***
В этой встрече, в отличие от сотен других, было что-то неправильное. Они оба словно бы услышали, как звякнула цепь, после натянувшись и рассыпавшись со звоном невидимых колокольчиков. Встретившись взглядами, они поняли: нашли. Нашли друг друга. Магия нередко одаривала своих любимых детей возможностью встретиться снова, уже в новой жизни стать связанными между собой партнерами. Она уравнивала возраст, заточая в тела юнцов древние разумы, ждущие возможности обрести счастье и свободу. Она делала так, что если уходил один, то и другой разделял его судьбу. И все же подобная связь была благословением. Настал и их черед стать одним целым. Не в силах противиться, оба шагают вперед, чувствуя, что дышать становится труднее. Взгляд же отвести невозможно; нити магии сплетают в воздухе кокон, готовясь заключить и связать их окончательно. От них уже мало что зависит — противиться Судьбе бессмысленно. А они даже и не думают пытаться, слишком удивленные происходящими с ними переменами. Незримая цепь натягивается до предела, уходя разными концами куда-то в солнечные сплетения. Стоя так тесно, что ощущается дыхание партнера, они несколько секунд завороженно всматриваются глаза в глаза, изучая лица. Сине-голубая радужка против зеленой, нос с горбинкой от перелома против этакой аристократической прямоты, губы, про которые они еще наверняка выяснят, чьи мягче, и одинаково темные, почти черные волосы, только у одного почти прямые, а у другого небрежно, но стойко вьющиеся. Тела перестают слушаться, а Магия продолжает кружить и петь для них, управляя действиями. Поднятые синхронно, как в зеркале, руки, сплетенные пальцы, два сердцебиения, быстро начавшие звучать, как одно. Воспоминания, возвращающиеся к своим новым хозяевам, — как удар. Они вспоминают себя пиратом и капитаном стражи, королем и влюбленным в него принцем чужой страны, надсмотрщиком и рабом, убийцей и палачом, воином и презренным наемником. Тысячи перерождений лениво стекаются к своим новым носителям. Одни ярче, другие совсем «ни о чем». Последнее воспоминание оказывается самым болезненным и упрямо жжет что-то внутри — разбивший душу злой волшебник не смог опознать своего партнера, разочаровавшись за полвека ожидания, а тот, родившись и повзрослев, был вынужден покончить с его безумием своими собственными руками, поставив крест и на своей жизни. Неизменным же было лишь одно — тщательно скрываемые ими обоими знания, а также не вполне светлая по своей природе, неукротимая сила. Они открывают глаза, сталкиваясь мутно-безумными взглядами, и ощущают боль в незаметно подогнувшихся несколько минут назад коленях. Вокруг — уже иная, но определенно смахнутая под копирку реальность. Снова маги, снова — согласно идее — по разные стороны, с богатым багажом боли и историй предательств за плечами. Но Госпожа дает им шанс попробовать еще раз. Только теперь — вместе. Том Риддл смотрит в лицо Гарри Поттеру и гадает, как так удачно они выбирают себе жизненные пути. Во рту от волнения пересыхает, и он нервно облизывает губы. Сердце стучит, как будто он бежал кросс. Страшная и поистине скандальная из них получится пара. Он — некромант-чернокнижник, «не брезговавший» в свое время человеческими жертвоприношениями. Уже всего одна эта газетная формулировка вызвала в свое время скандалы в магическом обществе. А теперь он, согласно последним данным, и вовсе «пригретый за свою квалификацию змей на груди у правительства». А то, что вытаскивать людей с порога смерти некроманты умеют лучше других, никого не волнует. Спасение людей таким чудовищем, как он… Спасение. Было названо «взяткой дьяволу» и «сдачей пострадавших воителей Света в руки убийце и небожителю». Словно он своими руками людей в Ад отправляет. Маги, закостеневшие в своем невежестве, были еще похуже магглов. Они травили прибывшего по специальному приглашению