Смертные грехи

Гордыня. Было уже за полночь, когда вошла женщина, принося с собой аромат дыма и масла с улицы. Юри настороженно наблюдал за ней, отмечая каждую черту этого незнакомого лица. Темные волосы, темные глаза, полные губы с влажным блеском. «Иностранка», - отметил Юри, настолько распространенный экземпляр в этой отдаленной части Пекина, что ее легко можно было упустить из виду. Он выбрал такой район как раз по этой причине, чтобы иметь возможность затеряться среди швов и складок большого города. Но эта женщина была другой, не инородной на чужой земле. Она излучала уверенность, сидя рядом с Юри за барной стойкой, мимолетно заглянув в меню, прежде чем развернуться на своем месте. -Я ничего не могу прочесть на этом языке, - призналась она, ее английский был грубым и прокатывался по ее языку. – Есть что-нибудь стоящее? Кодовые слова, те, которых он ждал всю ночь. Его рот внезапно пересох, поэтому он сделал большой глоток пива, бутылка отпотевала в его слишком теплой руке. -Зависит от того, что вам нравится. -Водка, обычно. Но все подойдет. – Она сверкнула улыбкой, на которую никто из них не купился. Дрожь сомнения пробежала по его спине, но он проигнорировал ее. -Может быть, мы сможем помочь друг другу. Жадность. Проблема убийств, как профессии, по мнению Юри, заключалась в том, что трудно было уйти в отставку. У тех, кто имел дело со смертью, друзей было мало, в то время, как врагов было предостаточно. Иногда – зачастую – это были одни и те же люди. Юри знал, задолго до приказа, что семья, на которую он работает, никогда его не отпустит. В их руках он был слишком ценным оружием, и очень большой угрозой для них самих. Единственным выходом, казалось, была смерть. Поэтому он был готов, когда они пришли, желая его молчания и крови. При первой же возможности он бежал, бежал туда, где никто не знал его имени. То, к чему Юри оказался не готов, было одиночество в неумолимой борьбе за выживание. Пять лет отсутствия сразу все расставили на места, рана на его сердце раскрылась снова, и каждый шрам на нем был указателем на дороге домой. Тоска отпечаталась в каждой линии тела Юри. Он хотел соленого воздуха Хасэцу, его медленных приливов и сонных людей. Он хотел вернуться к семье, в их неказистый маленький онсен, где вещи были мягкими и теплыми, безопасными. Эти русские зимы были настолько жестче, если сравнивать. Мороз кусал кожу, пробирая до самой сердцевины костей. Его красота была острой, как лезвие ножа, дворцы и парадные Санкт-Петербурга были миром, отличным от всего, что он любил. И все же, Хасэцу манил, как никогда. «Убей его ради меня, - сказала та женщина, - и я помогу тебе. Ты сможешь перестать убегать.» Виктор Яковлевич Никифоров был тем, о ком шла молва. Холодная красота с еще более холодными глазами, сияющими амбициями, которые горели в темноте. Это было то же самое стремление, позволившее Юри под предлогом бизнеса оказаться так близко, с разделявшим их хлипким столом высококлассного ресторана. -Исаму-сан, - проговорил Виктор. Поддельное имя на секунду прошло мимо, будто двигаясь по течению мыслей Юри. – Я рад, что наконец-то веду дела вашей группой, но я думал, конечно, что буду иметь дело с вашим кумичо. -И он был бы рад, мистер Никифоров, но мы всего лишь скромная семья, и меры предосторожности должны быть соблюдены, даже между союзниками. – Юри облизнул губы после заученных слов. – Вместо этого он послал своего скромного вакагаширу и надеется, что вы простите ему его отсутствие. Проникнуть в ближний круг, убить, подставив вторую сторону. Женщина дала ясно понять: нападение не должно указывать на своих. Раскол внутри Братвы хуже яда, говорила она, и долго он не продлится, как только она возьмет на себя роль Пахана. Какая-то загадка таилась в губах Виктора. -Здесь нечего прощать. Похоть. Виктор не был похож на Юри. Жестокий на поворотах, с вспышками злобы, которая проявлялась в наклоне головы и разрезе улыбки. И все же он был справедливым, иногда даже добрым. Он был одержим собой и не отчитывался