***
Энджи Тодороки шёл по хитросплетённым коридорам внутри здания стадиона, всё ещё под впечатлением от самой странной беседы в своей жизни, и думал. Много думал, сильно думал. Настолько, что даже волосы запылали, что бывало лишь когда он забывался и выпускал причуду из-под контроля. Не то, чтобы это происходило часто, практически никогда, если уж на то пошло, но порой случалось. Энджи Тодороки любил честность. Он впитал в себя эту черту с молоком матери. В буквальном смысле — мамина причуда-правдоговоритель не позволяла кому-либо ей солгать. В её работе детективом в убойном отделе это помогало нереально, в отличии от простой жизни. Хвала богам, это не помешало ей всё же однажды встретить самого честного и влюблённого в неё человека на всём белом свете — его отца, Тодороки Тадао. От отца-пожарного ему передался квирк «Адское пламя», но видоизменённый — он сам мог производить и использовать свой огонь, в то время как отец был огнеупорным и мог контролировать лишь языки пламени извне. Он был незаменимым капитаном в своей бригаде, его до сих пор в его восемьдесят шесть лет иногда вызывали на подмогу в места самых страшных бедствий. И ехал ведь, несмотря на радикулит и умеренную деменцию! Хоть и сбегал для этого из-под надзора нанятых Энджи сиделок в доме престарелых, где он захотел жить после покинувшей этот мир жены. Ещё и отказался гордо от помощи сына, говоря, что, мол, не хочет быть обузой, что у него, сына, и так забот полон рот, с тремя-то детьми в доме после… Так вот, Энджи Тодороки был честным человеком. В первую очередь, по отношению к себе. Он прекрасно видел свои недостатки. Знал, что его легко провоцировать, отчего мама в детстве только качала головой, когда он в очередной раз возвращался со двора весь исцарапанный, потому что мерзкие соседские мальчишки сказали, что он не сможет долезть до верхушки дерева. Он знал, что легко заводится, когда ему что-то казалось несправедливым, отчего он возвращался всё с того же двора с выбитым зубом и фонарём под глазом, потому что всё те же мерзкие соседские мальчишки хотели поиздеваться над беззащитным щеночком. Щенка он тогда притащил с собой, и мама с папой разрешили его оставить. Поэтому для Энджи было ясно, как день, что он станет героем, а когда проявились его причуда с меткой — амарант с дельфиниумом — тем более. Энджи Тодороки встретил самую прекрасную девушку на свете на втором году обучения в Юэй. Он столкнулся с Рей в библиотеке, куда она забежала покопаться в старых архивах, чтобы найти схемы каких-то давно неиспользуемых технологий, а он — позаниматься в тишине, подальше от преследующей его ненавистной блондинистой рожи. Энджи случайно толкнул однокурсницу с инженерного на выходе, отчего у неё все рулоны с чертежами повалились из рук. Он помог ей их собрать и даже проводил до общежития, не обратив внимания на появившуюся в груди крохотную искорку. По пути они разговорились, несмотря на всю скромность девушки, а через несколько месяцев непрерывного общения искорки разрослись до размеров лесного пожара и они одновременно решили пойти ва-банк — в один день признались в чувствах и сняли напульсники, открыв татуировки. Одинаковые. За пять лет после выпуска герой Старатель плотно осел на восьмом месте рейтинга и открыл собственное агентство. Рей тоже работала, помогая создавать новую экипировку для героев и их напарников. Она лично рисовала эскизы и создавала все костюмы для любимого мужа. Но потом забеременела двойняшками и решила полностью отдаться домашним заботам. Энджи не был против — жену он бы в любом случае любил, будь она сто раз крутой бизнесвумен или обычной домохозяйкой. Вдобавок, будучи поздним единственным ребёнком, он всегда хотел большую семью. Когда он впервые взял на руки своих малышей, таких сморщенных и розовощёких, с красным пушком волос у Тойи и разноцветным у Фуюми, то был готов разрыдаться от счастья. Что он и сделал — он ведь всегда был честным человеком, особенно по отношению к себе. Через три года появился Нацуо. Ещё через четыре родился Шото. И всё было прекрасно. И жили они душа в душу. И глава семьи Тодороки, уже второй лучший про-герой, носил единственную и неповторимую жену на руках и баловал детей сверх меры. Рей была изящной и хрупкой, как бабочка на ладони. И дар её был ей под стать — фигурки