"Исповедь" (рабочее название)

Двадцать два года назад… Окруженный тихим лесом, на краю села Чикола, находился детдом. Если бы не табличка у ворот, на которой было написано «Детдом № 301», можно было бы подумать, что это здание уже давно заброшенно и необитаемо. Но, спрятавшись от всего мира, хотя может наоборот, детдом жил своей тихой жизнью. От центральной дороги до детдома пешком можно было пройти за пять минут, а на машине и то за полминуты. Густой лес спрятал детдом от чужих глаз, и проезжающие люди не могли увидеть его. Жизнь в детдоме текла спокойно, и «к счастью», как говорили сами воспитательницы - «новых жителей детдома нет». Но в один зимний день, к воротам детдома подъехала желтая пятерка. Из серого здания детдома вышли две воспитательницы, что бы встретить приехавшего. В машине сидел мужчина лет двадцати пяти. Открыв заднюю дверь автомобиля, он достал маленького ребенка, окутанного в многочисленные пеленки. Даже не посмотрев на свое дитя, отец отдал ребенка женщинам: - Это Хяди – выдавил он, как будто через силу. - Так это девочка? – одна из воспитательниц взяла у мужчины ребёнка. – Это ваша дочь? Неужели Вы оставите её? Это не правильно. Прошу, одумайтесь. Вы ведь понимаете, на что обрекаете её. - Не ваше дело. Я сам знаю, что лучше для нее. – довольно грубо ответил отец. Быстро сев в машину, он уехал. А воспитательницы направились обратно в детдом, но теперь их было уже трое. К сожалению… Наши дни… - Ладно, я расскажу вам эту историю. Историю, которую я пыталась забыть, вырвать из жизни… …Я выросла в детдоме, среди таких же брошенных и осиротевших детей, как и я. Прожила там лет шесть. Но в один прекрасный осенний день к нам приехал какой-то дяденька. Некоторое время он пробыл в кабинете директора детдома. А после его ухода воспитательницы сказали нам, что детдом закрывают. Если честно, то я не понимала, что это значит. Думала, какая разница, и так почти на улице живем… Нас, детей в детдоме, было всего чуть меньше пятидесяти. Мало было тех, кому больше десяти лет. Воспитательницы были с нами очень добры. Они делали все, что бы мы были счастливы. Но, увы, это было не в их силах. Нам сказали, что нас всех распределять по другим детдомам. Как так вышло, что двенадцать детей остались на улице, я не знаю. Хоть я и знала, что воспитательницы сделали все, что в их силах, чтоб как можно больше детей распределить по другим детдомам. И я очень благодарна им, что они хоть кому то смогли помочь. А мы, двенадцать брошенных детей, остались жить на улице… Нас было семь девочек и пять мальчиков. Но это было в самом начале. Осень… Мокрая осень, вот как я ее называю. Первая осень была не так уж и трудна для нас. Еды было негде достать, поэтому мы попрошайничали на улице, просили дать хоть немного денег или какой-нибудь еды. Порой мы встречали хороших людей, которые нам давали и еду и деньги, однако были и те, кого я и вспоминать не хочу. Нас часто выгоняли с общественных мест, бросали в нас камни, кричали вслед угрозы. Вслед за осенью наступила «жестокая зима»… Зима, которая забрала с собой четырех из нас… Они умирали один за другим, кто от голода, кто от холода. Нас становилось всё меньше и меньше. Даже сейчас, спустя много лет, мне страшно вспоминать все это. Так прошло четыре года. Долгих, страшных и мучительных четыре года. Нас осталось только четверо: я, Лиана, Лёша и Саша. Умерших мы сами закапывали на пустырях, где нет людей. Если летом было и не так трудно капать, то зимой это было почти невозможно. Но мы делали это, чтобы тело нашего друга не осталось на улице. Мы думали, что им будет теплее, если мы их похороним. Самой старшей из нас оставшихся была Лиана, ей было десять лет. Нам с Лёшей по девять лет, а Саша был на год младше нас. Однажды зимой, когда мы с ребятами бродили в поисках еды, нам повстречались трое подростков лет пятнадцати-шестнадцати. Им видимо было скучно, и они решили с нами повеселиться. Двое схватили меня, Лёшу и Лиану, а Сашу поставили на колени. Саша был худым очень, даже по сравнению с нами.. Один из парней приказал ему есть снег. Мы пытались вырваться, но у нас не было сил сделать хоть что-то. А Саша ел. Он хотел остановиться, но тот парень силой заталкивал в него снег. Спустя пять-десять минут они ушли, оставив нас. Эта ночь была одной из самых тяжелых в моей жизни. Мы давно привыкли спать на мокрой земле, спать на снегу, но в эту ночь что-то было не так. Мы нашли большое дерево, где то на окраине района. Там было мало снега. Мы расчистили это место, собрали немного веток и развели костер. У нас были спички, которые нам дала одна пожилая дама. Навряд ли она дала бы их нам, если бы они были ей нужны, но все же спасибо ей за них. Мы все сели оперившись на ствол этого дерева, Саша сидел в серединке. Мы так хотели его согреть! Он очень просил не дать ему уснуть. Должно быть он чувствовал, что если уснет, то вряд ли когда-нибудь проснется. Мы и сами понимали это, и говорили, что не дадим уснуть. Он плакал, и вместе с ним плакали мы. Мы не знали, что делать. Не знали, как помочь. Я проснулась на рассвете. Открыв глаза, я поняла, что мы не сдержали слово. Мы все уснули. Я быстро разбудила Лиану и Лёшу, но Саша никак не просыпался. Это было страшно… Я все время винила себя за это. Думала, что если бы я не уснула, он мог бы жить. Еще именно тогда я поняла, насколько близка эта смерть, насколько она была близка к нам. Тогда мне по настоящему стало очень страшно. Осознавать то, что твой друг, сидевший рядом с тобой в обнимку, мертв, думать о том, что смерть была так близка… О Аллах, как же это была страшно! Утром мы похоронили Сашу под этим деревом. Руками рыли землю там, где горел костер. На том месте было мягче. Мы не рыли глубоко, а всего лишь настолько, сколько надо было, для того, что бы спрятать нашего друга от этого мира. Похоронив Сашу, мы сели рядом с его могилой. Не помню, сколько мы там сидели, но сил встать и Уйти не было. Сил не было ни на что вообще… Не помню как, но я уснула сидя в обнимку с Лианой. Как то легче было, думать что она и Лёша рядом. Спокойнее что ли…