ни перед кем, кроме собственных капризов – и за это Виктора ненавидели и восхищались им, как яркой вещью, и отталкивающей, и привлекающей внимание. Юри сразу понял, что имела в виду та женщина, опасность шлейфом стелилась за этим человеком. Он мог очарованием затащить в постель или в сделку, или убить, его хитрость – оружие, которым он пользовался, как на друзьях, так и на врагах. Если бы у Юри были месяцы, то, возможно, он мог бы разобраться во всех мелких интригах, слоями растворяющихся во власти и гордыни. Но у него было всего несколько недель. Конечно, времени было недостаточно, чтобы понять, что сделает такой человек, как Виктор Никифоров, и что заставит его пасть на колени. Не то, чтобы ему было это нужно. Нож изобличает людей так же, как и любая слабость, а пуля делает это еще быстрее. Они кружили вокруг друг друга, будто притягиваясь гравитацией. Юри стал его тенью за это время. Куда бы ни пошел пахан, Юри следовал за ним, под самым локтем, шепотом в ухо. «Мы должны узнать друг друга получше, прежде чем наши семьи сольются, - говорил Виктор, двусмысленность так и сочилась в его словах. – Я научу тебя всему, что тебе нужно знать.» Никто из людей Виктора не расспрашивал его, но Юри чувствовал, что их взгляды становятся все тяжелее день ото дня, пока он тут. Он культивировал их любопытство, все дальше закручиваясь по орбите Виктора, пока никто уже не мог бы ошибиться, гадая, что это было: рука, лежавшая в нижней части его спины, рисуя узоры вдоль его позвоночника. Этот низкий голос в витиеватых шагах обольщения, теплый во флирте, богатый внушением. Юри тогда точно знал сюжет, что закрутил, старый и банальный, как само время. Он проскользнул в него с той же легкостью, точно в костюм. «Свидание пошло не так, страсть сгорала в черном пепле насилия, мужчину убили в постели его любовника.» Это было настолько отвратительно, что все сплетни будут лишь шепотом, но частые, так что никто не станет интересоваться. Юри исчезнет к тому времени, когда они потрудятся всерьез им заняться, оставив лишь тень своего пребывания. Зависть. Это не должно было его удивлять, увидеть ее снова, но ее внешний вид его поразил, точно товарняк, когда она появилась без предупреждения в офисе Виктора через месяц работы. Они только пришли, осмотрев груз в доках, щеки все еще пылали от холода, когда они заметили ее, развалившуюся в кресле пахана. -Витя, - поздоровалась она, вставая с улыбкой. -Аня! – Они стояли, и Юри увидел только искренность, когда Виктор повернулся к нему. – Исаму-сан, не думаю, что я представлял вам нашего держателя общака. Это Анна Яковлевна. – Ее темные глаза ничего не выражали, но ногти вдавились в линию его пульса, когда они пожимали руки. – Мы оба были подчиненными Якова, прежде чем он отошел от дел, - пояснил Виктор, ловя удивленное выражение на лице Юри при звуке ее имени. Что ж, по крайней мере, ему не пришлось притворяться. – Моя сестра во всем, кроме крови. -Твоя сестра, - прошептал Юри, едва не схватившись за горло, когда вспомнил собственную. «Мари, Мари, Мари.» -Что-то вроде того, - сказала Аня раздраженно. Секрет между ними, спрятанный у нее во рту, точно письмо, предназначенное только для него. – Прошу нас извинить, Исаму-сан. Нам с Витей нужно обсудить семейные вопросы. Он кивнул, обрадовавшись увольнению и свержению с должности. Женщина – Анна – Аня. Виктор назвал ее сестрой. Она и он росли бы вместе, вместе преломляли хлеб за одним столом, видели друг друга в крови, раненными и рыдающими. У них была общая потеря, и, вероятно, счастье тоже. Ему не приходило в голову, что они будут настолько близки, чтобы поделиться чем-то, кроме презрения. Правда о нем топила его сердце, точно корабль, наполняя его чем-то, похожим на горе, что заставляло его ловить ртом воздух. Лояльность. Доверие. Жизнь. Кровь. Смерть. Мантра, которую он знал слишком хорошо, эти вещи так тесно переплетались в мире, в котором они жили. Нарушенное обещание могло расколоть весь мир для одного человека. В конце концов, именно