изо льда получались тонкими, воздушными, и таяли они легко рядом с Энджи. Только не думал он никогда, что Рей разобьётся вдребезги, как ледяная статуэтка. Двойняшки были слабы здоровьем. Его маленькой принцессе Фуюми было ещё более менее нормально с маминым квирком, а Тойя, которому досталась усовершенствованная причуда отца, страдал. Он единственный, кто с детства был вынужден постоянно следить за своими эмоциями, чтобы обжигающий огонь не поглотил его. Нацуо было всё нипочём, так как родился беспричудным; у маленького Шото возраст ещё не подошёл. Энджи любил их всех одинаково — всем сердцем, так, как только родитель может любить своих детей. Но потом в одиннадцать лет с Тойей случилось несчастье. Тогда всё и пошло по наклонной. Когда у его маленького Шото проявилось пламя, Энджи был в ужасе. Он не мог пережить ещё один такой удар. Поэтому и старался как можно больше времени уделять младшему сыну, тренировать его в контроле способностей по мере возможностей, чтобы не повторился этот кошмар. Но вот не учёл он, что Рей сойдёт с ума. Решение поместить её в больницу далось ему мучительно — в тот день он рыдал взахлёб. А его милая, нежная Рей своими тонкими холодными ладошками успокаивала его и говорила, что не может простить себя, что ей это надо. Он до сих пор навещает её каждый день, хотя бы на пять минуточек. Держит за руку, целует бережно, ласкает сладко. Но жить с ними Рей не может больше, пробовали уже — огня боится до смерти, от одного упоминания истерика сразу. Даже от изображения по телевизору или газовой плиты паническая атака начинается. От вида ожогов — тем более. А он всё равно любит её, любит-любит-любит. Ведь амарант на их запястьях — символ неувядающей любви, безнадёжности. Было тяжело. Пахать на работе; воспитывать детей одному — мать Рей умерла вскоре после госпитализации дочери; ездить к запертой в добровольном заточении любимой… Неудивительно, что он где-то не уследил, где-то недоговорил, где-то понадеялся на воспитание нянек, отчего малыш Шото всё понял по-своему и отвернулся ото всех. И тут на тебе. Впервые за много лет Шото с ним заговорил. Сам. Без оскорблений. Учитывая то, что ещё с утра он был таким же безучастным и никак не отреагировал на его попытку пожелать удачи на отборочных, это было как минимум странно. Шото его отловил до того, как уйти в столовую. И выглядел он при этом каким-то… потерянным? Одно это удивило Энджи, а когда сын начал извиняться перед ним и попытался неловко обнять… Его младший, безэмоциональный, ненавидящий его наследие сын. Попытался обнять. Его. Тогда Тодороки-старший не умер на месте только потому, что нельзя было умирать — он не мог оставить остальных детей и жену наедине со всем этим. Весь ланч люди могли наблюдать отрешённо жующего кудзумочи Старателя, находящегося в прострации. Между утром и обедом однозначно произошло что-то невероятное. Энджи Тодороки не знал, что именно. А хотелось бы. — Ты обязана извиниться перед Тодороки-куном! Старатель резко затормозил перед очередным поворотом, на автомате потушив пламя и перейдя в стелс-режим. По традиции сейчас была пауза между обедом и началом турнира, во время которой прошедшие отбор участники отдыхали и морально готовились к боям один на один, пока остальные студенты развлекались сами и народ вдобавок. Жеребьёвку уже провели, по результатам которой Шото поставили в пару с его одноклассником с локтями-изолентами — Энджи, может, и не был для него достаточно хорошим отцом, но внимательным уж точно, всё про новый класс сына разузнал — и сейчас, скорее всего, отдыхал в комнате ожидания. Тодороки-старший как раз наматывал круги по этажам, думая, стоит ли пытаться сейчас добиться внятного ответа от отпрыска об аномальном поведении или оставить это на завтрашний день — Шото обещал приехать, проведать их, хотя после поступления в Юэй клялся, что ноги его больше не будет в отцовском доме. — Мне не за что извиняться. Голос женский, жёсткий. По тембру ясно, что она раздражена и собеседник ей не нравится от слова «совсем». — То, как ты поступила — аморально! Нельзя так с людьми! Старатель нахмурился. Что же такое сделала эта девушка его сыну? — Это было необходимо, чтобы привести его в чувство. — Ты его фактически унизила перед всем классом! — с уверенностью сказал мальчишеский голос. Это