Министра специалиста. Атаковали в моменты работы. Агрессия была до того сильной, что даже авроры, вроде как следившие за тем, чтобы он не набедокурил, несколько раз были вынуждены прикрывать его своими телами от неприятнейших заклятий, выпущенных из толпы. Уж конечно, никому в таком обществе не было дела, что Министр, последние пару лет силившийся взять его за задницу, гонявший по всему материку не то чтобы убить, не то чтобы попросить помощи, больше, чем свое кресло и славу убийцы темной твари, любит свою жену и дочь. И ладно, Томас уже смирился, что у жизни специфически выражено чувство юмора. Но новые события… Тома пробирает смех. Он — и его пара, главный аврор Гарольд Поттер — одна из самых лучших ищеек Министерства Магии. Аврор, который и учуял запах мертвечины, будучи посланным на почти фиктивное расследование в маленькое, очень далекое магическое поселение, чтобы разобраться, кто крадет людей. Нашедший и дом чернокнижника, и кладбище, и книги по магии смерти и ритуалистике. С момента прибытия сюда, три дня назад, за плечами обоих оказался центнер бумаг, часы допросов, напряженное ожидание результатов, на скорую руку собранное заседание Визенгамота и громом прозвучавший оправдательный приговор некроманту с амнистией от самого Министра за все прошлые грехи. Но только теперь они встречаются лицом к лицу. Аврор и пойманный им преступник. Два Лорда — Риддл-Гонт и Поттер-Блэк — оба с темномагическим потенциалом погранично-опасного уровня. Рядом с ними некоторым дышать страшно, не говоря уже об атмосфере, воцарившейся, когда эта парочка оказалась в закрытом помещении одновременно. Но не успевают маги вокруг испугаться и осознать, какой исторический момент они застали, как приходится наблюдать уже другое редкое для публики зрелище. Магией подтвержденные узы магического партнерства. Некогда досаждавшие Поттеру Лорды и претенденты на теплое местечко у него в постели, кем бы они ни были, отныне сразу могут закрыть рты и засунуть свои «хотелки» куда-нибудь подальше. Все и дружно, во главе с «виновниками» случившегося. Магия не сводит неподходящих. Это — закон. Оправданный за свою помощь единогласно, изучивший в былое время массу трактатов на тему волеизъявлений Магии в истории, Томас отлично знает, кого теперь он «захватит в плен» и доставит к себе домой, чтобы несколько ночей расплачиваться по всем долгам — и за пятьдесят лет одиночества, и за нестарение после появления перехода пограничного возраста, и за бардак в доме после обыска, и за поставленное вниз крестами кладбище. Но особенно за то, что буквально уникальные способности Гарри Поттера не помогли им встретиться еще раньше. А ведь Том мог припомнить десятки ситуаций, когда между ними оставались метры и минуты. И не брошенный ни одним из них случайный взгляд. Внешний мир, пропавший вечность назад в волне накатившей магии, возвращается с шумом толпы и звуком шагов. — Неожиданно, мистер Риддл. Вы украли помилование из моих рук, а теперь крадете из укомплектованного мобильного отряда моего лучшего аврора, — сухой смешок Министра над ухом — как гром среди ясного неба. Гарри Поттер, придя в себя после фокусов Магии, осознав их положение, вскакивает с колен и почти отпрыгивает прочь с руганью. — Так решила Магия, — Том, поднимаясь на ноги, чувствует, как губы складываются в хищную улыбку, и снова всматривается в настороженные изумруды глаз. Поттер, стоящий чуть поодаль, не боится — только хмурится и кусает губы, упрямо выпячивает подбородок. Возникшим узами не перебить у него колкого недоверия к незнакомцу. Да уж, историей о любви с первого взгляда тут и не пахнет. За таким магическим партнером и в пятьдесят два побегаешь, и неважно, что выглядишь на двадцать. А кстати — сколько самому Поттеру? Шагая в один камин и ощущая дрожь тела, которое обхватили руки, Том настраивается на полное