Аж с воскресенья

Они никогда раньше не ладили. То есть вообще. И тут даже дело было не в вечной войне между факультетами - это тянулось уже хрен знает сколько, - а в двух сильных характерах. Один решительный, а второй ну вот совсем упрямый. Да и просто по закону жанра - гриффиндорцы и слизеринцы никогда не были друзьями. Когда ученики этих двух факультетов ждали уроки на одном этаже, в одном холле - несчастные пуфендуйцы и когтевранцы молились, чтобы хотя бы их не трогали и не разносили стены. Стычки, драки - плавали, знаем. Но вот между этими двумя учениками не было вообще ничего общего. По крайней мере, именно так казалось сокурсникам. То есть, конечно же было, типо учителя одни и те же, оба волшебники, каждое утро завтракают в одном и том же Большом Зале, но кроме этого - ничего. Тем не менее, оба отличались на своём факультете. Каждый по своему: главный гриффиндорский лев, звезда квиддича, красавчик и всё такое Гарри Поттер; самая строгая и аристократичная слизеринка, пожалуй, во всем Хогвартсе, любимица Северуса Снейпа (насколько это вообще было возможно, потому что Северус Снейп вряд ли мог испытывать какие-либо чувства к своим ученикам. Хотя вот Поттера он страстно ненавидел), которой просто не было равных в зельеварении и взгляде суки Пасифика Нортвест. И если бы не всё тот же ебучий Северус Снейп, со своей ебучей слепой неприязнью к шрамированному парню, то эти двое так и оставались бы равнодушными друг к другу и лучшими в своём деле. Снейп, мать его, был просто грёбаным садистом по отношению к Поттеру, поэтому ставил ему три дополнительных в неделю. Сам, конечно же, он никого подтягивать не собирался, а вот просить лучшего ученика своего предмета поднатаскать "тупицу" ему казалось идеей просто отменной. Так вот всё и завертелось, в общем... ...Он бежал. Раньше он обожал оставаться на тренировках чуть ли не до самой ночи, пока снитч ещё можно было различить в сумерках, а теперь ему просто страшно не терпелось избавиться от метлы под собой, снять пропитанную потом форму и оказаться в подземелье, в холодном и сыром кабинете, пропахнувшим сухой травой, полынью, бадьяном и немного омелой. Нет, не от большой и внезапной любви к зельеварению, а от самого процесса... обучения. То есть, конкретно от преподавателя. Гарри думал, что будь Пасифика его учителем и на обычных уроках, то он бы не прогулял ни единого занятия и даже знал бы предмет куда лучше. Но это, вообще-то, не точно. Не то, чтобы они жуть как сдружились и всё такое, но Поттер правда не понимал почему раньше не обращал на Нортвест внимания, потому что, чёрт, она очень горячая, особенно если её раздразнить и завести. Сейчас у него там отношения с Джинни, и вроде как миссис Уизли называет Гарри сыном и ждёт внуков, но что-то под кожей скребло, а рыжие волосы на ладонях уже не обжигали, улыбка уже не слепила, да и духи с нотками апельсиновой цедры казались горькими и уже подташнивало. А вот кулаки до ужаса саднило прямо где-то внутри, в костях, когда он наблюдал очередного подкатывающего пятикурсника-слизеринца к его преподавателю. Хотелось напинать ему и заявить, что, вообще-то, Пасифика Нортвест не подтягивает кого попало по зельеварению. Опускаясь на этаж ниже, в самое мрачное место всей школы, Гарри невольно остановился напротив двери. Его немного волновала собственная причёска, потому что парень всё время считает, что ей не всё равно. Она аристократка, её волосы всегда идеально уложены, а у Гарри на голове всегда идеальный пиздец. Это только в Норе можно было появится хоть с нюхлером на голове, перекапавшем весь твой мозг в поисках хер знает чего, чего