это с ним и случилось. По крайней мере, у него был дом, куда он мог вернуться, место, которое он прятал в самом дальнем конце собственного сердца. Куда прятался такой человек, как Виктор Никифоров, когда остальной мир оборачивался против него? К кому он бежал в трудную минуту? Чревоугодие. -Ты сожалеешь об этом? Выбираешь эту жизнь? - Вопрос настолько тихо скользнул с губ Юри, что ночь чуть не поглотила его целиком. Виктор все равно расслышал и улыбнулся. Они впервые стояли на террасе в одиночестве. Ни охраны, ни консультантов, ни Ани. Только они двое, с вьющимся туманом дыханием, повисающим в воздухе настолько близко, чтобы перемешаться. -Почему ты думаешь, что я выбирал ее? -А разве нет? – Переспросил Юри. – Разве не все мы делаем выбор так или иначе? Ты мог бы оставить все позади, начать все сначала. Но не стал. -Может быть, я бы так и сделал, - сказал Виктор мягким голосом, точно свет звезд, подняв руку к щеке Юри, - если будет что-то, что будет стоить того. Лень. Его костлявые суставы побелели вокруг телефона, пальцы кусало морозом. Пронзительный звон врезался ему в ухо, один раз, потом снова, замолчав, когда кто-то, наконец, поднял трубку. Женский голос на том конце спросил: -Дело сделано? Юри покачал головой. Потом вспомнил, что она не видит его, и замялся. -Я выхожу из дела. Найди кого-нибудь другого. -Ты отступаешь сейчас? – Аня возмутилась, ее тон сложно было разобрать. – Нужно ли напоминать тебе о твоей семье? Без меня ты проведешь остаток жизни в бегах. Это то, чего ты хочешь? Его жизнь стоит всего этого? «Нет. Возможно.» -Зачем убивать его? – Спросил Юри вместо этого. – Ради власти? Ради денег? Ты вторая в его команде. Разве этого недостаточно? -Дело никогда не было во власти. Витя идет по миру так, будто его ничто не касается. Такому человеку нельзя доверять. Рано или поздно он нас всех убьет. – Ее смех был тверже алмаза. – Будь я проклята, если позволю ему утащить всех нас с собой. -Это не имеет значения. Тебе нужен был я, потому что я не мог достать его. Потому что у него нет слабостей. Он почти услышал, как она улыбнулась. -Это не совсем правда, ведь так? У него есть ты. – Телефон щелкнул, затихнув. Гнев. Старый автомобиль дрожал от его напряженного управления, но Юри отказывался останавливаться, его нога была, точно свинец на педали газа, когда он мчался к зданию с видом на берега Невы. Его телефон валялся у него под ногами, куда он забросил его после того, как не смог дозвониться до Виктора. «Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала». Запись точно издевалась над ним. Он должен был просто уйти. Виктор не был под его защитой, он ему ничего не был должен. Но мысль о том, чтобы оставить его, не предупредив, горечью отдавалась в груди. Юри никогда не простил бы себя, если бы дело дошло до этого, и потому он повернул машину обратно, хотя он уже был на полпути из города, рука лежала на руле, а вторая лихорадочно набирала номер Виктора. В квартире было темно, когда ему наконец удалось открыть замок и войти в дверь. Ничто не поприветствовало его, кроме стерильного воздуха, который наполнял каждую комнату, точно второе тело, дышавшее ему в шею. Каждый шаг, который он делал, был полон тревоги; этаж открытой планировки, негде спрятаться, от чего кожа у него чуть ли не сползала, как будто он стоял голышом у всех на виду. Что-то шевельнулось на краю его зрения. Юри дернулся, пистолет в мгновение ока взлетел в дрожавшей руке. -Виктор! Тень сошла до мелочей: острые голубые глаза, режущая улыбка. -Не ожидал тебя сегодня вечером. Удивлен. -Тебе надо уходить, - прервал его Юри. Он не опустил пистолет. – Прямо сейчас. Они придут за тобой сегодня вечером. -Они? – Виктор, казалось, игнорировал его, шагая по комнате, сложив руки за спиной. – А что же с тобой, Юри? В воздух поднялось все – как и сердце Юри в этот ужасный момент. Холод, который прошелся по его позвоночнику, был словно удар молнии, поднимая все его чувства в состояние повышенной боевой готовности. -Откуда ты знаешь мое