Только Эрен

Сказать, что Леви повезло, так это ничего не сказать. Он понравился не только Эрвину, но и его непосредственному подчинённому и, как понял Леви, ещё и другу. Только предварительно прошёл не самую приятную процедуру обнюхивания. После Майк одобрительно кивнул сам себе, что-то записал сам себе и спросил: — Чей привод? — Майк сразу понял, что Леви не из их круга. Конечно, ведь именно он вёл, так сказать, перепись разведывательного населения. — Откуда мне знать? — огрызнулся юноша. — Кто-то из ваших. — Как выглядел? — Леви покачал головой. — Хотя бы примерно... Может быть помнишь, что говорил, как умер? Я был бы признателен, если бы ты вспомнил хоть что-то. — Сожалею. Когда я снимал эту штуку, он уже на человека слабо был похож, — юноша вспомнил ту картину, и мурашки пробежали по его спине. Тогда, под нехилой дозой адреналина, он даже не успел до конца всё осознать. Леви слегка тряхнуло. Было видно, как Майк расстроился. Как он тяжело выдохнул и слегка свёл брови. Неприятно терять товарищей, больно, а ещё более неприятно недосчитаться людей и понять, кто погиб уже после сражения. Вот так и ходи в догадках. Умер кто, или нет? Друг это или незнакомый тебе новичок? Любой, без сомнения, стоит того, чтобы о нём поплакать, но как же всё-таки пугает эта неизвестность каждый раз. Заводить друзей в разведке не принято, но как-то само собой выходит. А особенно хорошо выходит у тех, кто пообещал сам себе больше не сближаться с людьми. К таким людям липнут гораздо чаще и настойчивее. Майк снова пометил что-то в своём листочке и, не поднимая глаз, спросил: — Как зовут? Не хотел Леви отвечать, не хотел, чтобы на него нарыли информацию и узнали, что никакого брата-то у него и нет. И тогда Эрена заберут, но он не может так поступить, он дал слово, что позаботится о нём. Дал слово сам себе. Самое нерушимое слово. Но и врать он тоже не хотел, не хотел начинать новую жизнь, если так можно выразиться, со лжи, ведь она всегда найдёт путь выбраться наружу. — Обязательно отвечать? Майк поднял голову: — Если хочешь, чтобы потом опознали, то да. Майк видно, тоже не из врунов и выкладывает правду сразу. А как по-другому? Врать, что всё будет хорошо? Что они не умрут, и все будут жить счастливо? Нет. Выживают только самые везучие люди. Те, кому просто повезло проскользнуть мимо пальцев титана вовремя, или за пару секунд до того, как тот сожмёт кулак, или не попасть своим маленьким тельцем в траекторию движения одной из конечностей монстра. Тут не место лжи. — Мне нет смысла отвечать, — пытался уйти от ответа Аккерман. — У меня никого нет, кому по мне плакать. — А то, что у тебя в руках, уже не считается за кого-то? — Майк кивнул на ребёнка. — Тебе не кажется, что братишка бы хотел знать, где и когда ты умер? Предположить, что Эрен - брат Леви не сложно: по возрасту они подходили для этого идеально. Старший и младший братик, вот только Леви был метисом, что выдавал узковатый разрез глаз и низковатый рост для парня его лет. Но было бы и впрямь паршиво, если бы Леви умер, а Эрен так ничего о нём и не узнал. Это было бы нечестно по отношению к нему. — Леви, — сдался юноша. — Аккерман. — А пацана? — Эрен. — Леви и Эрен Аккерманы. Записал. Звучало странно "Эрен Аккерман". Может быть, стоило придумать ему другую фамилию, но тогда будет больше вопросов, больше причин разлучить их. Лучше оставить всё как есть. Малец что-то нечленораздельно бормотал и теребил пряжку ремня на груди парня. — Только... — начал юноша. Майк вопросительно взглянул на него и дал понять, что тот может продолжать. — Он будет жить со мной. Я не отдам его ни в какой приют. — Я и не собирался у тебя его забирать. Хоть я и чёрствый, как старый, всеми забытый хлеб, это я способен понять. Но, когда с тобой что-либо случится, я ничего не могу обещать. Это его "когда" цепляло внимание. Ведь всегда говорят: "Но если", но никак не "когда". Хотя это то же самое, что говорить: "Если мои родители умрут, то...": все понимают, что не будет никакого "если", будет лишь жестокое "когда", как бы мы этого не хотели. — Я понимаю это. Крик и плач людей был всё ближе. Они добирались до барабанных перепонок всё стремительнее, звуки становились громче. Паника