изучение партнёра в самое ближайшее время. Гарри двадцать пять от роду, за плечами — экстерном полученное магическое образование и становление аврором на войне с восточными магами пустынь. Он лучший в своем деле и уже главный аврор, Серебряный Мастер дуэлинга, лорд нескольких магических родов. Его наследнику четыре года; бывшая супруга ушла из семьи полгода назад, спонтанно встретив истинного. Так что он надрывается на благо сына и с трудом представляет, что теперь делать: подарив партнера, Магия ему отводит роль младшего супруга, а оттого и возможность в будущем вынашивать детей. Если захочет, конечно. Но Том пожирает его глазами всю дорогу из Министерства до родового особняка, прикидывая, как правильней поступить — ухаживать и потом уговорить родить пару мальчишек, или лучше наслаждаться правом сильного и подчинять партнера через постель, давая убедиться в твердости своих намерений? На своего почти наверняка любовника за пятьдесят лет он успел понастроить планов разной степени навязчивости, как с применением силы, так и полюбовно — в разумности человека, привязанного к нему в вечности, он ни капли не сомневается. Все планы и анархичные замашки летят в Тартар, когда в коридоре особняка на руки Гарри запрыгивает безликий прежде сорванец, и остолбеневший Риддл против воли любуется неуловимо схожим с самим собой мальчуганом — спору нет, темно-синие глаза у мальчика не от Гарри, но и темные кудри очень блэковского типа явно достались тому не от ушедшей от мужа Джиневры Уизли. — Я читал, что резонанс генов может быть… Что даже от связи не со своим истинным можно получить ребенка, который доберет нужные признаки и через неактивированную связь. Но в последний раз о таком случае писали в книгах двухсотлетней давности. Это удивительно, — Том не сводит восхищенных глаз с двух Поттеров, настороженно поглядывающих на его восторги, потом Гарри постепенно, мышца за мышцей, расслабляется. — Скажи, что еще и парселтанг ему достался от тебя, — и я тебе все прощу. И менталистику, которую пришлось освоить ради него, и артефакторику, и ритуалистику, и демонологию. Я всю родословную перерыл — и свою, и жены, чтобы разобраться, откуда мы с ним такие талантливые. «И Темные» — осталось висеть в воздухе. А уж что базу Поттер колдует не светлыми аналогами, знали все еще по школе. Том довольно блестит глазами и, поколебавшись, все-таки идет знакомиться со своим (определенно!) сыном ближе. Мальчик диво как хорош, и Том жалеет, что не видел, как тот вырос в то чудо, которое теперь сидит на руках отца, хлопая глазами и присматриваясь к незнакомому мужчине. Вопросы некроманта не мучают — он просто радуется, что ранее у Гарри был обычный, оформленный на бумаге брак, не возложивший на его плечи неподъемную ношу. Что наследие позволило признать мальчика чистым Поттером — от Уизли он не взял ни толики магии, ни элемента внешности или их клейма. Джинни практически ничего не потеряла, однажды встретив пару и оставив некогда навязанную родителями семью. Теперь она уже вынашивает своих двоих детей, и думать забыв о первенце, которого она таким образом «навсегда потеряла» — Гарри, вопреки заверениям, был уязвлен и твердо настроен никогда больше не подпускать ветреную девушку к сокровищу своего рода. Том с темной улыбкой договаривает, что нельзя потерять то, чего никогда не имел. И, если Джиневра Уизли приблизится к его партнеру и их сыну — клеймо Предателей крови станет меньшей проблемой младшей дочери рыжей семьи. Старший Поттер обычно задумчиво обдумывает истекающие сладким ядом слова, почти невинные на первый взгляд, но несущие в себе уйму скрытого, и мысленно почти со всем соглашается. Маленького Деймона Поттера, названного так по воле прадедушки, навязавшего детям имена на семь поколений вперед, можно с чистой совестью приобщать к родам Мракс, и Слизерин, и Певерелл