может и нет, и не было никогда, и тебе бы слова про внешний вид не сказали, а с ней нельзя так. То есть, конечно же, можно, но неловко. Она выглядела слишком совершенно, Гарри просто не хотелось уступать. А может быть, что-то другое. Сердце сбилось с ритма, как обычно. Они не общались вне этого кабинета, ну вот совсем никогда. Даже не перекидывались словом в столовой, и даже старались не смотреть. И Гарри было легче продать почку, чем выполнить последний пункт: его реально интересовало то, чем занималась девушка. Его реально интересовало с каким выражением лица она отшивает очередного парня, с каким выражением читает, отвечает на уроках. С каким лицом она просыпается - это особенно сильно. Сейчас у него от волнения мелко дрожали руки, потели ладони и дёргался глаз, чуть-чуть. Они не виделись с воскресенья, а сегодня уже среда, и он, Гарри Поттер, вообще-то соскучился, и даже собирался сказать об этом вслух, но всё равно волновался. Ему не нравилось, что у него в неделе всего три дня - он хотел полноценную, семидневную, поэтому продолжал пропускать слова Снейпа на уроках мимо ушей, тупить и надеяться, что препод сочтёт его конченным идиотом и затравит заниматься каждый день. Собственно, эти занятия уже давно, месяца два назад, кажется, потеряли былой вид, хотя сама Пасифика очень старалась, чтобы всё было так, как раньше. По её, зачастую, холодному стервозному лицу не всегда было понятно что она чувствует на самом деле и хочет ли на самом деле реально заниматься с парнем зельеварением, но Поттер понимал, что ей очень нравится то, что имеется сейчас; он понимал по её горячему дыханию в собственную шею. Он очень просил не оставлять засосы, потому что Джинни же, хотя сам хотел до смертного безумия её следы на груди. Ему не стыдно. То есть очень стыдно, не только перед своей девушкой, но и перед всей семьёй Уизли, а особенно - перед Роном, который примерно раз в неделю интересовался "как там у них с его сестрой?", но это чувство он подавлял без проблем. Уже натренировался как-то. Всегда, когда Поттер заходил в класс, то уже не мог думать ни о рыжей, ни о её семействе, ни о зельеварении, ни о чём-то ещё. Мозги просто off. Решившись, парень наконец открыл дверь. Из-за блеклого света он сначала не увидел девушку, а потом рассмотрел её силуэт: она сидела на краешке стола и читала учебник. У неё, как обычно идеальный профиль, идеальная бледная кожа, без единого прыща, лишней веснушки или родинки; идеальные светлые волосы сегодня не уложены и, кажется, мокрые после душа. И руки у неё тоже идеальные - тонкие, с выступающими косточками и длинными пальцами, а кожа как будто прозрачная, и каждую венку видно. И раздражающего красного лака нет, как и раздражающей косметики - она в ней просто не нуждается. У неё длинные ресницы, от которых падает тень на щёки: хочется их поцеловать. Со всеми её выдающимися внешними и внутренними качествами самооценка падала, из точки А в точку дно. -Опять опаздываешь. Претензия и осуждение. Поттер на то и был Поттером, чтобы ненавидеть любые придирки к его персоне, ненавидеть тычки в его недостатки, о которых он и сам прекрасно знает. И он, вообще-то, как мог спешил. Особенно обидно то, что они не виделись так долго, а первое, что она бросает ему в лицо - это претензия. -Захотел и опоздал, - буркнул парень, медленно проходя вглубь. От холода подземелья передёргивало, тело моментом покрывалось мурашками. -Дело твоё, - равнодушно бросает она и закрывает учебник, - но ты же понимаешь, что мне придётся задержать тебя, пока мы не закончим с зельем. Учти, если ты сваришь его неверно, то я заставлю тебя его