, очень довольный своим стейком, желает угостить мужчину, комментируя нежное мясо: — Мирош, да это так вкусно, ты только попробуй, — вилкой около лица мельтешит и успокаивается только когда Янович, примирившись с данностью, снимает зубами кусок мяса со столового прибора. Дима выжидающе смотрит на реакцию и улыбается, когда младший начинает согласно кивать. — Вкусно, — подтверждает мужчина, а потом придвигает к Хинтеру свою тарелку: — Салат попробуй, тоже вкуснятина. Шокк смотрит брезгливо, надменно: — В нем даже мяса нет, чего там вкусного, — но сегодня он благосклонен, кажется, на все сто процентов и ловит на вилку всего понемногу — и соленую брынзу, и жареный орех пекан и рублиенный лист салата, и кусочек красного помидора — отправляет в рот и жует, испытвая блюдо на вкус. — Ладно, Ляля, уломал. Тоже вкусно, — эти слова для Мирона как маленькая победа. Его вкус признал Дима, он же не просто счелся с его мнением, а даже согласился, довольно проглатывая салат. Вечер в уютной обстановке тек медленно и непринужденно, страх перед Шокком ушел куда-то в сторону, в конце концов даже из-за того, что в общественном, многолюдном месте он не мог причинить вред. В процессе старший выпил еще пару кружек пенного и это разморило его лишь сильнее. Домой добирались уже на такси, на пешую прогулку ни у кого не хватило бы сил. За все заплатил Дима, даже оставил чаевые официантке и тихому водителю. В квартире пахло масляными красками и сильным растворителем. Да, Хинтер однозначно начал творить, всерьез взявшись за это. Младший был уверен, что мужчина сейчас скроется за дверью своей мастерской, чтобы остаток вечера и ночь провести там, пустив свою энергию в нужное ему русло, так что уже собирался пройти в спальню, чтобы не мешать и сразу начать готовиться ко сну, но только Бамберг придержал его за локоть и притянул к себе. — Что такое, Дима? — сразу же спросил младший, вспоминая, что не снял куртку с избранного, не пропустил вперед, позволяя разуться в свободном узком коридоре. Хинтер улыбается пьяно, зрачки у него расширенные, доказывающие наличие наркотика в крови, взгляд расфокусирован и будто плывет по лицу Мирона, изучая словно в первый раз. Обветренные, потрескавшиеся от покусываний губы Федорова Шокк накрывает своими и деликатно целует. Крупные руки шарят по худому телу и наконец находят, где можно забраться под рубашку. Шершавые пальцы правой руки мягко трут багровый сосок, а левая ладонь обхватывает осиную талию мужчины. Получается неожиданно нежно, возбуждающе. Янович нервно сглатывает слюну, млея под легкими прикосновениями и продолжающимся градом поцелуев, который уже спустился на длинную шею. В паху от такого взаимодействия моментально тяжелеет, а мужчина сбивчиво дышит и тихо мычит, краснея от удовольствия и стыдясь его. Дима действует аккуратно, но без промедления и остановок, позволяя сверхбыстро достигнуть пика. Опять целует в податливые губы, играет языком с мочкой уха, не прекращает движений пальцами, подминает под себя, прижимая крупной рукой к своей мощной фигуре. Удовольствие длится всего несколько минут, а Мирон уже спускает в брюки, даже не осознав этого. — Я, кажется, кончил, — шепчет пересохшим ртом, когда тело перестает так ярко отзываться на ласки и возвращается рассудок. — Как мало тебе нужно, Жидовочка, — Хинтер абсолютно доволен собой и вытаскивает руки из-под розоватой рубашки избранного, — тогда бегом в ванну и спать. Взгляд Димы сейчас кажется трезвее взгляда самого Федорового, разгоряченного такой приятной неожиданностью. Это зарождает надежду, что Хинтер даровал удовольствие осознанно и по настоящему желанию, и наделяет полным расслаблением. Хоть бы так было всегда. Когда сладкая истома, накрывшая теплой волной, начинает медленно сходить, Мирон уже стоит в ванной раздетый догола и застирывает белье, моментально намокшее от беловатой спермы. В голове у мужчины не укладывается как у Бамберга все вышло так просто, и почему он даже не подумал оказать сопротивление, выкрутиться из чужих рук, когда поцелуй только начался. Просто не успел или даже не захотел, испытав такие ощущения впервые. Да, Янович не мог припомнить, чтобы между ними с Димой было что-то подобное хотя бы раз до этого момента. И почему это произошло только сейчас, а не в предыдущие три года их совместной жизни. Неужели это все из-за недавнего разговора, и своими словами младший дал разрешение на пользование собой, и Хинтер теперь станет поебывать Мирона, включив эту практику в перечень наказаний? Этого хотелось меньше всего, особенно если старший так и не станет пользоваться смазкой с избранным и не будет растягивать его. Но сейчас в паху было вызывающе горячо, а возбуждение будто все еще оставалось в яичках. Закончив с одеждой, Фёдоров заходит в душ, настраивает воду потеплей и обхватывает ладонью ноющую головку. Член наливается кровью за пару цикличных движений вверх-вниз и по всему телу изнутри проходятся мелкие мурашки. Обычная дрочка в этот раз приносит массу удовольствия, но явно меньше, чем нежные, но требовательные поцелуи соулмейта. Кончает Мирон так же быстро, но оргазм во второй раз ярче и проникает глубже во все мышцы, после него тянет в сон, и мужчина спешит улечься в постель прежде, чем упустит легкую дрему.