сверх тех, которые уже успел узаконить Гарри. Том планирует этим заняться как только, так сразу, но пока что он кружит хищным зверем вокруг ребенка и его молодого, не такого уж и опытного в делах любовных отца, который бьется головой о тот факт, что истинный партнер его ждал вот уже пятьдесят лет, визуально мало отличаясь от Гарри, — они оба застыли в двадцать, и только теперь для обоих время медленно потянет стрелки жизни вперед. Все-таки после получения памяти о жизнях, о параллельных мирах и их развитии, следует задуматься посерьезней и порадоваться, что где-то когда-то Риддл сошел с пути, сделавшего из него, согласно увиденной развилке, душевного инвалида.***
Лорд Поттер, оказывается, был тем еще крепким орешком. И если с Деймоном в руках он перед Томом очаровательно робел, то без него руки занимала палочка и возвращался загнанный в угол, борющийся с миром и с собой главный аврор. Через семнадцать дуэлей и один раз успешно исполненный кабэ-дон Гарри Поттера удалось уговорить на поцелуй. — Мне казалось, у нас узы, а не игра: доведи другого до магической комы, — нависнув над намертво вжатым в стену молодым мужчиной и продолжая время от времени прикладываться к припухшим губам, Риддл едва сдерживал нервный смех. Он никогда не был одержим идеями современности о поиске партнера, да и вообще таковые ему были не очень нужны прежде. Но Поттер… Поттер был отдельной отметкой на его делах, поступках и поведении. Отныне его мир вращался вокруг этого парня, чьи пальцы сейчас так уместно стискивали его плечи. Что каждый раз с трепетом вскидывал лицо ему навстречу, а получив поцелуй, немного рушил со своей стороны стену ограничений. Они уже несколько месяцев безмолвно кружили друг с другом, присматривались, притирались. В воздухе заметно поигрывало молниями напряжение каждый раз, когда, окончив виток уединения, некромант появлялся в зеленом пламени главного камина мэнора. Тонны планов, желаний и невысказанных ожиданий только и ждали шанса навалиться, придавить их к земле неподъемным грузом. Ввиду возраста и взаимного интереса был открыт и постельный вопрос, но разрешать его нужно было неспешно. Доверие строилось кирпичик к кирпичику, каждое совместно принятое решение, каждый день, когда, оставив ребенка на сиделку и Тома, Гарри уходил, а неблагонадежный элемент общества оставался и покорно проводил ритуалы защиты особняка Поттеров. Дело шло к тому, чтобы ввести в Роды, собравшиеся под рукой Риддла, его бесспорного магического супруга в будущем и дитя. Чем скорее Том укрепит уже занятые позиции, тем лучше. Было достаточно пару раз проверить магическую подпись, увидеть общие для них с Деймоном фрагменты магии, чтобы в очередной раз поразиться, до чего благоволит им с Гарри Магия — ребенок определенно был общим, хоть выносить его и пришлось чужой женщине. Но закрепиться в Родах старшему Поттеру пришлось даже раньше запланированного, и ритуал, намеченный на Лугнасад, пришлось проводить на Литу, используя весьма специфические для этого летнего праздника атрибуты. А дело было так. Работу аврора у Гарри никто не забирал, опасность пострадать во время очередного рейда в Лютном существовала каждый день — они оба это понимали, но продолжали жить, как есть, не ставя правила и ограничения, чувствуя себя не имеющими права на столь жесткие действия по отношению друг к другу. Сближение происходило не так гладко, как хотелось бы Тому, — вместо многочасовых разговоров, у них были короткие минуты перед сном, вместо расставления точек над «i» — все большее расхождение границ. Риддл потихоньку впадал в ярость и все больше времени проводил в своем доме, закрывшись в библиотеке и готовя ритуал, намеренный накрепко привязать к себе вольного аврора, артачившегося не всегда по своей воле, но и не дающего никаких гарантий, что разговор вообще состоится. Мужчина, прожив