***
Сен-Жюст красив лицом и фигурой, у него яркий, стремительный и острый ум, его речи образны, резки и четки. Максимильен не понимает, что этот прекрасный, совершенный молодой человек нашел в нем, скромном адвокате, почему одаривает его не только своей дружбой, но и преклонением, и щедрым душевным теплом. А еще он не понимает, как столь молодой человек может так органично объединять в себе страстную любовь к Республике и свободе с педантичным отношением к порядку — в документах, и в одежде, и в речи — и это для него проблема. Потому что он должен понимать! Непонимание возмущает, не дает покоя, заставляет кружить мысли вокруг... Антуана. Перед глазами невольно встает его подвижное, выразительное лицо, которому одинаково идут и презрительная гримаса, и нежная улыбка. Робеспьеру трудно сдерживать свой восторг, когда эта улыбка обращена к нему. А это бывает не столь уж редко. Он постоянно ловит себя на том, что любуется Антуаном, своим коллегой и другом, так, как если бы он был ослепительно красивой женщиной. Но он мужчина! Молодой, сильный, с дьявольским характером! Робеспьер думает, что если его чувства раскроются, Сен-Жюст будет к нему беспощаден. Нет, он конечно не одарит его своим коронным ледяным взглядом, который хранится в его арсенале для врагов Республики, он сумеет быть вежливым. Но вряд ли еще когда-нибудь тепло обнимет своего друга Максимильена, не будет смотреть на него испытующе, высматривая следы нездоровья на лице, чтобы тут же выговорить за безответственное отношение к себе... Они останутся коллегами и единомышленниками, это точно. Но останутся ли они друзьями? Максим уверен, что нет. Поэтому он регулярно одергивает Антуана, когда его слишком уж «несет», и делает это довольно резко. Он позволяет себе едкие замечания вскользь по поводу его малого опыта. А шутки, которые он отпускает о его внешности, граничат с жестокостью. Его самого едва не перекашивает, когда он видит, что его остроты достигают цели, ведь перед ним Сен-Жюст не носит маску. Но Максим уверен: так надо. Чтобы сохранить дружбу, тепло и нежность, которые дарит ему Антуан. Хотя притворяться становится все труднее. И когда в один из вечеров, засидевшиеся в павильоне Флоры граждане Робеспьер и Сен-Жюст, остались одни, и Максимильен говорит Антуану, что с проблемой нужно «переспать», он имеет в виду не только его проблему, но и свою тоже. Ступор, в который он впадает от слов, что он сам — его проблема, сменяется горячим чувством смущения и радости, когда он видит потемневшие, такие недвусмысленные глаза своего юного друга.***
— Флорель, что ты имеешь в виду?! — взгляд Робеспьера тревожен и недоверчив. — Почему ты считаешь меня проблемой? Робеспьер не может не переспросить, он не уверен, что правильно понял этот яркий взгляд, и боится совершить ошибку, которая будет стоить им обоим слишком дорого. — А разве это не так? — Сен-Жюст пытается улыбнуться, но вместо привычной теплой улыбки получается горькая гримаса. — Ты не хочешь слушать моих доводов даже тогда, когда они подкреплены разумными аргументами. Но точно такие же аргументы, высказанные Карно или Барером, тотчас же поддерживаются тобой. Я не обижаюсь и не жалуюсь, я просто хочу понять: почему ты не желаешь принимать всерьез мою работу. Только из-за моего возраста? — Ну что ты, конечно, это не так! — Максимильен прячет глаза, но румянец на щеках выдает смущение. — Хорошо, будем считать, что мне показалось из-за моего раздутого самомнения, как любят говорить наши коллеги. Тогда объясни, пожалуйста, почему ты стал избегать совместной работы? Мы же отлично справлялись со всем вместе! А теперь... Впрочем, неважно. Ты прав, пора спать. — Антуан, подожди! Не хочу, чтобы ты обижался! Знаешь, отчасти дело действительно в твоем возрасте. Ты так молод — и при этом так... — Робеспьер хотел бы сказать «прекрасен», но вместо этого говорит: — ... талантлив! Мне стыдно признаваться в этом, но я боюсь, что однажды ты поймешь, насколько превосходишь умом, работоспособностью и любовью к Родине всех нас и уйдешь вперед. Без нас. Без меня. — Максимильен заглядывает в глаза Антуана и видит в них недоумение. — Это действительно звучит нелогично и даже низко: я огорчаю тебя из страха потерять твою дружбу; принижаю твои заслуги, чтобы ты не понял, что я тебе не нужен. Прости! Если это возможно, конечно. Теперь и без того большие глаза Сен-Жюста похожи на два чайных блюдца. Он встряхивает кудрявой головой, зажмуривается и переспрашивает: — Ты мне не нужен? — и смеется. Немного вымученно, но искренне. — Да я и шагу не могу сделать, не подумав, как ты его оценишь! В каждой миссии я думал о том, что вот если бы