имя? – Виктор наблюдал за ним, не отвечая. Какой бы страх он ни испытывал ко второму мужчине, он перерос во что-то уродливое и рычащее. – Откуда ты знаешь это имя? -Я знаю, кто ты такой, с момента нашей встречи, - сказал ему Виктор. – Ты думаешь, я бы позволил тебе подобраться так близко, если бы не знал? В горле у Юри внезапно появилась желчь, густая, как смола, обжигающая. Ему стало плохо от этого. -Так это было… испытание? -Сначала, - сознался Виктор, одарив Юри взглядом, которого тот не разобрал. – Я хотел узнать, кто послал тебя. Сейчас ближе всего к возможности меня убить за последние годы. И я признаю, мне тоже было немного любопытно. Они называли тебя Энерна[1], демон тьмы и дыма. Я хотел узнать больше о самом страшном человеке Японии и о том, что привело его к моему порогу. Ты был не такой, как я ожидал тогда. -А теперь? -Я просто хотел держать тебя рядом. – Виктор подошел ближе, подняв руки. Юри увидел блеск пистолета в ладони, но прежде, чем он успел моргнуть, Виктор уже отщелкнул магазин и бросил его на пол. Пули со звоном покатились –дзынь, дзынь, дзынь – болезненно. – Моя жизнь в твоих руках. -Почему? – Задохнулся Юри. Аня была права. Конечно, она была права. -Я думаю, ты стоишь этого. – Пауза, а потом мольба, какой Юри не слышал ни из одних уст ранее. – Оставайся со мной, здесь. Юри, я… - Но, прежде, чем Виктор сказал что-то еще, ночь разбилась вокруг них. Стекло брызнуло внутрь помещения. Виктор вскрикнул. Ужасный, болезненный звук, который вырвался из его горла, когда он упал на пол. Юри замер на долю секунды, затем упал, чтобы подползти на локтях и коленях. Его сердце было готово выпрыгнуть через горло. Только дыхание Виктора уверяло его, что мужчина жив. Он прижал руки к плечу Виктора, чтобы остановить кровь, бормоча: -Нет, нет, - склонив голову над раной. – Тихо, лежи спокойно. У меня есть ты. Большой палец прошелся по его губам, чтобы заставить его замолчать. -Уйдем вместе, - сказал Виктор, голос был более уверенным, чем ощущал себя Юри. – Теперь я готов. Протест умер в горле Юри. -Хорошо, - прошептал он, а потом предложил Виктору опереться на свое плечо, когда они выползали из комнаты. Пули свистели над их головами, разрывая гипс и осыпая их пылью. Юри поддерживал определенный ритм, их тела припадали к земле. Его рука плотно обхватывала талию Виктора, и их общее тепло сохранялось в холоде ночи, просачивающимся сквозь разбитые окна. -Машина снаружи… - Он повел их к лестнице, несколько пролетов вниз. Виктор напрягся рядом с ним, болезненно зашипев сквозь сжатые зубы. Кровь согревала щеке и шею Юри – его собственная кровь горела под его кожей, и мазки крови Виктор оставлял на нем там, где они соприкасались. Ступни застучали по лестнице. Юри услышал их первым, и он был готов, когда они завернули за угол, попадая в поле его зрения. Первый человек упал, потом второй, прежде, чем остальные сообразили. Но у Юри была более удобная позиция, более твердая рука, потому что Виктор привалился к нему, поддерживая. Каким-то образом он чувствовал себя сильнее. Их выстрелы повторились, их пули рикошетили от слишком близких стен, их крики агонии и хрипы заполняли промежутки между выстрелами. Когда пыль и смерть наконец-то осели вокруг них, как мелкий туман, они были единственными выжившими. Мир продлился недолго. Там, где была рана Виктора, уже расцветали багро-красные пятна на его белой рубашке. Там внизу были еще люди Анны Яковлевны, готовые преследовать их до края земли. И все же Юри не мог найти в себе сожаления, когда они убегали по черным улицам Санкт-Петербурга, следуя вдоль Невы вглубь страны. Весь мир проплывал мимо него, только крепкая хватка руки Виктора на его руке, перехватила его на полпути. [1] Энэнра (яп. 煙々羅, сотканный из дыма) — дух в японском фольклоре, который состоит из дыма и появляется из разведённых костров, а также дыма, исходящего от бань и кухонь. Имеет образ человека или человеческого лица. Согласно поверью, энэнру можно увидеть только имея чистое сердце. – Прим. Переводчика.