более полувека, умел ждать, но теперь их вечность стала общей, стрелки часов отсчитывали секунды. Ждать и верить, как барану, было неразумно, и оттого даже жаль, что Гарри не осознает необходимости разобраться со всем и связать их судьбы чем-то большим, чем то номинальное, что уже совершила дикая Магия на глазах всего Министерства. Да и разве может быть такой семья? Почему от их расшаркиваний должен страдать их ребенок? Чем Деймон заслужил таких отцов, такую семью, где один вместо дел Рода разгребал чужие делишки и заводил эти самые дела в Аврорате, а другой маниакально проводил ритуалы защиты и зарывался в фолианты, готовый, если придется, приковать партнера к постели, чтобы тот не смог сбежать рано поутру, как уже повелось? Том ненавидел, когда люди, принадлежащие ему, продолжали играть с его великолепным терпением. Гарри не желал признавать, что принадлежание накладывает на него обязанности, ускользал из рук и дразнил негаснущее желание мужчины, который уже давно желал стать ему любовником и мужем, вторым отцом ребенку, а не чужим человеком. И вот, худшее все же случилось. Нарушив все правила хорошего тона, аппарировавший прямо в дом раненый главный аврор перепугал сына. Пугаться было чего, и Риддл не удивился морю слез ребенка при виде серого лица любимого родителя. То, что в сознании Деймона закрепился ранний уход матери, жизнь проще не делало — у мальчика явно вовсю развивался страх, что рано или поздно он останется один. Раньше доверчиво льнущий лишь к биологическому отцу, после многих месяцев рядом с магическим отцом он и к Тому охотно шел на руки. Дети искренней взрослых и куда лучше чувствуют правду. Поттеру, когда он очнется, придется наконец-то открыть глаза и вглядеться в происходящее повнимательнее; пора было показать, от чего он бегал и что в это время уже абсолютно свободно получал их сын. А были в списке и совместные приемы пищи, и сказки на парселтанге, и каждодневные прогулки. Домовики тряслись от ужаса, когда им приходилось, противореча воле Тома, забирать мальчика вечером из дома-склепа с собственным кладбищем. Некромантов боялись все — включая домовиков и гоблинов. Но мальчик, именно мальчик, получивший наследие второго родителя спящим, рядом с магическим отцом чувствовал себя как никогда хорошо. И Том, отлично знающий, что смерти магического партнера может и не пережить, был готов поставить горы на вершины, чтобы собрать воедино свою семью. Нельзя было допустить, чтобы в синих глазах мальчишки погасли колдовские искры и льющаяся водой сырая магия, под одобрительные шепотки домовика пропитывающая стены родного дома, была перекрыта из-за новой потери. Действовать пришлось жестко и быстро. Оставив ребенка на домовика, который и так уже следил и за опасным, но благородным почти-супругом хозяина, и за ребенком — все-таки полностью Поттер ему не доверял, щеголяя навязанными предрассудками, — Риддл взмахом руки лишил бессознательного мага всей окровавленной и испорченной одежды. Стараясь не отвлекаться на приятные глазу очертания обнаженного тела, некромант, стиснув зубы, подхватил своего почти-мужа и понес к родовому камню. Не будучи принятым в род, он рисковал, но жизнь Гарри была важнее всего. На боку оказались глубокие следы от зубов змеи. Следы проклятий на спине, глубокое магическое истощение… В черной душе некроманта волной поднялся гнев. Вспомнилось и усиливавшееся напряжение Поттера, и десятки уничтоженных еще на подлете вопиллеров. Вливая в мага целебные зелья одно за другим, заживляя раны и разрушая повисшие проклятья так, как это никогда бы не смогли сделать колдомедики, Том уже догадывался о том, что случилось. Травля человека, которому Магия преподнесла в пару небожителя, — некромант подозревал, что все так и будет, с самого начала. Для людей, позабывших о законах Госпожи, было вполне естественно