Был бы

Birdy – I'll Never Forget You

У них был бы сын. Гением или наивным добряком, с кричащей рыжиной волос или с наглой ухмылкой. Если честно, Тони все равно - он любил бы его по праву рождения, по определению, по ведению отцовскому и простому как все иные инстинкты. Старк достаточно много создал, чтобы понять - совершеннее человека творения не бывает. Он думает, думает, думает об их с Пеппер ребенке, считывая, впитывая в тысячный раз ее черты лица взглядом, но сейчас проецирует в голове с другой целью: совмещает со своими, гадает, смеется. Он даже начинает Тони сниться - барахтающимся в колыбели, сопящим на плече (и тяжесть в руках самая настоящая, приятная значимостью), играя в придуманный отцом конструктор. Бегающим у ног, хохочущим и прячущимся в огромном особняке (они непременно бы играли постоянно в прятки, и Тони обещает каждый раз проигрывать - только сыну). Он помогал бы всем и каждому и подставлял лохматую голову под материнскую ласку рук - Пеппер определенно пошла бы роль матери. Он вряд ли был бы бунтарем, грубым и одиноким в подростковое время - долгожданный и ценимый, с подходящим набором генов, ему было бы это чуждо. Он был бы любим, и Тони клялся, целуя его впервые в лоб, защищать его. Старк смотрит на порох своей сожженной души в руке; та черная и чужая, недвижимая и больная последним прикосновением к исчезнувшему. Баюкает горе - оно никак не хочет затихнуть. Питер цеплялся за него, умоляя, и в блестящих детских глазах Тони отчетливо видел сцены (не)случившегося с ними прошлого. Мелькали, чередуясь и маня желаемым невозможным счастьем, а затем гасли вместе с огнем жизни мальчишки. Непроизносимый он носил имя Питера. Реактор упорно продолжает гореть в груди, но Старк знает, что внутри беспроглядная, неприглядная уродством боли черная пустота. У них был сын.