здесь был ты, а не я, то вопросы решались бы и быстрее, и вернее. А самое главное, мне просто не хватало тебя рядом! Я никогда не «уйду вперед» без тебя. Ты всегда будешь нужен мне рядом. Если не захочешь со мной «вперед», то я останусь с тобой «здесь», понимаешь?! Я не вижу своего будущего без тебя! Потому что люблю. — Я тоже люблю тебя, дорогой мой! Ты лучший друг, которого может пожелать человек! — Робеспьер растроган, он улыбается смущенно и счастливо. — Нет, Максим, ты не понял. Я люблю тебя не так, как должно любить друга. Я люблю тебя той любовью, которой мужчина обычно любит женщину. Полагаю, после этого моего признания ты уже не будешь так бояться потерять меня, да? Поверь, я ни на что не надеюсь. Просто ты хотел узнать, почему ты — моя проблема. Теперь знаешь. — О, Флорель!.. — Максимильен поражен, счастлив и напуган. Он боится поверить своему счастью. И он не знает, как выразить свои чувства. Потому что фраза «Я люблю тебя», так свободно и открыто прозвучавшая из уст Антуана, в собственном исполнении кажется ему пустой и банальной. Как же, как сказать этому прекрасному, любимому, восхитительному и... Робеспьер внезапно осознает: и желанному существу — как донести до него чувства, о которых до сих пор Максим только слышал. Это не было похоже ни на галантную влюбленность в Люсиль Демулен, ни на братско-дружескую привязанность к Элеоноре. Как сказать ему, что он — огонь, который сжигает, но и освещает путь? И Максимильен делает то, что ему удается лучше всего: начинает тянуть время и выкручиваться. — Я счастлив узнать и разделить твои чувства, но за что? — За что я люблю тебя? — переспрашивает Антуан. — А разве мы любим за что-то? Если бы нужна была причина для любви, люди не знали бы этого чувства. Потому что найти повод не любить — всегда проще. Если ты думаешь, что любовь — сплошное удовольствие, я тебя разочарую. Ты меня с ума сводишь! Каждый день, по несколько раз в день. Несколько раз за день мне хочется потрясти тебя, чтобы вытряхнуть ту ерунду, которую вкладывают тебе в голову некоторые наши коллеги, и одновременно поцеловать. В губы, Макс! Как любовника. От осознания невозможности этого легче не становится. Но я готов каждый день снова и снова сходить с ума, лишь бы работать с тобой плечом к плечу, разговаривать с тобой и просто существовать рядом с тобой. Ты получил ответ на свой вопрос? — Почему ты думаешь, что меня невозможно поцеловать в губы? — еле слышно спрашивает потрясенный тем откликом, что вызвали в нем прозвучавшие жаркие слова, Максимильен. В глазах Сен-Жюста вспыхивает что-то, опасное и нетерпеливое. Судя по нервному движению, которым он пытается — безуспешно — ослабить галстук, даже просто дыхание дается ему с трудом. Немного наклонившись к возлюбленному, он одними губами спрашивает: — Можно? Робеспьер просто подвигается к нему ближе и обнимает. Прикрыв глаза, тянется к губам любимого и чувствует первое легкое прикосновение. Флорель целует осторожно, словно проверяя, не оттолкнет ли его Максимильен с отвращением. И ощущает, как тот несмело размыкает губы... Все чувства, весь опыт кричит Антуану: возьми его! Со всей страстью, со всей любовью. Возьми все, что он может дать тебе — и отдайся взамен весь. Но кто-кто, а разумный Сен-Жюст знает, как легко пугается чувств его любимый друг! Поэтому он все так же осторожно, неторопливо касается языком его губ с внутренней чувствительной стороны, не двигаясь дальше, пока не ощущает ответного движения. Так они и продвигаются: один пробует и показывает, а второй — принимает и повторяет... Они могли бы бесконечно играть в эту игру, но воздуха не хватает обоим. Разорвав поцелуй, они не размыкают объятья, смотрят в глаза друг другу, и Максимильену уже совсем не трудно сказать это вслух: — Флорель, ты мой свет. Когда ты рядом, я чувствую, что иду по ярко освещенной дороге, и мне не страшны никакие препятствия на ней. Когда ты в отъезде, я теряю уверенность в правильности пути, потому что некому светить. Но ты прав, мы любим не за что-то, и я люблю тебя просто потому что ты есть! Двое влюбленных друг в друга людей не покинули этой ночью павильон Флоры. И хотя ночь прошла для них в задушевных, временами нелегких разговорах, наутро оба чувствовали себя словно заново родившимися. — Максимильен, сегодня вечером я приду к тебе, ты не против? — лицо Сен-Жюста сияет счастливой улыбкой. Впрочем, ровный голос звучит привычно спокойно. — Конечно. А зачем? — в отличие от него, умиротворенный и расслабленный Робеспьер уже с головой погрузился в работу и забыл обо всем на свете. Антуан наклоняется к нему и, улыбаясь, шепчет прямо в ухо: — Переспать с проблемой!