Чёрные нити

      Гермиона стоит у окна. Дует лёгкий утренний ветерок, освежающий после долгого и тяжёлого дежурства в госпитале, на которое её поставил профессор Люпин. На шее пропуск с именем, отделением и фотографией. Волосы собраны в пучок, из которого выбиваются несколько локонов. Халат смят, на груди, рядом с нашивкой госпиталя, красуется пятно засыхающей крови.       Руки Грейнджер держит в карманах, сжимая с силой кулаки и кусая губы. Ещё немного подождать и встретиться с этим… великим хирургом.       Возле кабинета никого, да и в кабинете тоже. Ведущий хирург не появляется на работе вовремя, впрочем, неудивительно с его-то известностью и славой во всём мире.       — Какой хороший врач! — говорят все.       — Мы так ему благодарны! — вторят его пациенты.       На самом деле, он кошмар всего отделения, хотя на первый взгляд выглядит благословением. Наделённый талантом, Реддл прекрасный хирург, спасающий жизни. Требовательный профессор, который учит всему, что знает сам. Но в то же время он меркантильный мерзавец и… бессовестный, наглый, самодовольный и самовлюблённый хмырь! А ещё… ещё… пунктуальность ему чужда. Всегда, всегда он опаздывает, хотя этого будто никто не замечает, все видят только его плюсы или, как Гарри с Роном, что борются со сном литрами кофе и нервозностью — сигаретами, вздрагивают лишь от его имени и радуются, что не попали к нему в ординатуру.       — Мисс Грейнджер, — бархатистый и вкрадчивый голос, еле заметный кивок, — почему стоите под моим кабинетом с утра, а не идёте домой?       Связка ключей в руках мужчины забренчала, пока он доставал нужный. Гермиона подняла подбородок, заправила локон за ухо и одёрнула халат.       — Профессор, я… хотела бы с вами поговорить.       — Это настолько важно? — мужчина открыл прозрачную дверь и вошёл внутрь, молча предлагая ей последовать за ним. — У меня встреча через полчаса.       — Почему вы отказали миссис Палмер в операции? — она остановилась у стола, а Реддл сел на кресло и включил компьютер.       — Вероятность, что она выживет после операции, — меньше девяноста процентов. Никто за такое не возьмётся.       — Ей всего двадцать четыре и у неё полугодовалая дочь, отец которой погиб всего месяц назад, — Гермиона говорила с надеждой в голосе, но чем дольше мужчина не отводил холодного взгляда от экрана монитора, тем быстрее надежда выгорала, оставляя после себя угольки праведного гнева. — Если мать умрёт, девочку отдадут в приют, и она будет жить без родных, одна, страдать всю жизнь от того, что с нею рядом не будет близких людей.       — Вы меня разжалобить пытаетесь? — профессор печатает что-то и поправляет очки в тонкой оправе на носу. — Не получится. У неё есть время, чтобы устроить дочь. У многих нет такого шанса перед уходом. И приют — не самое худшее место, мисс Грейнджер.       — Вы же давали клятву… — Гермиона покачала головой, сдерживая себя, а потом чуть подалась вперёд, покачнувшись. — Я найду хирурга, готового провести операцию.       — У миссис Палмер нет денег, чтобы оплатить эту бесполезную операцию, — холодно отвечает Том.       — Так вот почему вы отказались! — вскрикнула Грейнджер. — Я слышала слухи о вас, но не думала, что это правда и они подтвердятся, — девушка сняла с шеи пропуск, бросила его на стол, повинуясь секундному порыву, и выскочила из кабинета.       Выйдя во двор, Гермиона пошла к месту, где Гарри и Рон периодически жаловались на переутомление, недосып и нагоняи от профессора Снейпа, которому желали скорейшего ухода в отпуск куда подальше. Её потряхивало от еле сдерживаемых слёз и бессильного гнева.       — Тяжёлое утро? — профессор Люпин сидел на месте Гарри под деревом и курил сигарету. — Съешь шоколадку.       Он достал из кармана маленькую плитку в шуршащей серебристой фольге, внутри был молочный шоколад с миндалём.       — Вы знаете, кто сможет прооперировать миссис Палмер? — голос девушки дрогнул.       — Реддл?       — На нём свет клином сошёлся, что ли? — Гермиона со злостью сломала шоколадку и положила кусочек в рот.       — А он уже отказал?       Жёлтая бабочка села на примулу рядом с Гермионой, а Люпин докурил сигарету и бросил окурок в урну.       — Да, потому что… она бедна настолько, что не может оплатить его услуги и её случай очень тяжёлый, — она поджала губы. — Настолько тяжёлый, что он боится замарать свою репутацию смертью на его столе.       — Но он прав. Действительно, случай тяжёлый и операция будет проходить в два этапа. Рак лёгких, опухоль находится близко к сердцу и давит на левый желудочек, сильная сердечная недостаточность. Реддл никогда не даёт ложных иллюзий, а всегда говорит только правду прямо в лицо…       Люпин ей говорил, что это всего лишь первый месяц, она устала, ей нужно отдохнуть, пойти домой, поесть, отоспаться. Что все проходят через потери пациентов и первые разы самые сложные, потом становится легче, а после привыкаешь выстраивать стену между собой и пациентом, непробиваемую перегородку. Да, гуманность остаётся, но скорби после их смерти нет.       И Реддл прав, прав, прав во всём, просто она — неопытная максималистка, вдохновлённая подвигами врачей и нобелевских лауреатов — не понимает, что «чудеса» не всегда случаются и далеко не со всеми.       Это хорошо, что есть время у миссис Палмер. Она успеет позаботиться о малютке и уйти спокойно, а это главное.