выпить. Девушка просто обожала его опускать, унижать, кидать колкие замечания и быть стервой, но сегодня она, кажется, была не в духе. Из-за того, что с самого понедельника Поттер заёбывался перед предстоящим матчем Пасифика решила пожалеть его и не заливала яд ему в горло слишком сильно. На неё это, вообще-то, не похоже, но мало ли, вдруг в ней повседневной немного проснулся человек. Пасифика достала из своей сумки другой учебник. Поттер узнал его - на его пыльных полках в комнате был такой же. Он редко его открывал. -И так, - произнесла Нортвест, открывая нужную страницу, - сегодня у нас по плану Уидосорос. Напоминаю, если ты вдруг запамятовал, что это яд, и если ты его завалишь, то отведаешь пару ложек и мы посмотрим на твоё, возможно, новое изобретение в магическом мире в действии. Я слышала, что Снейп собирается дать его вам на следующем уроке, так что считай, что я делаю тебе поблажку. Так что давай, двоечник, доставай котёл. В ответ ей было молчание и тихие шаги со стороны спины. -Нет. -Почему? -Я не хочу. Я устал. Пасифика повернулась к нему лицом, однако не ожидала, что Поттер подошёл настолько близко. Настолько, что его слабое дыхание на коже, на шее, везде, чёрт возьми. -Как там Джинни поживает? Поттера пробило дрожью. Совесть, кажется, напомнила о своём существовании. Он не хотел ничего слышать о своей девушке. Сейчас, по крайней мере. Он подумал, что у Пасифики стекло вместо сердца, а ещё она конченная садистка, потому что как она вообще может, не то, что говорить - думать! - о ком-то, о чём-то, кроме него, Гарри, самого. Как у неё хватает нервных клеток, сколько у неё сдержанности, что она до сих пор не накинулась на гриффиндорца. Сам гриффиндорец тоже держится, не смотря на горячее дыхание куда-то в район кадыка; несмотря на взгляд глаза в глаза: они у неё холодные, но красивые. -Нормально. Привет тебе передавала. -Как мило, - она ухмыляется, - а книгу, которую брала у меня ещё три недели назад не передавала? -Не знаю ни о какой книге. Спроси у неё сама. -Как скажешь. Постараюсь поболтать с ней в ближайшее время, но, ты же знаешь, у меня язык длинный, поэтому... Она не заканчивает, лишь двусмысленно улыбается и выгибает бровь. Хочется укусить её улыбку, потому что бесит. Заебала быть такой сукой. -Тебя не должна волновать моя девушка, - произносит Поттер вместо этого и сжимает изо всех сил зубы. Опять всё как в первый раз; опять она злит его. Всё это дерьмо заварилось из-за того, что она постоянно его злила своим поведением, высокомерием, нахальством и долбаным блядским взглядом. -Ну разумеется. Однако меня по прежнему волнуют твои оценки. Практика уже послезавтра, и если ты благополучно просрёшь её, то у меня могут быть некоторые сложности. Ну, знаешь, Снейп может подумать, что тупость передаётся воздушно-капельным путём и тогда будет считать меня тупицей тоже, а я всё таки не хочу потерять свой статус любимой ученицы. Парень сжимает кулаки. Кажется, сегодня она очень даже в духе. -Не переживай, не потеряешь. Он тебя обожает, как ручную домашнюю крысу. Девушка перестала улыбаться и посмотрела так, что у Поттера сердце остановилось на три секунды, а потом забилось со скоростью крыльев пикси. А ещё ощущения, что его реально окатили ледяной водой и теперь у него отсохли органы. Он знал, что девушка, вообще-то, в какой-то степени, в какой вообще умеет, волновалась за него. Если Гарри провалит практику, то эти встречи могут или увеличиться в разах в неделю, или прекратятся вообще, потому что "этого кретина только могила научит отличать корень солодки от лирного" и драгоценное время драгоценной Пасифики просто