Игра воображения

Когда Крису сообщают о случившемся, он срывается с тренировки и едет в больницу. Долго-долго ждёт в коридоре, а в голове пустота и страх. Крис не знает, что будет, если всё закончится сейчас, не знает, что будет делать без Савамуры в своей жизни, не знает, как правильно реагировать на подходящих изредка медсестёр. «Просто не трогайте меня». Крис зарывается руками в волосы и ждёт, ждёт, ждёт... Другого ему не остаётся. Савамуру выписывают не скоро и только под честное слово Криса, который сломался под пустым взглядом некогда живых глаз. Савамура слишком тихий, слишком бледный, слишком не такой, но дома он, кажется, становится чуть-чуть бодрее. «Нужно дать ему время». Крис и сам не верит в то, что думает, восстановление идёт слишком медленно, химические ожоги на руках заживают с трудом, принося Савамуре боль и неудобства. Вдвоём они регулярно ездят в больницу, но прогнозы врачей по-прежнему остаётся неутешительными, Савамура гаснет с каждым днём, а Крис не знает чем ему помочь, кроме как просто оставаться рядом по мере собственных возможностей. — Крис-семпай, — тихий шёпот и прикосновение к руке будят практически сразу. Крис открывает глаза и поворачивает голову: Савамура похож на привидение в лунном свете — белая футболка и бинты резко выделяются в полумраке. Сидит скрючившись рядом с кроватью, опираясь плечом. — Что случилось? — мягко спрашивает Крис и привстаёт на локте. — Мне... надо, — Савамура мучительно краснеет, но чтобы это заметить не нужно даже на него смотреть. «Снова болит». Поначалу Савамура не признаётся в болях, терпя их со сжатыми зубами, но Крис пресекает эти глупые попытки. «Тебе нужно лечиться, а не строить из себя героя». Обезболивающее помогает плохо, но это всё лучше, чем без него. Крис многое бы отдал, будь всё как раньше. Как когда они были беттери. Как когда играли вместе. — Тебе ещё рано, — мягко говорит он и забирает бейсбольный мяч из рук Савамуры. Тот лишь вздыхает и смотрит в сторону. Крису тяжело видеть, как Савамура с каждым днём становится всё мрачнее, как порою замирает на месте и смотрит пустым взглядом куда-то. Как иногда сжимает пальцы, словно держит мяч. И как переключает канал, если попадает на трансляцию бейсбольного матча. Но переносит всё это стойко, иногда выдавливая слабую и вымученную улыбку. Врачи всё ещё не делают никаких прогнозов, но Крис замечает, что левая рука Савамуры временами теряет чувствительность. Он может прикоснуться к только что вскипевшему чайнику и не понять этого. Защемить пальцы дверью, а заметить это не сразу. В такие моменты Крис кусает губы и хочет взять его руку в свои, гладить эти сильные пальцы, целовать их и шептать о том, что всё будет хорошо. Но вместо этого он аккуратно отодвигает чайник, мягко журит Савамуру и просит его быть внимательнее, а то как же он будет без своего незаменимого питчера? Правильно, никак. В команде уже давно найдена замена Савамуре, и Крис старается всё меньше и меньше говорить о бейсболе дома, увиливая от прямых вопросов. Он чувствует себя жалким, но если это хоть как-то поможет Савамуре... пусть. «Хочу, — читается в глазах Савамуры, ему совсем не нужно произносить это вслух, чтобы Крис понял. — Хочу подавать». Время всё ещё идёт слишком медленно, ожоги всё ещё заживают слишком плохо, а врачи всё ещё отмалчиваются на вопросы Савамуры. И лишь в коридоре, подождав, пока Савамура отойдёт достаточно далеко — негромко и с сожалением в голосе — подтверждают худшие опасения Криса. «Он больше не сможет играть». — Куда мы идём? — в голосе Савамуры слышится слабый интерес. Крис мягко улыбается: — Придём — увидишь. Тебе понравится. В душе Крис надеется, что понравится. Надеется, что эта внезапная, глупая и по-детски наивная идея сможет хоть немного