ещё что за новости? Над его сыном издеваются? Энджи подавил в себе позыв прямо сейчас выйти и утащить паршивку на серьёзный разговор с её родителями. Также Энджи старался не думать о том, что он, Герой #2 и просто взрослый человек, подслушивает разговор двух школьников, как какая-нибудь охотящаяся за слухами сплетница. — Ахахахаха, ой не могу, рассмешил как, — она ещё и смеётся! Но смех тут же оборвался, а голос стал холодным, презрительным, — Мидория, ты — непроходимый идиот. В человеческой психологии ты однозначно полный ноль. Оно и понятно, с таким-то кумиром — в каждой бочке затычке… — Да как ты смеешь! Не трогай Всемогущего! — почти прокричал взбешённый парень. Оба-на, вот это поворот! Энджи в ауте. За много лет он уже привык, что большинство людей чуть ли не возвели его идейного и личного врага в ранг богов. Особенно это касалось легко поддающейся впечатлению молодёжи. Эта фанатская лихорадка даже его детей затронула, хоть и прошла вскоре у старших. Шото же восхищался Всемогущим скорее в пику ему, чтобы позлить побольше. А фамилия знакомая. Одноклассник его сына с неизвестной активационной причудой, одним ударом отправивший мега-робота в нокаут на вступительных. Энджи, читая об этом в кабинете давнего приятеля по скрытым миссиям Сотриголовы, тогда ещё показалось, что метод пацана напоминает ему ненавистного Всемогущего: действовать тупо и напролом как раз в его стиле. — Так и смею, — спокойно ответила на выпад девушка, — Я ни на грамм не верю его двуличной улыбочке. Вечно оказывается в нужном месте в нужное время: появляется аккурат перед телевизионными камерами и когда враг ослаблен. А про разрушения, которые он шлейфом оставляет за собой, я вообще молчу. Стервятник, вот кто твой кумир, а не орёл в небе. А ты и рад верить в эту маску, как и всё население. Смотреть жалко. — Ты клевещешь на величайшего героя! На Символ Мира! Если бы не он, то… — Бла-бла-бла-выросла-трава, — прервали эту заезженную пластинку, — Насрать. Я не обязана преклоняться перед ним и от экстаза биться в конвульсиях на его уроках. Мне он не нравится. Точка. И вообще, разговор касался Тодороки, — Энджи подобрался, хоть и был одновременно приятно и неприятно удивлён таким отношением подростка к Всемогущему. Приятно — потому что он ненавидел его, и такие слова о нём от молодого поколения были, как бальзам на душу. Неприятно — потому что эта девчонка всё ещё подозревалась в глумлении над любимым чадом, — Так вот. Ты ему не друг, не брат, не отец, не любовник. Никто. Просто одноклассник, с которым он даже не общается. Поэтому твои визги-писки в принципе неуместны. Это раз. Два. Будь ты немного умнее, то понял бы, что иногда нужно спасать человека здесь и сейчас. И я не имею в виду от злодеев или бедствий, нет. Иногда человека нужно спасать от самого себя, от своих внутренних демонов и кошмаров, пока они не поглотили его. Ещё чуть-чуть, и Тодороки бы перешёл черту, поддавшись искушениям тёмной стороны, или совершил бы что-то намного хуже. Энджи стоял, не дыша. Разговор, которому он был свидетелем, свернул куда-то не туда и нравился ему всё меньше и меньше. Он и не подозревал, что его сыну настолько плохо, что у него, возможно, глубокая депрессия. Думал, что у него обострение ненависти из-за переходного возраста. Какой из него понимающий отец после этого… А эта девочка, видимо, заметила и растормошила Шоту, дав смачный пендель. Поэтому Шото и вёл себя так странно. Интересно, что она ему такое наговорила? Может, это её причуда? Но он не помнил, чтобы ему попадался кто-то с такой способностью в профайлах поступивших. — Я не знаю, почему от него скрывали историю его семьи. Может, его родные думали, что это убережёт его от травмы. Может, они не специально. Может, они пытались ему рассказать, а он не поверил или не прислушался. Неважно, — так вот что произошло! Старатель мысленно четвертовал себя, воскресил, а потом заново четвертовал. Знал бы он, что всех этих лет страданий Шото можно было избежать, не послушайся он некомпетентного, оказывается, детского психолога! Не зря тот показался ему слишком молоденьким, да только Энджи был так напуган, что в итоге наказал всей семье не упоминать при Шото о произошедшем. Дурак, какой же он набитый опилками дурак! — Сейчас важно то, что я открыла ему глаза, предоставив