не стоит того. Кто вообще этого Снейпа знает - хрен поймёшь, чем он захочет извратиться в следующий раз, и каждый раз Гарри сидит как на углях. Девушка внимательно и молча всматривалась в образ парня: под глазами синяки, а сами - печальные и усталые. Но взгляд неизменный - твёрдый и решительный. Девушка решает, что последнего достаточно. -Неси котёл, - на выдохе произносит она. Сводит с ума, вот этим вот голосом, тоном и прикрытыми глазами. Уже не очень холодными, но всё ещё ощутимо. Поттер облокотился руками на стол, заключая между ними девушку: он играл, не то с огнём, не то с ледяными ножами. Гарри никогда бы не сделал бы так с Джинни, потому что та вечно смущается, хихикает и сразу же тянется за поцелуем. Это скучно. Делать так с Пасификой - это значит ждать взрыва, самостоятельно лезть на рожон, не зная, что будет в следующую минуту, секунду. У неё, в отличии от Уизли, сильный, терпеливый характер. А ещё Поттер знал, что она хочет кого-то, кто сильнее неё, в этом плане. Кто-то, кто не побоится вытворять такие вот вещи, даже в незакрытом классе зельеварения. Ей нравилось, когда её ломали, заставляли умолять и просить продолжения. Когда её доводили до состояния. Когда Поттер, неизменно и именно он, был жесток с ней, не слушался и превращался в реально плохого парня. Вот что нравилось Пасифике Нортвест. -Накажу, - прошептала девушка. Поттер усмехнулся и приблизился к её лицу. Не поцеловал, лишь выдохнул носом, щекоча губы и щёку напротив. Совсем легко, еле ощутимо, коснулся носом её носа, потёрся лбом о волосы. Она пахнет естественно - гелем для душа, шампунем с запахом леса, ели, мяты, свежей травы, покрытой росой или чем-то таким и Гарри думает, что это идеально, что это подходяще не только ей, но и ему тоже. Он хочет, чтобы его школьная форма пахла так же, чтобы его волосы пахли так же, чтобы постель и все его вещи, до последней, пахли так же. Сильно, чтобы лёгкие разрывались, потому что в них места недостаточно. Он знал, что Нортвест еле сдерживается, чтобы не заскулить, не сорваться и не зарыться в его влажный пиздец на голове и не сделать из него ещё больший пиздец. Чтобы не пустить зубы в шею "золотого мальчика", потому что вот это вообще нельзя. Совсем и никак. Джинни же. Но она, вот, стоит, и сдерживается, и всё тут. -В прошлый раз ты была менее терпеливой, - шепот в самое ухо. В прошлый раз Поттер вернулся с занятия с прокушенной нижней губой. Она не ответила. Если бы произнесла хоть слово, то голос бы выдал её с потрохами, со всеми её грязными желаниями и чувствами. -Хорошо, я тебе помогу. Парень опустил одну руку на талию и почувствовал, насколько же девушка дрожит. Провёл широкой ладонью вдоль спины, выбивая из жертвы нервный выдох, и только сильнее завёлся. Её потрясающее упрямство просто заставляло кончать на месте, но выводить её из равновесия ему нравилось сильнее. Она могла его оттолкнуть, всегда, все те разы, но не делала этого, потому что, чёрт возьми, её в жизни никто так не касался; никто в жизни не говорил ей такие грязные слова в самое ухо, куда-то в шею; никто не заставлял её чувствовать себя не собой, а кем-то другим. Кем-то счастливым. Парень навалился на неё практически всем телом, вновь усаживая её на стол, проводя рукой по колену и выше, вжимаясь своим возбуждением сильно, чтобы до неё дошло, чтобы почувствовала, что с гриффиндорцами не играют: у них крышу сносит чаще. Чтобы поняла, что не она тут будет учить, а её. Что это над ней тут издеваются, в кои-то веки, а не она. Поттер всё ещё не целовал её, горячо дыша в шею, в ухо, куда только мог, шепча, что в прошлый раз она тоже обещала