придать Савамуре сил. Надеется, что он не прогадал, что не ошибся в своём выборе этого подобия подарка. Ведь, если ошибся, то последствия даже страшно будет представить. Они идут от больницы по тихим улицам, под ногами шуршат осенние листья, но Савамура тих и уже привычно — как же Крису не хочется с этим мириться! — угрюм. С каждым новым днём, что должен приближать его к выздоровлению, он чаще хмурится и принимается разминать пальцы левой руки. Крис понимает причину, но сделать ничего не может — он не врач и не разбирается в нарушениях чувствительности кожных покровов и нервной системы. Крис даже утешить не может так, как ему хочется — не может обнять, успокаивающе поцеловать в висок или ласково гладить ночами по вихрастой макушке — Савамура уходит от прикосновений, замыкается в себе, отдаляется всё дальше и дальше. Зато Крис может поддержать тем, что у него всегда хорошо получается — бейсболом. Пусть и в довольно странной форме. Но при виде бейсбольного поля даже слабая улыбка Савамуры гаснет. — Крис-семпай, зачем? — Он смотрит с нескрываемой обидой. — Мне же всё равно нельзя. Глубокий вдох. На секунду прикрыть глаза, а потом улыбнуться и мягко сказать: — Настоящий — нельзя. А вот такой, — Крис смыкает пальцы вокруг воображаемого мяча, — можно. До тех пор, пока не разрешат настоящий. Берёт Савамуру за руку — она немного дрожит и холодна, как лёд, — успокаивающе гладит по запястью и вкладывает воображаемый мяч, своей рукой смыкая непослушные пальцы по его форме. Смотрит в глаза и мысленно просит принять правила этой странной игры. Савамура молчит, мелко подрагивает — как от холода, — но пальцы дальше не смыкает, как будто и в самом деле держит мяч. Наверняка они глупо выглядят — стоя вот так, держась за руки, в тихом дворе на небольшом бейсбольном поле. Но Крису сейчас важно одно — чтобы Савамура ему поверил. Поверил, что сможет поправиться, что сможет вернуть руке чувствительность. Что сможет играть дальше и вернуться в мир профессионального бейсбола наперекор всему. И что они снова станут беттери. «Это всё неправда, ложь. Ложь! Ложная надежда». А Савамура молчит и не двигается: смотрит на свою руку. Молчание давит, и Крису начинает казаться, что он поспешил, ошибся в своём выборе и... — К... Крис-семпай?.. — голос звучит слишком тихо. Так, что вначале кажется, что послышалось. — Я... мне... Дыхание спирает — сейчас Савамура скажет, что Крис над ним издевается или что-нибудь похуже. Мысли загнанно мельтешат в голове, когда Савамура мягко отнимает руку — ту, в которой по-прежнему держит воображаемый мяч, — и, неуверенно улыбаясь, говорит: — Кажется, я его чувствую. Мяч. Крис выдыхает. — Я на горку, да? — зачем-то уточняет, а потом заглядывает Крису в глаза: — А вы перчатку взяли? Тот кивает и тоже улыбается. — Как и твой мяч. Савамура смотрит на свою руку, делает подбрасывающее движение, потом снова смыкает пальцы, ловя воображаемый мяч. — Если закрыть глаза, то можно представить, что он настоящий. Он не веселится, да и улыбка слабая и неуверенная — словно разучился за то время, что потерял веру в себя и свои силы. Но в глазах появляется отблеск того пламени, той силы, что двигает вперёд, заражая азартом и стремлением к цели. Отблеск того самого, что когда-то покорило самого Криса. Он смотрит, как Савамура бежит на горку. Нелёгкий путь к выздоровлению только начинается — с таких вот маленьких побед. Никто не говорит, что будет просто, что всё получится, но пока он будет рядом с ним, всегда сможет поддержать любым способом. Любым, на который способен. — Ну... я подаю? — кричит Савамура с горки — голос неуверенный, но глаза блестят — видно даже с такого расстояния. Крис кивает, садится и выставляет руку с воображаемой перчаткой перед собой. «Я всегда поймаю».