Учиха Изуна: Хроники Лунной Химе

      Утро встретило меня…несладко. Голова гудела, последние воспоминания обрывались как-то уж слишком внезапно, а во рту бушевала пустыня страны Ветра. Очень хотелось пить, а еще меня не покидало странное чувство, что я сотворила какую-то гадость. И что скоро меня ждет расплата.       Веки разлипались неохотно, а по спине пробегали ленивые мурашки, вызванные чьим-то пристальным взглядом. Учитывая то, что единственный житель этого дома помимо меня это он, мне не по себе от мысли, что я могла натворить. И почему я ничего не помню. Приходившие на ум теории мне не нравились, но я на них и не зацикливалась, потому что звучали они на редкость абсурдно. Чтобы я, да набухалась? Не-воз-мож-но. И тем не менее… — Мадара? — голос навевал воспоминания о прокуренных трактирщиках, что мне очень не понравилось. Впрочем, еще больше не понравился мне хмурый взгляд, которым дед щедро меня наградил. Да что я натворила-то?! — Проснулась? — риторически поинтересовался предок, недовольным жестом скрещивая руки на груди. Я уже упоминала о том, что меня до чертиков и звездочек в глазах пугает его взгляд? Создается ощущение, словно я, как минимум, его статую в Долине Завершения подорвала… но я же не подорвала, верно? Скажите, что нет! Все появляющиеся в голове безумные теории, в сочетании с лицом деда, вызывали желание спрятаться в угол и никогда из него не вылезать. Хотя, даже оно не могло пересилить желания… — Пи-и-ить, — прохрипела-простонала я, слабо тяня руку в сторону Мадары. Ну, даже если я и взорвала его статую, он же не бросит помирать любимую — и единственную… — внучку, правда?       Но ни один мускул в теле деда не дрогнул, чтобы подать мне воды. Что за.? — Ты хорошо помнишь, что случилось вчера? — голос Мадары был глух, но явно по иной причине, нежели у меня. «Прочитать» его у меня не получалось, но было понятно, что вчера произошло что-то важное… Так я все-таки взорвала твою статую, да? — Ну… — черт, как же пить хочется… Дедушка-а-а! Что бы я не сделала, прости меня! Я очень извиняюсь! Просто вслух из-за сушняка сказать не могу, а так — очень! Принеси мне…уже…воды…а?       Взгляд сам собой перемещался с точки на точку, в попытке найти что-нибудь из жидкостей. Но даже оставленного три дня назад чая теперь не было. Я на мгновение забыла о вопросе деда и тихо заныла. — Пи-и-ить хочу-у, — ну, или не так уж и тихо. Несмотря на сушняк, голос был таким же тонким и противным, как и всегда. От звука собственного голоса у меня вдруг заболела голова. Или она и раньше болела? Но теперь она просто раскалывалась! Так жарко! — И голова…боли-и-ит!..       По идее, сейчас я должна была заплакать, а Мадара одуматься и принести мне-таки попить, но на слезы просто не было жидкости в моем организме. Учиха дернулся, но только чтобы закатить глаза и вновь пронзить меня недовольным взглядом. Ну да, знаю, мое нытье бывает очень раздражающим, но... ты, бесчувственный монстр! Можно было бы и сделать скидку на то, что я нихрена не помню!       Да ну тебя! — решила я сначала, и начала ползти в сторону выхода. Пол был таким холодным после футона, что я тут же пожалела, что его нельзя выпить. А потом ко мне в голову пришел вопрос: а я ему уже сказала, что ничего не помню или зря возмущаюсь? Ответ пришел быстро: зря. — Ничего не помню… хнык… — путь «Изуны-червячка» сменил направление с перегородки на сидящего у стены Мадары Учиха. Пора бы включить свое врожденное обаяние и переползти на ручки любимого деда, чтобы тот оттащил меня на кухню и преподнес стакан чистой свежей прохладной воды…пить… Включаем актерские способности и режим «принцесски»! — Дедушка-а-а…       Мадару дернуло так, словно я его током ударила, но мои мозги пока не были способны проанализировать ситуацию и сделать дельное предположение. Я просто воспользовалась его замешательством и проворно перепозла к нему на коленки, а затем устроилась так, чтобы не свалиться, и просто «сползла». Божечки, как же мне плохо… И я скоро блевану. — Я хочу пи-и-ить, — ну, вот теперь-то можно было ныть по-полной, чем я и воспользовалась. Что-то внутри меня упорно верило, что даже такой сухарь — порою — как Мадара не станет сбрасывать человека, выглядещего, как восставший труп, на пол. — И мне так пло-о-о…кх!       Я заткнула рот рукой, чтобы спасти нас обоих от наступающего фонтана рвоты. Подрагивающие руки вмиг напрягшегося Мадары поддали пинка моей силе воли и я, кое-как, уняла рвотный позыв. Но медлить не стоит. — Я сейчас помру, — искренность: максимум. И честные-честные несчастные-несчастные глаза.       Помогло.