считать, что лучше убить партнера и умереть самим, чем быть связанным с чернокнижником. Страх Поттера за себя и сына Томасу был понятен — Гарри работал с этими людьми и когда-то был уверен в их здравомыслии. Но проклятья в спину говорили лишь о том, что он ошибался. Да и магические змеи никогда бы не пошли против говорящих по своей воле. Однако, несмотря ни на что, Том не собирался уходить из жизни тех, к кому успел прикипеть душой. Подобная глупость даже не появилась в его голове. Гнев и страх за жизнь того, ради кого он мог весь мир утопить в крови, подгоняли Риддла каждую секунду. Откуда взялись брачные браслеты, он не помнил, но, кажется, тень самого основателя рода Поттеров защелкнула на нем и его паре эти безделушки. Бросая осторожные взгляды на основателя — высшего демона, — стоящего по другую сторону алтаря, Том читал катрены, прося принять себя в род, а потом уже самостоятельно вводил в собственный род бессознательного супруга и одетого в ритуальную мантию на голое тело мальчика, невесть как оказавшегося возле него. Последним штрихом, прежде чем Риддл почувствовал полное опустошение резерва, был ритуал требования справедливости. Обращение к предкам и жажда отмщения всех представителей рода обернулись появлением в ритуальном зале Дикой охоты, которую предок — тот самый демон — возглавил лично. С последними шипящими словами ритуала от камня плеснуло магией. Дом, стоящий на магическом источнике, со скрипами и тряской обновлял родовые чары и защиту, приветствуя супруга главы и празднуя возрождение Дикой магии, выпущенной на волю мстительным некромантом. Укладываясь вместе с Деймоном возле лежащего на алтаре Гарри — полностью исцеленного, напитанного магией под завязку, прикрытого явившимся из воздуха обрезом шелка, — Том с мрачным предвкушением ждал утра. Погрязшая в беззаконии Британия еще до рассвета обещала вспомнить о старых порядках, лишиться многих гнилых магов и навеки запомнить, что трогать некромантов и их близких вредно для здоровья.***
Утро началось в обед и отнюдь не с кофе. Вернувшаяся Дикая охота была в крови и существенно расширила свой состав. Адские гончие носились по залу и грызлись с благородными породами, а демоны, фейри и другие представители якобы вымерших народов не забывали воспитывать своих новых рабов. Проснувшийся некромант смотрел на зрелище без должного пиетета, но вот то, что его супруг станет так серьезен, он представить не мог. А Гарольд приятно удивил его сегодня — напоенное магией тело он легко скрыл отрезом, ставшим плащом, потом без лишних слов взял на руки сынишку. Ни единого лишнего слова или движения. Ни единой улыбки. Засыпая сломанной фигурой накануне, утром он проснулся Лордом не только по свалившемуся на голову несколько лет назад титулу. Предок, блестящий зелёными всполохами глаз, вглядывался в потомка с одобрением и нескрываемым удовольствием. — Преступники наказаны, враги повержены, — произнес ключевые слова Том, встав вровень с супругом. — Да будет и впредь сопутствовать тебе удача, Дикая охота. Пусть будут метки охотники, пусть будут полны дичи их силки. — В добрый путь, — склонил в ответ голову предводитель Охоты, и… все участники истаяли, как мираж. Последним пропал предок рода. Давление магии, которое маги не замечали, схлынуло, и молодая семья почти полным составом повалилась на пол. Однако окончательного падения не допустили эльфы… и если бы не их крики — никогда и никто бы не узнал в красивых юношах и девушках, едва одетых в вещи с гербами рода, вчерашних домовиков — уродливых, неказистых. — Дикая Магия сняла с нас проклятье, — торжественно объявил самый старший эльф, в котором Гарри с изумлением опознал своего Кричера. Невысокий, с седой бородкой и длинными волосами по плечи, ещё не совсем старик был удивительно похож и не похож на свое проклятое воплощение. — Доброе