Ходящие-по-Небу

      – Не спите? – Шми присела рядом с Квай-Гоном на бортик ограды, обозначавшей границу квартала рабов.       После раскаленного дня двери и окна во всех домах были распахнуты настежь. Лившийся из них свет падал на ограду, окрашивая ее внутреннюю сторону в призрачно-белые тона. Со стороны города тянулись черные ладони-тени от проходившего невдалеке промышленного транспортера. Они ложились на ограду четкими пятнами, отчего та казалась двухцветной.       – Как Энакин? – спросил Квай-Гон.       – Уснул, – Шми убрала прядку, выбившуюся из гладко зачесанных волос. – Он быстро засыпает.       Она помолчала.       – Говорит, ему нравится придумывать сны.       – День был долгий и непростой, – осторожно сказал Квай-Гон. – Вам нужно выспаться.       Шми качнула головой.       – Я еще побуду здесь. Уж очень хорошая ночь. Тихая. Добрая. Дышать, наконец, можно.       Квай-Гон молча кивнул. Не сможет она заснуть. Нет ничего хуже, чем ненадолго забыться сном, а потом проснуться и разом вспомнить, что тебя ждет завтра.       С той минуты, как она дала согласие на участие сына в гонках, Шми ни разу о них не заговорила. Старалась ничем не выдать свою тревогу, но за эти часы похудела и осунулась, словно за месяцы тяжелой работы.       Квай-Гон почувствовал укол совести.       Формально он прав. На нем ответственность за судьбу планеты, ее королевы и, в конце концов, Республики. Падение Набу станет шагом к развалу всей системы. Все правильно. И чудовищно неверно. Он вспомнил вопрос Энакина: «Зачем вы здесь?» и свой ответ Шми: «В мою задачу не входит освобождать рабов».       Все пошло не так, если джедаи не освобождают рабов. Все не так, если они рискуют жизнью ребенка и покоем его матери.       Все давно идет не так.       Где-то рядом, в медленно остывающем воздухе звучала тягучая, тоскующая мелодия. Она медленно кружилась в воронке духоты и безвременья, поднимаясь к пронзительным горячим звездам.       ¬– Словно цветы в пустыне, – Шми подняла голову, глядя на пролитое в небе звездное молоко.       – Знаете, а весной пустыня очень красиво цветет, – повернулась она к Квай-Гону. – Только этого почти никто не замечает.       – Вы умеете видеть красоту, – заметил Квай-Гон, – и умеете справляться с чувствами. Редкие качества. Откуда вы родом?       Шми молчала.       – Здесь много красивого, – наконец, уклончиво сказала она. – Вы бы тоже заметили, будь у вас больше времени. Но кто попал сюда, старается не задерживаться. Здесь обочина их приключений. Пыльная планетка, пыльная жизнь, где каждый выживает в одиночку. Так все думают. Я тоже так думаю, когда устаю.       Она снова подняла голову к небу.       – Но порой я вижу, что здесь больше жизни, чем в иных благополучных мирах.       – Трудно поверить, да? – Шми коротко и невесело рассмеялась. – В Мос-Эспа и вокруг него много плохого. Много такого, о чем даже вам лучше не знать. Но здесь… мне трудно это объяснить…       Она снова замолчала, подбирая слова.       – Здешняя жизнь снимает шелуху. Всю. И если кроме шелухи ничего нет, то ничего не останется. Даже памяти. А если есть… будешь любить так, как никто больше. Свою семью. Своих детей. Воду, которую выцарапывают у пустыни. Землю, которую поливают кровью, если нет воды. Два солнца над нашими головами. Если судьба разлучает – помнят, ждут, ищут до конца. И, что бы ни случилось, из всего, в конце концов, выбирают семью. Здесь даже легенды складывают только об этом.       Ветер изменился. Повеяло ощутимой свежестью. Через пару часов станет совсем холодно – обычное дело в пустыне.       Шми зябко повела плечами.       – Разрешите? – Квай-Гон снял плащ и набросил на женщину.       – Спасибо, – благодарно взглянув на джедая, Шми легко запахнула на груди тяжелый плащ.       От Квай-Гона не укрылась благородная сдержанность движений. Ее руки огрубели от работы, на лице, обветренном до цвета меди, пролегли резкие складки, но в движениях, суждениях, взгляде сквозила порода. Так глиняные матрицы древних мастеров скрывали в себе совершенную форму бронзовых статуй.       – Я слышала, – сказала Шми, – джедаи все необходимое для жизни создают сами. Растят зерно, шьют одежду, и каждый ученик мастерит себе меч, прежде чем пройти посвящение. Это так?       – Так, – улыбнулся Квай-Гон. – И не так. Орден большой, у всех разная специализация. Кто-то воюет, кто-то растит зерно. А что-то мы просто покупаем.       «Покупаем все чаще», – мелькнуло в голове. На содержание колоссального орденского Храма, сменившего лесные и горные школы мастеров, требовалось все больше средств, поддержание престижа вело к затратам, ранее казавшимся не только ненужными, но и немыслимыми.       – Но мечи мы действительно мастерим сами, каждый для себя, – прибавил он. – Это часть посвящения в рыцари.       – Энакин мечтает о джедайском мече, – Шми быстро взглянула на Квай-Гона. – Говорит, сделает его и, наконец, наведет порядок, потому что порядка нигде нет. Он не выносит несправедливости.       – Это хорошее качество, – одобрительно сказал Квай-Гон.       – Да, но он все преувеличивает, – возразила Шми. – Даже здешнее солнце, по его мнению, несправедливо стало двойным.       – И что заставляет его так думать? – поинтересовался Квай-Гон.       – Здешняя легенда, – Шми встала. – Она по-своему интересна, но я, наверное, совсем утомила вас разговорами.       – Нисколько, – уверил Квай-Гон. – Расскажите. Говорят, мудрость живет в сказках и детских мечтах. А что же я за джедай, если не буду искать мудрость?       Он тоже поднялся и нарочито галантно округлил локоть.       – Не хотите немного прогуляться?       Шми улыбнулась, на этот раз искренне.       – Хочется на вас разозлиться, – призналась она, – но, видимо, не получится. Чувствую, вы хороший человек, хоть совершенно мне непонятный.       – Мы сами себя порой не понимаем, – проговорил Квай-Гон. – Так что же легенда?       – Легенда о Ходящих-по-Небу, – начала Шми. – Так здесь называют два солнца. Энакин в восторге от того, что это имя совпадает с нашей фамилией. – Лучшего названия для солнца не придумать, – Квай-Гон наподдал носком сапога камень, убирая его с дороги Шми. – Мне тоже нравится, – отозвалась она. – Если кто-то может ходить там, по синему бездорожью, значит, и мы когда-нибудь сможем. Пойдешь и не заблудишься. Ведь путь уже проложен до нас.       Квай-Гон снова вгляделся в лицо так необычно встреченной им женщины. Похоже, в чем-то они сходятся. В чем-то важном.       – Про Ходящих-по-Небу, – продолжала Шми, – сложено много легенд. В одной говорится, что они – брат и сестра, дети Лорда ночи и Леди зари. Эта история нравится девочкам. Мальчики больше хотят слушать про отца и сына, которые на звездных карах соревнуются в скорости. Похоже на небесные Бунта Ив.       Мне же довелось услышать предание о том, что когда-то у Татуина не было ни одного солнца. Только звезды светили в небе. Красивые, но холодные. Под ними нельзя было засеять поля, развести скот, посадить огороды. Люди, – легенда не объясняет, откуда они появились на планете, – отчаялись и готовились к смерти. В это время и объявился среди них молодой пришелец, прозванный Ходящим-по-Небу. Никто не знал, чей он сын, откуда взялся, чем занимается. Пришелец был нелюдимый, говорил мало и неохотно, на расспросы не отвечал. Зато мастер оказался удивительный. Он сотворил солнце – механическое солнце, и пустил его гулять по небосводу. А чтобы солнце не только светило, но и грело, Ходящий-по-Небу вложил в механизм свое сердце. Не спрашивайте, как он это сделал, в легенде об этом ничего не говорится.       – Легенды всегда отвечают только на один вопрос, – отозвался Квай-Гон. – Самый главный в твоей жизни. И лишь когда ты готов услышать ответ.       – Да, – согласилась Шми. – А еще они становятся правдой, хоть им никогда не верят. Так вот, создав солнце, Ходящий-по-Небу покинул Татуин. Он, как и вы, искал знание. Знание особого рода. Ходящий-по-Небу хотел победить смерть. Он был уже в одном шаге от великой тайны бессмертия, но его поиски не понравились мудрым людям, которые говорили, что нельзя так менять мир и вторгаться в пределы, над которыми живым существам не дано власти. У этих мудрых людей были благие намерения, они полагали, что хранят мир и порядок во вселенной. Но вышло худо. Мудрецы безуспешно искали, как ослабить противника, делавшегося все сильнее. И тогда они сказали жене Ходящего-по-Небу, что ее муж погиб и не вернется. Молодая женщина умерла от горя, а его детей мудрецы забрали себе, чтобы воспитать в уважении к их законам.       Когда Ходящий-по-Небу узнал об этом, он почернел, как будто сгорел заживо. А его сердце, бившееся в небе Татуина, разорвалось пополам. Два солнца взошло над планетой. С тех пор и по сей день Ходящий-по-Небу ищет своих детей. Гнев его разгорается все жарче, и все ярче светит двойное солнце, так что скоро Татуин снова станет пустыней, как прежде, когда солнца не было вовсе.       – Печальная история, да? – закончила свой рассказ Шми.       – Печальная, – кивнул Квай-Гон. – Но не безнадежная. Ведь в ней не сказано, что этот парень не найдет своих детей. Или дети не найдут его. Я предлагаю другой финал: придет время, когда они встретятся. Сердце Ходящего-по-Небу снова станет одним целым, и над Татуином будет светить одно солнце, достаточно горячее, чтобы давать жизнь, и не настолько жестокое, чтобы убивать ее.       – Эта концовка нравится мне гораздо больше, – Шми приложила пальцы к губам, выражая по здешнему обычаю свое одобрение.       – Значит, будем считать ее самой правильной, – утвердительно сказал Квай-Гон. – Всегда стоит верить в лучшее.       Шми с надеждой взглянула на него.       – Вы полагаете?       – Да, – Квай-Гон чуть сжал ее руку.       Она отвела взгляд и ничего не ответила.       Короткий путь до дома они проделали молча. Все огни в квартале уже погасли, Квай-Гону пришлось подсвечивать дорогу походным фонариком.       У порога дома Шми вернула плащ.       – Доброй ночи, – попрощалась она. – Спасибо за…       Шми запнулась.       – приятный разговор.       Квай-Гон посмотрел ей прямо в глаза и поклонился – по всем правилам джедайского этикета. ***       – Оби-Ван? – Квай-Гон включил комм.       – Да, учитель, – раздался голос падавана.       – Сделай анализ крови, которую я перешлю …       Он говорил, а в уме складывался план. Не совсем удачный, Квай-Гон уже понимал, что освободить одновременно мальчика и его мать не выйдет. Но если удастся выторговать Энакина, потом он вернется за Шми Скайуокер. Найдет деньги, выкупит ее, увезет с пустынной планеты. Возможно, сумеет разыскать ее родных. Очевидно, что Шми не из совсем простого рода. Совет не одобрит, но и не сможет запретить. А мальчику будет спокойнее перенести разлуку с матерью, зная, что она свободна и в безопасности.       Ему самому будет спокойнее. Хватит делать ошибки. Пора начинать их исправлять.       Пора вспомнить, что джедаи служат живым существам, а не мертвым идеям.