***

      Пятнадцать минут спустя я уже сидела на кухне, «оживающая», проблевавшаяся, но, в целом, все еще бледная и с жуткой жаждой, которая не сильно ослабла после трех стаканов воды. Но мне хотя бы полегчало, и голова стала болеть меньше. А раз я уже не стремлюсь в любой момент скончаться на месте, стоит кое-что прояснить… — Какого черта мне так плохо? — я на секунду уронила голову на стол, но в следующий миг снова присосалась к стакану. Вода-а… — Ты действительно ничего не помнишь? — да, и, если честно, уже побаиваюсь вспоминать. Мадара, если судить по его виду, тоже не сильно горит желанием все мне рассказывать. При учете актерского состава для этой ситуации, могу лишь сделать вывод, что услышанное мне не понравится. Последним моим воспоминанием были мирные посиделки с Наной… но мы же теперь друзья и она не могла сделать мне подлянку, верно? Доставлять проблемы Учиха Изуне может только Учиха Изуна и иначе никак! — Знаешь… — с каждой минутой мне все больше и больше кажется, что совершила что-то подобное, так что лучше бы мне извиниться заранее, пока дед не вспомнил все произошедшее и не разозлился снова. Почему-то у меня есть большая уверенность, что этой ночью он на меня злился, и это немного пугает. Итак, если ты накосячил, первое, что стоит сделать, это… — Вот просто знай, что если я…ну, предположим…я не утверждаю…но все-таки подорвала твою статую…которая в Долине Завершения, где ты с Шодаем махался… то мне очень-очень жаль! Честно! И я больше не буду!       Я скорчила на своем лице самое невинное и искреннее выражение лица, молясь, чтобы оно меня спасло. Ну, если я очнулась сегодня утром, то все ведь обошлось…? — Какая еще, к биджу, статуя? — тон утреннего Мадары, которому пришлось тащить меня на улицу, чтобы я могла проблеваться, а потом еще и на кухню, чтобы напоить, был малость усталый и не-малость — задолбанный. А еще статуя… Точнее… Стоп. Так я не взрывала ее?! Ура! Значит, ничего страш… Или я сделала что-то похуже? Кинув тревожный взгляд на деда, я получила ответ, который был гораздо хуже всего, что я успела себе нафантазировать. — Ты вчера приперлась в хлам пьяная, с порога заявила, что женишься, несла какой-то бред, распугала всех ворон своими странными рассказами, пыталась показать мне какую-то «живую серую слизь» в саду, а потом уснула прямо на дереве.       С каждым словом мое лицо вытягивалось все сильнее и сильнее, а воспоминания начинали возращаться, пусть и не в полном, но все же приличном объеме. Все-таки, я не так много приняла…пусть и пока не ясно где и как… хотя мне много и не надо. — Ааа… — я сползла под стол, схватившись за голову. Боже… что я надела… — Стоять. В смысле, женюсь?       Фрагмент об этом никак не хотел восстанавливаться полностью. Помню, что-то говорила Нане Инузуке, потом на всех порах бежала к Кагами, чтобы что-то ему рассказать, а потом… — Бля-я-я! — сука, блять, ну где природа посеяла мои мозги?! И устойчивость к алкоголю?!!! Почему генетика отдыхает именно на мне?! — Не выражайся, — Мадара заглянул под стол и с жуткой миной слабо — для него, но ощутимо — для меня, треснул по раскалывающейся башке. Я взвыла. Как больно! — Но…но… — теперь, восстановив запасы влаги в организме, можно было и поплакать. Чем я и воспользовалась. На глазах начали выступать слезы, возложенные на алтарь моей свободы и неокольцованности. — Мадара, я женюсь! Ты понимаешь, женюсь?! — Вчера ты была этому рада, — справедливо отметил дед, отходя от стола, чтобы я, находящаяся под ним, не переползла к нему, чтобы залить слезами-соплями его новую рубашку. — Я была не в себе! — слезы затопили все мое лицо, не говоря уже о глазах, поэтому мир вокруг стал расплывчатым. — А ты знаешь, на ком я женюсь?       Теперь к слезам прибавились еще и всхлипывания. Потому что, даже если мы теперь друзья… это же… — Нана! Инузука!       И я завыла в голос. Мадара, вроде бы, даже заткнул уши. Еще бы, у него-то из всех проблем: только я со своими истериками да план по мировому господству! Хорошо ему! Или плохо?.. — Да ты видел…ик-к! …ее бабушку? — я немного подсобрала слезы в кулак и продолжила жаловаться. — Это же хуже Танако-сенсе-е-ея-я-я…ик-к!.. в тещах!       Ну, конечно, дед обо всех этих людях знал не достаточно много, чтобы понять масштаб катастрофы. Думаю, в качестве стихийного бедствия, ему было достаточно и океана моих слез. Ей богу, я бы даже ему посочувствовала… но собственная судьба вызывала больше сочувствия. Итак, что я вспомнила за полчаса своих истерик? Во-первых, я женюсь. На этот раз все официально и хрен отвертишься. Во-вторых, все одобрено Кагами, которому мои пьяные речи кажутся более убедительными, чем трезвые. В-третьих, по моему же «гениальному» плану, составленному в пьяном угаре, получив жилет чуунина или достигнув 16-ти лет, «Цуки» умрет, а меня будет ждать спокойная, полная официоза и церемоний, жизнь химе. А Нана Инузука, имеющая неплохие перспективы на поприще шиноби и кое-какое влияние в клане Инузука, окажется у клана Учиха в долгу. Вот так-то! Все счастливы — особенно Нана и Кагами, который только «за», чтобы я сидела в деревне и ни в какие опасные места свою жопу не совала — всех все устраивает — но не меня…трезвую — а моя холостятская жизнь скоро подойдет к концу. Да и вообще, жизнь. До ранга чуунина меня отделяет буквально пара миссий, потому что чуунин шикен в нынешних условиях проводить сложно.       По особняку и прилежащим ему территориям разнесся мой отчаянный вой. Никогда…никогда больше не буду пить! И конфеты жрать — тоже! Особенно с алкоголем…       Так «вовремя» вернувшейся из мира Призывов Каэру предстало не самое приятное зрелище и еще куда более неприятная ситуация.