возможность выпустить пар и злость на самого себя в поединках. Я готова биться с ним в полную силу, окажись мы в финале, и вытерплю любые ранения, если это поможет ему справиться с той душевной болью, что сейчас терзает его. Остальные ребята это тоже поняли, сами додумались, подходили ко мне, спрашивали совета, как стоит с ним обращаться, и только ты у нас такой альтернативно-одарённый. А теперь с дороги, и так много времени потратила на твою зашоренность. Старатель не слышал шагов, но по выучке понял, что парень в коридоре остался один. Тот выскочил из-за угла, красный, как рак, в гневе что-то бурча о «язве Энгден», упёршись взглядом в пол, и пробежал мимо зелёным вихрем, не заметив про-героя. Тодороки-старший задумался. Энгден была, насколько он понял, приёмной дочерью Айзавы-куна, наличие которой тот до недавнего времени не афишировал и чуть ли не скрывал. Энджи сам очень удивился, узнав об отцовстве своего кохая, а когда он увидел, на что способна девчонка во время вступительных для поступающих по рекомендации… Он сидел в зале ожидания с трансляцией с этого ненормального полигона, который до сих пор снился ему в кошмарах, и малость ахуевал, переводя взгляд с довольного Айзавы-куна на экран и обратно. А её сегодняшнее выступление? Оказалась почти что на финише за какое-то просто смешное время! И потом обдурила всех в битве конниц, заставив представителей прессы чуть ли не пищать от восторга. Старатель сам слышал, сидел на трибунах за несколькими журналюгами. Но то, как она помогла его сыну, их семье, лично ему… За это Тодороки-старший был теперь в необъятном долгу перед девушкой и её отцом, вырастившего и воспитавшего её, который ему до конца жизни не выплатить. А все эти мысли о Всемогущем? Ну не мог ребёнок сам додуматься до такого, не мог! Нет, он всегда знал, что его знакомый недолюбливает самопровозглашённого «Символа Мира», что и заложило, собственно, фундамент их общения, но чтобы дочь Сотриголовы настолько радикально мыслила… Да уж, а семейка у них ого-го! Старатель краешком губ улыбнулся своим мыслям и снова зажёг пламя. Пора было возвращаться на трибуны, болеть за сына — скоро объявят начало турнира.***
За время, отведённое кому-то для отдыха, кому-то — для развлечения, я успела много чего сделать. В первую очередь я успела предотвратить произвол Минеты, когда он попытался вешать лапшу на уши нашим девчонкам про соревнования чирлидерш, сославшись на сэнсэя. Я эту лавочку быстро прикрыла, сказав, что как-то подозрительно, что отец велел именно ему передать это одноклассницам, а не мне — родной дочери. В итоге Минета улепётывал от тумаков прекрасной половины человечества на первой космической, так ничего и не добившись. Некоторые одноклассники, искоса поглядывающие на задумчивого Тодороки и вспомнившие о моём утреннем спиче, подкатили ко мне с просьбой прояснить некоторые моменты. Ребята у нас учились неглупые, быстро просекли, что я из лучших побуждений решила дать под дых нашей обжигающей ледышке, а не потому что я люблю издеваться над людьми. Поэтому вопросы они задавали скорее касающиеся того, как теперь с ним общаться. Я ответила, что как прежде, без какой-либо жалости, от которой его наизнанку вывернет, и что на фестивале с ним стоит биться в полную силу дабы дать ему возможность сбросить напряжение. Парни пообещали с ним не церемониться, уразумев, что такой достойный противник не потерпит боя в пол силы и только разозлится от этого (Бакуго пообещал убить половинчатого, если тот не захочет использовать обе свои стороны), а прослезившиеся девушки — что не будут поддаваться. А дамы у нас всё же боевые, в Юэй их взяли не за красивые глаза, даже сейчас могут по надобности почти кого угодно в бараний рог закрутить. Но другие, так сказать, более прозорливые студенты, вроде Токоями с Джиро, без моих советов сами во всём разобрались и не отвлекали меня за обедом. И только одному придурку пришлось всё раскладывать по полочкам. Произошёл этот эпизод на моём пути в раздевалку. Полночь к тому моменту уже провела жеребьёвку, поставив меня биться в первом раунде с Каминари, на что мы дали друг другу «пять». Я как раз шла за плеером, чтобы немного порастягиваться на природе, когда передо мной возникло это пыхтящее нечто. По итогу разговора я до конца уверилась, что Мидория