известие, — невозмутимо кивнул Том. — Какие будут приказания для слуг? — деловито уточнила ближайшая к ним некогда домовуха, сейчас ставшая грациозной женщиной лет тридцати на вид. — Для начала — всех наверх, родовой камень пусть стабилизируется. Деймона искупать и накормить, меня с супругом в большую купальню. Подать завтрак в спальню — нам еще предстоит закончить обряд бракосочетания, — в голос некроманта пробрались низкие мурчащие нотки, а глаза Гарольда предвкушающе вспыхнули. Связь, еще не совсем закрепившаяся между супругами, выдавала, что младший почти мгновенно испытал нетерпеливое томление, опьяненный магией и облегчением от понимания, что мучительно выбирать между семьей и долгом больше не надо. Стоило им выйти за пределы магического круга, как эльфы моментально приступили к выполнению приказов.***
Вода в купальне была чуть горячее, чем надо. Гарри распластался вдоль одной из стенок, старательно сводя бедра. С каждой минутой желание близости все росло, а Том будто бы не торопился ему помочь — только все касался отросших за ночь черных волос кончиками пальцев и жарко скользил губами по тонкой шее. Связь младшего супруга была налицо — младший тяготел от желания к старшему, старший вершил свою волю. Больше бегать от него у Гарольда не выйдет, куда бы ни вели его мысли и желания. Ласкающие поглаживания, наконец, добили остатки мстительного темперамента, и Томас дал себе разойтись. От чувства хозяйничающих внутри пальцев Гарри вскрикнул и всхлипнул, подаваясь навстречу мужу, подставляя шею под немилосердные укусы, от которых глаза закатывались и колени отнимались. Желание воцарилось над ними безраздельно. Они скрепили брак прямо там, у купальни, тесно сплетя нагие тела. От поцелуев горели и саднили губы, наливались темнотой оставленные метки и укусы. Том с большим удовольствием брал разгоряченное тело супруга, ласкал тело губами и пальцами, доводил до отчаяния и заставлял захлебываться в удовольствии. Отзывчивость некогда закованного в мораль и осторожность тела пьянила. Он срывался, растеряв бесстрастность, снова и снова скользя в жарком теле, ощущая свою власть, свое право. Супруг выгибался навстречу, разводя бедра, прогибаясь под ним со страстными стонами, судорожным шепотом умоляя не останавливаться. Магические браслеты сияли рунными цепочками, а потом, в момент очередного оргазма, вдруг ушли под кожу, оставляя письмена сиять. Том, разбирающийся в ритуалистике, напоследок с дьявольской усмешкой поцеловал живот разнежившегося супруга. Наследник его собственного рода в эти самые минуты уже был зачат и, учитывая состояние обоих родителей, обещал обладать просто непозволительной для обычного мага мощью. Это подтолкнуло распираемого от счастья некроманта на еще один виток ласк… Четыре часа спустя, когда силы у обоих иссякли окончательно и дошло до онемения конечностей, им удалось добраться до постели в хозяйской спальне и провианта. Тогда же эльфы принесли газету. Заголовки были многообещающими — народ был в священном ужасе, а маги, участвовавшие в заговоре против Героя Британии Гарольда Поттера, еще ночью попали в Мунго, сведенные с ума зрелищем Охоты. Том был доволен тем, как быстро все догадались, что трогать связанных магией не следовало — ни сутки назад, ни, уж конечно, теперь, когда некромант сказал свое слово. Впрочем, он сегодня вообще всем подряд был доволен, даже тем, что домовики упустили Деймона из виду, и тот мгновенно отыскал родителей в новой спальне, потребовав себе свое место между ними. Кающиеся эльфы, сбледнув, переводили дыхание и даже пульс, когда грозный чернокнижник помог мальчику устроиться возле заснувшего отца, а потом лег сам, притянув рукой к себе все семейство. На завтра им всем предстояла миссия отбить дом от полных мольбы просящих личностей и сов, несущих сходные по содержанию послания. Нужно было выспаться.