наказать, но, видимо, обещания она сдерживает плохо. Она плохая девочка, она нуждается в наказании. Рука обхватила поясницу, водя то вверх, то вниз, заползая под футболку и касаясь кожи. Она у неё бледная, нежная и горячая до немыслимой температуры. Вторая рука заползает под юбку. Глупая Нортвест, разве она не знает, что нельзя надевать юбки, когда остаёшься наедине с парнем-гриффиндорцем? От её стройных ног любой может возбудиться, не только пятикурсник или Гарри Поттер. Девушка дышала уже как-то рвано, через раз, закрывая глаза и цепляясь ногтями за стол позади себя. Глупая Нортвест - учебники, лежащие там, уже не помогут: о том, что делать, если ты случайно соблазнила парня, там не написано. Пасифике жарко, потому что Гарри горячий, ладони у него словно угли, прикосновения будто ожоги. У неё градус тела повышается из-за этого, как и у самого Поттера, а рука, что под юбкой на бедре, поскребывает короткими ногтями. И всё таки, руки девушки обхватывают шею Поттера, чтобы не упасть, на случай, если вдруг сознание отключиться, прижимаясь грудью сильнее к его собственной и зарываясь тонкими пальчиками на затылке в пиздец. -Ммм... - тянет гриффиндорец гортанно, с наслаждением, с вселенской усталостью, с удовлетворением. Он просто обожает, когда Пасифика трогает его волосы, перебирает, рвано хватается, скребёт. А Пасифика обожает этот его хриплый стон. И сходит с ума, сдаёт позиции первая и припадает к губам. Сначала облизывая, а затем жадно целуя, всасывая, кусая, чувствуя ответ, не менее жадный. Поттер терпел. Ещё, вообще-то, с воскресенья. А теперь он совсем обезумел. Натурально озверел, чувствуя себя последней похотливой тварью, извращенцем, садистом. Девушка под его рваными, дикими ласками плавилась, превращалась в желе, утекала из рук, из-за чего он только сильнее жался к ней, стискивая, забираясь под одежду, царапая. Отстраняясь от губ припадает к шее - ему можно кусать, целовать, засасывать, оставлять метки, чтобы очередной пятикурсник сразу увидел багровые следы из-под слегка, на первые две пуговицы, расстегнутой блузки, что вообще-то, Пасифика Нортвест занята. Она не занимается индивидуальными занятиями с кем попало. Только с ним, Поттером, потому что Поттер особенный. Девушка хотела сорвать с молодого человека его футболку, но Поттер не разрешил. Им обоим нравилось, что именно он был тут главный, именно он решал, в каком порядке они учатся. Пасифике - потому что Поттер сильнее, Поттеру по той же самой причине. Сейчас он хотел сполна насладиться поцелуем, потому что он, вообще-то, натурально так скучал. По губам, по укусам, по засосам - ей они очень шли. Её бледная кожа, как будто бы, именно для них и была создана. Пасифика очень терпеливая, но и у неё нервы тоже однажды сдают. Сейчас, например. -Папочка... - шепчет, и у Поттера выбивает дыхание. Он задыхается, отрывается на секунду от губ, и охренело смотрит. Это было что-то новенькое в их обучении. Где она этого нахваталась он предпочитает спросить, но потом, потому что реально интересно, потому что звучит это просто по блядски развратно, потому что очень даже нравится, - ...накажет свою девочку? Он скалиться, толкает Пасифику на стол, смахивая учебники на пол и очки летят куда-то туда же, кусает в шею, вылизывает ключицы и держит её руки над головой. Опускается ниже, поднимая футболку зубами и кусает за живот, за ребра, проходясь языком по каждой косточке, поднимается. Она мелко дрожит и обхватывает Поттера ногами за поясницу, жмётся, как в первый раз. -Ещё как, - хрипло отвечает гриффиндорец. Ох, он её ещё как накажет. Он же, всё таки, скучал. Аж с воскресенья.