меня невероятно бесит и что он безвозвратно потерян для нормального общества. Идеалисты долго не живут, особенно такие тупые, верящие в красивую обёртку и делящие мир на два полюса. Вкупе с его явной психической нестабильностью, связанной с практически импринтингом на моего, кхе-кхе, вроде как суженого, вся эта история с передачей Один-За-Всех мне показалась ещё подозрительнее, добавив камней в огород Всемогущего. Куда он только смотрел, отказываясь сделать наследником своей силы Мирио, выбрав вместо него вот этого дундука? Я с Мирио, конечно, не общалась, чтобы точно судить о нём — только издалека пару раз видела — но боги, да для всех просто опасно наличие такого невменяемого субъекта, как Деку, с невероятной силищей! В общем, потеряв десять минут на бессмысленную беседу (Мидория ведь всё равно остался помешанным болваном с упёртостью носорога), я наконец смогла сделать свою гимнастику, наслаждаясь волшебным голосом Ghostly Kisses, после чего в компании встретившегося мне Токоями прошла в отведённый нашему классу сектору. Кстати, насчёт этой иконы готической субкультуры — у него не было каноничной птичьей головы. Мы как-то с ним разговорились: он спрашивал, знаком ли мне «Замок Отранто», я ему посоветовала почитать чернуху Достоевского… Дело дошло до обсуждения наших причуд. В пределах разумного, конечно, а то выдавать все тайны возможному оппоненту на фестивале было нецелесообразно. Суть в том, что изначально внешность Токоями была самой обычной, без мутаций, как, например, у Капитана Селки, и начала меняться уже после появления редчайшего, чуть ли не единственного в своём роде активационного квирка под банальным названием «Тёмная Тень». На деле Тёмная Тень — это самостоятельный организм с собственным разумом, принявший птичий облик и живущий в симбиозе со своим «носителем». Именно из-за такой тесной связи у Токоями вместо волос начали расти аспидно-чёрные гладкие перья, переходящие у шеи в серо-розовый пух, а нос стал выразительно-ястребиным. В общем, прикольно, подходило его тёмной эстетике. Я поприветствовала народ в ложе и села на занятое мне место между Денки и Миной, готовая к просмотру первого боя: — Ева-кун, как думаешь, кто выиграет? — поинтересовался у меня Серо, — Ты ведь знаешь, какой именно потенциал у Шинсо. — Честно, затрудняюсь ответить, — и это было правдой. И Мидория, и Хитоши здесь отличались от своих прототипов, как небо и земля, так что я почти уверена, что матч пойдёт по совершенно другому пути. Я заранее переговорила с другом, попросив как следует повеселиться прежде, чем использовать причуду, и подсказала о болезненной реакции одноклассника на упоминание его светоча в негативном ключе. — Почему? Ты не уверена в победе Шинсо? — озадаченно спросил Киришима, сидевший у прохода рядом с Бакуго. — Было бы разумно поставить на Хито-куна. Мы вместе много лет тренировались у пятерых сильных про-героев, так что боевые навыки у него стопроцентно намного более развиты, хотя из-за специфической причуды вступительный экзамен на геройский факультет ему было не пройти. Но, зная, какие неприятные сюрпризы имеет особенность преподносить Мидория… — И то правда, — посмурнел наш зубастик. У Бакуго желваки заходили от сдерживаемого гнева. — Настало время первой битвы! — прокричал Сущий Мик. Стадион возбуждённо зашумел, — Мидория Изуку с факультета героев против Шинсо Хитоши с факультета общего образования! — Давай, Хито-кун, покажи ему, где раки зимуют! — не удержавшись, крикнула я со своего места, хотя вышедший на арену друг не мог меня услышать в принципе. — Как-то странно, что ты болеешь не за Деку-куна, — заявила сидевшая сзади меня Урарака. — Как-то странно, что ты считаешь, что я не выберу сторону лучшего друга, — вернула я шпильку этой легковерной дурочке. Она была среди тех балбесов, что верили и дружили с Мидорией, молча возмущаясь неприятию Бакуго и Киришимы своей третинки. Урарака вспыхнула и замолкла. — Правила просты! — тем временем продолжал распинаться наш учитель английского, — Чтобы победить, противник должен оказаться за пределами ринга, не двигаться или сдаться! И можете куражиться вовсю! Исцеляющая Девочка ждёт не дождётся вашего визита в лазарет! Так что не жалейте друг друга и бейте посильнее! — зрители подняли ещё больший шум, почти оглушая. Ей-боги, гладиаторские