завладевала людьми и здесь. — Нужно убираться отсюда, — нахмурился Майк. — Как я понял, ты не умеешь этим пользоваться? — указал мужчина на привод, убирая пометки в сумку на поясе. — Раз не разведчик. — Ну, я забрался на стену, но упал, когда её затрясло от взрыва, так что думаю, что разберусь. — Хорошо, — ничуть не удивился Майк. — Тогда следуй за мной. И придумай, как пристегнуть мальца. Дорога будет непростой. *** Пробирались они сквозь здания, что прикрывали их от взора ещё не подоспевших титанов, а люди, экое стадо баранов, бежали прямо по главной дороге, словно рассыпанный титаньим господом корм, и ради развлечения... живой корм. — Не отстаёшь? — чуть повернул голову Майк. Он легко лавировал между зданиями, а Леви успешно поспевал. Не стал он отказываться от плаща, запачканного кровью, ибо ничего другого под рукой и не было. Обвязал вокруг груди и приказал Эрену держаться за ремни. — Нет. Всё в порядке. Эрвин присоединился не сказать, что внезапно, но довольно неожиданно: найти этих двоих было довольно проблематично, но капитан кроме того, что сам появился, так ещё и привёл помощь в лице двух кобылок. Забрались ловко, но Леви пришлось взять Эрвина за руку и залезть позади него. Во-первых, потому, что раньше не ездил на лошади, а во-вторых, потому, что тяжело было забираться с ребёнком. Лошадям было приказано начать движение, как только разведчики устроились на своих местах. Леви держался за ремни Эрвина, который в общем-то и не был против. В пространствах между зданиями мелькали бегущие люди, и юноша задал самый очевидный в этой ситуации вопрос: — А как же они? Эрвин молчал некоторое время. Повторять Леви не собирался, хотя это и не потребовалось. — Всех не спасти. Кто-то каждый день умирает, чтобы ты жил, так и ты умрёшь когда-нибудь и уступишь место в этом мире другому. — Почему бы не помочь им? Вы же разведчики. — Мы — разведчики, рядовой. И мы не можем убить всех этих титанов. Если бы могли, то давно бы уже сделали. Лучше сохранить воинов для правильных решений, чтобы победить потом, хоть и ценой жизней других людей. Звучало это отвратительно. Но такова правда. Кто не готов на жертвы, тому не выиграть войны. — Тебе никто не говорил, что ты циничная бесчеловечная мразь? — подметил Леви. — Каждый день, — спокойно ответил Смит. — Значит, хоть в чём-то мы с тобой похожи. — Нет, - сухо выдал Эрвин. — Почему же? — Я бы оставил ребёнка там. Эрен, будто почувствовав, что говорят о нём, оживился и заворочался, норовив выскочить из накидки. Аккерман пресёк все попытки малыша улететь из гнезда, в прямом смысле... улететь. — Мария пала к чертям собачьм, — заметил Майк очевидное. — Я уже отправил в столицу Армина, он едет. Майк лишь кивнул. Видимо, этот Армин тот, кому стоит доверять. Рассуждать, даже в голове, а не вслух, не хотелось. Не хотелось думать о том, что впереди, не хотелось вступать во взрослую жизнь, не хотелось прекращать быть ребёнком, не хотелось становиться защитником человечества, когда себя-то защитить не смог, когда не смог спасти мать. Но это маленькое тельце, что ворочалось спереди, почему-то не давало опустить руки и перестать сражаться. — И что дальше? — решился, наконец, спросить Леви, когда крики стихли, и они втроём выехали на главную дорогу. Людей позади уже практически не было видно. Только бегущие из последних сил, но и их силуэты уже сливались с окружающим их пространством. — Собрать части разведотряда и добраться до Троста, — отозвался капитан. — Надеюсь там не нашлось полоумных, решивших взорвать ворота. — Лучше думай о плохом. Всегда думай о самом худшем. Чтобы не разочароваться после. Это мой тебе совет... Не только как капитана, но и как человека. Его огромная спина закрывала обзор, и понять, куда они едут, было сложно. Тем более ехать долго. Сто километров до Розы, семь часов езды на лошади. Столько они не выдержат. Значит они где-то остановятся и возьмут новых лошадей? Или загонят этих, но доберутся сразу до Розы? В любом случае, всё будет так, как решит капитан. Он говорит слишком правильные вещи и делает всё правильно, если подумать, а не включать обязательного для приличия альтруиста. Поэтому Леви доверяет ему. И похоже, что не только свою жизнь.