***

      Гермиона почти не спит: то ли бессонница вошла в привычку, то ли кошмары, в которых она видит умирающих людей у себя на руках и там её беспомощность становится почти осязаемой, для неё слишком сильны.       Для ординаторов выделены две комнаты: в одной стоит обеденный стол, окружённый шестью стульями, холодильник с едой, на котором стоит еле живой цветок, и шкаф с чистой сменной одеждой; в другой — три двухъярусные кровати, которые стоят подле каждой стены, и разношёрстую, явно давно не стираную постель никто уже не заправляет. Ординаторы спят, как придётся, иногда даже в обнимку с кем-нибудь, потому что мест не хватает. Время делят, будильники, которые стоят у всех на телефонах, не выполняют своих функций, а кураторы периодически звонят и своим криком заставляют подниматься уставших студентов на ноги и идти обратно в отделение.       А девушка давно стала лучшим будильником для всех, потому что была единственной, кто не проваливался в сон и не спал большую часть времени, поэтому мог поднять даже самых сонных и уставших.       Гермиона второй день была без пропуска, и это было проблемой. Подойти к Реддлу, и забрать у него пропуск обратно было необходимо. Хорошо, что девушка не выходила из госпиталя, иначе её попросту не впустили бы обратно.       В обеденный перерыв, когда большинство ординаторов пошли в столовую, чтобы поесть, Гермиона побрела к кабинету ведущего хирурга, при этом всё время нерешительно замирала и останавливалась. Так продолжалось несколько минут и четыре лестничных пролёта, пару коридоров и несколько постов, возле которых она останавливалась и просматривала истории болезней, лежащие на столах, чтобы оттянуть момент своего позора как можно дальше.       Так продолжалось бы, наверное, долго, если бы она вдруг сама с профессором Реддлом не встретилась в коридоре, почти столкнулась.       Он был одет в хирургический костюм и весь вспотел. Тёмные локоны падали на лицо. Губы скривились, на лице была холодная и презрительная гримаса, которой он приводил в ужас всех студентов.       — Мисс Грейнджер, — протянул он. — Пришли за документами? Уже нашли другую больницу?       — Нет, я хотела попросить вас вернуть мой пропуск, — Гермиона нерешительно посмотрела на него, смутившись под тяжёлым, хмурым взглядом собственного куратора.       — О, то есть вы передумали уходить от нас?       — Да.       — А я нет, — Реддл скрестил на груди руки.       У неё сердце замерло и дыхание прервалось, она часто заморгала и ещё ниже опустила голову.       — Конечно, я всё понимаю.       — И ты не сожалеешь о собственном поступке и словах?       — Нет! — Гермиона подняла на него взгляд. — Нисколько, даже услышав от профессора Люпина то же, что и от вас, я всё равно считаю, что наш долг сделать всё возможное, попытаться, даже если всё может не получиться, но всё равно сделать это, чтобы потом стыдливо не отводить взгляда! Если такова цена за мои слова, я заплачу её.       Он кивнул.       — Зайдите ко мне после шести и заберите пропуск обратно, — профессор пошёл дальше по коридору, но остановился и обернулся. — Ах, да, забыл сказать, что миссис Палмер в сто пятой палате. Можете её посетить, как только она отойдёт от наркоза. Не благодарите.