бои в чистом виде, а не школьные соревнования. Но где обычные школы, а где ненормальный Юэй, — Разумеется, подвергать здоровье противника опасности воспрещается, если зайдёте слишком далеко — дисквалификация нашей судьёй! Герои не должны знать пощады лишь против злодеев! — такая интересная формулировка, конечно. Вроде калечьтесь, дети, но до инвалидности будьте добры дело не доводить. Хотя логику понять можно. Учителя чутко следят за проявлением какого-либо намёка на садистские наклонности среди учеников, чтобы успеть вовремя назначить в принудительном порядке встречи с психологом. А то были в прошлом печальные случаи, когда с факультета героев выпускались хорошо подготовленные злодеи с прорвой фанатов тире последователей, которых потом годами не могли словить и распихать по тюрьмам, — И без лишних отступлений матч начинается! FIGHT! На экранах, которые из шестиугольника распределились по разным уголкам стадиона, оставив пространство непосредственно над самим полем пустым, начали показывать настоящее избиение младенца. Ладно, не настолько Мидория был плох, как могло показаться, удар у него был поставлен, но сколько он там занимался у Всемогущего? Полгода? Рядом с опытом Хитоши это просто несерьёзная цифра. Поэтому зрители могли наблюдать, как Хитоши, красуясь, без особого труда наносит удар за ударом, лениво блокируя потуги моего одноклассника дать ему в ответ. Было бы смешно, если не было бы так грустно — обычный студент блинчиком раскатывает по полю будущего героя. В какой-то момент задрот извернулся из захвата и отбежал, выставляя руку вперёд, готовый щёлкнуть пальцами. Хитоши не дал этому случиться. Камеры показали, как он с привычной усмешкой что-то сказал, отчего Мидория разозлился, ответил и попал в ловушку, застыв на половине шага. После чего просто сошёл с арены под недетальные объяснения Айзавы-сэнсэя о способностях друга без каких-либо спецэффектов. Я хлопала в ладоши и надрывала в поддержке горло вместе со впечатлёнными причудой Хитоши ребятами, про себя думая, что мои подозрения подтвердились — Один-За-Всех не посчитал помидорию достойным преемником, что значит, что тот вовсе не из благородных побуждений захотел стать героем. К чему это приведёт — пока неизвестно. Проигравший быстро вернулся в нашу ложу, ведь ничего он себе не ломал, чтобы попадать на приём к медсестре. Выглядел он пристыженным — зуб даю, что Всемогущий не погладил его по головке за такое пресное для будущего Символа Мира выступление. Деку сел рядом с подбадривающей его Ураракой, а мы смотрели на вышедших на поле Серо и Тодороки. Ханта, зная, что против такого соперника мало что может противопоставить, всё равно не ударил в грязь лицом, показав класс в виртуозном использовании причуды. Тодороки же, у которого сегодня был день эмоциональных потрясений, не сдержался и таки выпустил гигантскую ледяную стену, поразив своей мощью зрителей и заморозив Серо и Полночь в придачу. Потом он вернул арене изначальный вид, после недолгих колебаний использовав огонь, а не просто тёплый воздух (умница какой!), и через пять минут подбадриваний из зала парни пожали руки и вернулись к нам. Следующие два боя от канона не отличались. Хатсуме Мэй с факультета поддержки — девушка с розовыми дредами и протезами ног — воспользовалась добросердечностью нашего старосты и с его помощью все десять минут демонстрировала свои изобретения, превратив соревнование в рекламную акцию. На самом деле я была поражена. Девушка была настоящим гением инженерии. Придумать и создать всех этих «малышей» в шестнадцать лет мог только кто-то вроде Тони Старка, бывший одним из героев первого поколения, про которых выпускали биографии в виде графических романов. О чём я и сообщила погрустневшему от наглой эксплуатации Ииде, сказав, что нет ничего постыдного в поддержке таких самородков, которые в будущем будут апгрейдить нам снаряжение. Староста заметно повеселел, вспомнив, что у его старшего брата в агентстве целый взвод таких помощников, и начал подумывать о том, чтобы на неделе забежать к Хатсуме насчёт возможного облегчения веса подушек безопасности в его доспехе. Мина же быстренько разделалась с Аоямой, сначала вымотав его, чтобы у него начались дикие колики, после чего кислотой разъела ему пояс и вырубила кулаком по