Привет, Ганта...

... Не верю. У меня такое ощущение, что этот сраный пердун кинул меня в угол, как мягкую игрушку, которую давно уже вспороли. И сам встал вперёд. А я смотрю на это старое тело, и как же мне хочется дать ему хороший такой пендель, что бы он убрался из моего сознания. Ну или тела, я сам ещё не разобрался особо. Но что бы он просто убрался... Я могу просто наблюдать за происходящим, но ничего не говорить. Эти близнецы... "Косточки, ласточки". Хрясь, и нет кистей рук. Это так красиво ведь — кисти рук, сплетённые пальцы — и на пол. А потом оттуда — кровавыми нитями к тебе. К твоему лицу. К твоему мозгу, чёрт его подери, к твоему мозгу! Мне ведь нравились твои способности. И я был безумно рад, когда я "украл" твою Ганта-пушку. А этот старикан... Да что бы сдох он поскорее. Он заставил тебя узнать всё о Несчастном Яйце сквозь боль. И чем дольше это продолжается — тем больше я желаю, что бы этот разум сгинул из меня. Своими лапами бы вышвырнул, да не могу. Ты брыкаешься в этой колбе. А я всё это вижу. Не будь бы моё тело приковано к этому креслу — я бы пересилил этот чужой разум, и разбил бы колбу. И вытащил. Мука смотреть на чужую муку. Особенно, если это — твоя мука. Хотя раньше, кажется, мне бы всё это понравилось... Не знаю. Когда всё это заканчивается и тело отрывается от этого ужасного кресла, я начинаю бороться. Бороться с этим чужим разумом. С каждой секундой становится делать это всё труднее, но постепенно — я побеждаю. Потому что я — сильнее. Безумными усилиями я стараюсь заставить тело подойти к колбе. К тебе. И, кажется, у меня получилось, если судить по этому размытому изображению. Протягиваю руку — и в реальности тоже протягиваю руку. Ощущение счастья. А-ха, старик. Ты проиграл. Тихий, мальчишеский голос, и очень счастливая, как всегда с примесью безумия интонация. Не узнаю себя — ибо я чувствую то, что плачу. — Привет, Ганта...