челюсти. Последний удар я наблюдала стоя у прохода на арену со стороны Мины, с которой мы пересеклись — мой выход был следующим. Я разминалась и немного нервничала, но подруга пожелала мне показать класс и как следует отпинать Денки. Это меня успокоило, и я с уже гордо задранным подбородком вышла на ринг. — Начинается пятый бой между учениками курса героев! Убийца с молниями, способный оставить без света половину Японии — Каминари Денки, против девушки, что может в мгновение ока возникнуть из ниоткуда — Энгден Евы! — пафосно объявил нас Мик-сэнсэй. Про Каминари, кстати, правда. Он сунул пальцы в розетку, отчего случился первый выброс причуды, но настолько колоссальный, что вырубил все электростанции на Хонсю, погрузив центр Империи в настоящий хаос. Конечно, через несколько часов власти вернули всё в норму, но эту историю потом ещё долго мусолили — обычно квирки в самом начале совсем слабенькие, а тут такие масштабы в четыре года. Денки мне это рассказал, когда мы однажды пересеклись ночью на кухне и я заметила ползущие по его спине фигуры Лихтенберга. Я тогда испугалась, что это жуткие последствия его перегрузок, но он меня успокоил, поведав, что эти узоры остались ему как раз от того самого первого мегаразряда. Он от него потом ещё несколько месяцев отходил в больнице, а родители еле как отмазали его от обязательного обучения в спецшколе для детей с нестабильными причудами. Представители закона тогда были не очень-то довольны, но дальнейшее наблюдение за ребёнком выявило, что это был единичный случай, и семью Каминари оставили в покое. Денки показательно хрустнул суставами и тут же выпустил сильный разряд. Я прыгнула вверх, но за мной последовали маленькие молнии, как змейки поднявшиеся над землёй, отчего пришлось сразу прыгнуть ещё на пару метров выше. Так, а вот это неожиданно. Как-то не подумала, что Каминари может искуснее управлять квирком. Тьфу ты, понадеялась на канон, и вот результат — парень не просто тупо выпускает высоковольтные перу́ны, пытаясь таким незамысловатым образом достать соперника, но вполне себе контролирует общее направление их движения. Жесть, да от такого только бежать без оглядки! Вдобавок он решил не перегружать себя сразу и уже пустил по воздуху новый электроток. Я увернулась и оказалась у него за спиной. Удар по шее не удался — Денки успел отреагировать, рванув в сторону, но потерял контроль над квирком. Это-то мне и было нужно. Не давая ему времени собраться, я переместилась прямо перед ним, ударив в солнечное сплетение. Каминари согнулся, задыхаясь, что позволило мне совершить мой любимый комбо-удар под кодовым названием «харя всмятку». Я оказалась на двадцать метров в воздухе и начала падать вниз в позе супермена, разгоняясь, и уже над самой головой Каминари взглянула на пространство перед ним и переместилась буквально на несколько сантиметров, тем самым сделав поворот на сто восемьдесят градусов. Крепкий апперкот с ускорением послал парня в полёт. Толчок ногой и начало разворота корпуса — и мой свинг правой, обрушившийся сверху, окончательно добил Денки. Он смачно грохнулся на ринг, я приземлилась рядом. Бить лежачего мне не хотелось и смысла, в общем-то, не было — невооружённым глазом было видно, что Каминари пребывал в состоянии K.O. — Победа за Энгден Евой! — махнув плетью, сказала наша неповторимая судья. Всё, теперь можно и позаботиться о друге. Я присела и начала легонько хлопать Денки по щекам, пытаясь привести его в чувство. К нам уже спешили маленькие роботы с носилками, чтобы уволочь его в лазарет. Каминари прекратил изображать из себя принцессу Аврору лишь после убойной дозы нашатыря, сунутой ему под нос одним из дроидов. Он ошалелым взглядом смотрел по сторонам, пытаясь понять, где он и что он, после чего сфокусировался на мне, держащей его за руку: — А? Что… — Прости, Денки-кун, пожалуйста, прости! Я не хотела так сильно тебя бить. Я не думала, что тебе будет так хреново после, я правда не хотела доводить дело до сотрясения! Блин блинский, только бы не было сотрясения, я же не прощу себе, — начала извиняться я. Что правда, то правда. Азарт боя прошёл, и произошедшее обрушилось на меня многотонной плитой вины. Ну что я за дерьмовый человек такой, а? Знала же, что такая комбинация может и взрослого человека вырубить — дядя Секи две минуты не приходил в себя после моей первой попытки — а я использовала её на ком? На подростке! Ещё и хорошем друге! — Нормально всё, классная была битва! — весело воскликнул Каминари, но тут же поморщился, выпуская мою ладонь и хватаясь за голову, — Кха-а-а, как будто мозги вышибли… — Прости! — чуть не проплакала я. Совесть продолжала меня грызть, когда я вернулась на своё место. Меня все поздравляли, но выглядела я самой что ни на есть несчастной. Чувство прекрасного Бакуго не выдержало моей кислой рожи: — Чё ты маешься? Всё было честно, отлично завалила его. Убери это выражение лица, бесит. — Я не хотела так сильно его травмировать… — Сам виноват. А теперь заткнись и не мешай своим нытьём смотреть соревнования. Я тяжело вздохнула. Ладно, что было, то прошло. Денки, вроде, не в обиде, так что и вправду стоит успокоиться и прекратить себя накручивать. На поле начали драться Токоями с Яойорозу. Мне оба этих человека были более, чем симпатичны, и поэтому видеть тактические ошибки Момо было немного грустно. У неё явно, как я называю это, синдром хорошей девочки — она слишком боится сделать что-то неправильно, отчего становится очень неуверенной и перестаёт верить в свои силы в случае провала. Вот и сейчас было видно, как она расстроилась из-за вылета за пределы ринга. Ну ничего, в будущем она переборет свои комплексы, а если нет, то я ей постараюсь в этом помочь. Следующими шли заранее покинувшие нас Бакуго против Урараки. Одно слово — красиво. Это была не обычная потасовка в подворотне, а полноценное сражение с обдуманными манёврами. Причуда обоих, конечно, впечатляла. И если Урарака ещё выглядела нежной фиалкой со своей милой гравитацией, хотя висящие в воздухе куски земли весом в несколько центнеров всё равно порядком настораживали, то взрывы Кацуки, своей мощностью более похожие на детонирующие авиабомбы, вселяли натуральный страх. Вот скажите мне — кто? Кто в трезвом уме пойдёт с голыми руками на эту огромную гранату с крайне вспыльчивым характером? К нему даже приближаться в полной экипировке отряда разминирования опасно для жизни! Мидория на голову отбитый, раз продолжает домогаться травмоопасного Бакуго, у которого прямо таки ангельское терпение, раз до сих пор не был посажен за убийство. После конкретной трёпки одноклассницы, от которой она свалилась без сил, на Бакуго с какого-то перепугу обрушилось недовольство зрителей. У меня кулаки чесались набить им всем морды, но отец меня в этом опередил. Он с чувством, с толком, с расстановкой опустил этих дебилоидов ниже плинтуса, указав на неправильность их суждений. Ну да, девушка, и что? Мы все равны в бою, и опираться на устаревшие понятия о гендерных различиях глупо и нерационально. Вот встретится Кацуки в будущем злодейка, пытающаяся его убить, так он что, должен будет начать расшаркиваться с ней по-джентльменски и сказать ей с полупоклоном «мамзель, прошу, ударьте меня первой»? А Урарака что, при столкновениях с преступниками будет ожидать, что они сделают скидку на её пол и потому не слишком будут к ней жестоки? Бред. Короче, сэнсэй у нас вместо мамы-медведицы — за своих учеников съест с потрохами и не подавится, прямо как сейчас. Хмурый Бакуго плюхнулся на своё место, одним взглядом остановив попытавшегося сунуться с поздравлениями сами-знаете-кого. Естественно, он был раздражён до предела — никому не понравятся такие пустословные обвинения чуть ли не в жажде убийства своих камрадов. Он молча принял у меня протянутую бутылку с водой, но я заметила, как плечи у него чуть-чуть расслабились, чтобы тут же напрячься после манерно протянутого откуда-то слева наглого комментария, достаточно громкого, чтобы мы услышали: — Определённо, у этого красноволосого чудика нет шансов против нашего Тецутецу. Кто вообще так дерьмово укладывает волосы? Такое чучело только чудом, не иначе, оказалось в 1-А. Куда только руководство смотрит? У Кацуки глаза кровью налились от бешенства: — Заткнись, мразь, иначе хоронить тебя будут в закрытом гробу! — Ох, вы посмотрите, кто заговорил! Мистер «по мне плачет отделение буйнопомешанных»! И как только это допустили до учёбы на геройском факультете? — ни к кому особо не обращаясь, задал риторический вопрос знакомый мне по второму туру смазливый блондинчик. Ну конечно. Монома, собственной нахальной персоной.