Я не хочу умирать

      — Мистер Старк?..       Нет...       Медленно, будто пронизанный ржавыми шарнирами, он поворачивает голову.       Отказываясь слышать.       Видеть.       Верить.       Дрогнувший голос гулким эхом разлетается в голове.       Только не это.       Питер растерянно ловит его взгляд. Кратко. Беспомощно — будто в ловушке, и, чувствуя себя не в силах поднять даже руку, Тони внезапно осознаёт, что в мире есть вещи страшнее смерти.       Неправильнее её.       Он должен был стать следующим.       — Я чувствую себя… не очень хорошо…       Испуганно, будто не узнавая, Питер подносит к лицу трясущиеся руки — и Тони хочется схватить их, убрать, хотя бы дёрнуть вниз — да что угодно, лишь бы тот отвёл свой взгляд, только бы не смотрел... не видел… Но ноги предательски срастаются с ржавой землёй, и липкий тугой ком скручивается в груди, пережимая горло.       Беспомощно глотая пыльный воздух, Питер медленно поднимает глаза — и молчание тупым ножом бьёт под рёбра. Питер загнанным взглядом мечется по его лицу, точно зверёк среди огненного зарева, — и Тони чувствует, что должен что-то сказать. Должен его успокоить — пусть это будет последним, что он сможет сделать.       — Всё... в порядке?..       Это выходит — дрогнув. Это выходит — треснув. Жалкая, отчаянная попытка солгать.       Тони ненавидит себя всей душой, глядя, как мелко дрожат плечи Питера. Тони готов отдать всё что угодно, лишь бы сделать в его сторону хоть крохотный чёртов шаг. Тони бессильно замирает, моля и проклиная всё на свете, лишь бы каким-то чудом оказаться там, на его месте.       — Я не зна-... — Питер вдруг запинается, — я-я не знаю, что происходит, — словно запутавшись в собственных мыслях, он поднимает испуганный взгляд. Будто слепо надеясь на помощь, шагает навстречу Тони — и, оступившись, падает, как подкошенный.       — Я не знаю что пр-... происходит!..       Бессильный рывок. Передавливая боль, Тони успевает поймать его под дрожащие плечи, и Питер хватается за него, точно за единственное спасение, — судорожно, отчаянно цепляясь руками за спину, вжимаясь лицом в плечо, широко распахнув глаза.       Мгновение.       Миг осознания.       Сердце беззвучно срывается вниз.       — Я не хочу умирать.       Слова надрываются, разломленные испугом, и Тони крепко стискивает пальцы на худой спине.       — Я не хочу умирать…       В голосе Пита — слёзы. Трясущиеся руки в бессилии скользят по сгорбленным плечам. Тони в кровь закусывает губы, уставившись в пустоту и чувствуя, как каждый чёртов нейрон в воспалённом мозге разрывается от невыносимо детского страха, которым звенит его голос. Слишком искреннего. Слишком неправильного.       — Мистер Старк, пожалуйста, — с отчаянием шепчет Питер, сдавленно глотая слёзы и слова, и Тони жмурится, крепко сжимая запёкшийся кровью затылок. Просьба — мольба — придавленным хрипом с криком и стоном пульсирует, лопая перепонки, мечется, стократ разлетаясь в каждый конец пылающего сознания, бьётся, раздирая в клочья сердце, — и ему хочется взвыть от бессилия. Будто бы он что-то может. Будто бы Питер верит.       — Пожалуйста!.. Я не хочу умирать…       Переломленный голос тихонько взвинчивается.       Невозможно.       Содрогнувшись, Тони сжимает объятия из последних сил. Стискивает зубы. С хрустом сжав их, упирается — и, переступив себя, отстраняет Питера.       Он не может не смотреть ему в глаза.       Юное, совсем ещё мальчишеское лицо очерчено страхом, но Питер, отчаянно всматриваясь куда-то ввысь, силится сдерживать слёзы. Силится. Вздрагивает. И, плотно сжав дрожащие губы, с пугающим спокойствием опускает взгляд.       Тони выдерживает. Выдерживает, с дрожью схватившись за ставшую железной руку, и чувствует, как что-то глубоко внутри мелкой шрапнелью разрывается на тысячи осколков, в кровь изрезая каждый дюйм, каждую чёртову мысль, каждый нерв — всё его существо.       Слишком много взрослого в его глазах.       — Простите, — тихо шепчет Питер. Тони неверяще вглядывается в тонкие, бледнеющие даже сквозь рыжую пыль черты.       Это не должен быть он. Только не он. Питер не должен этого говорить.       И ему отчаянно хочется закричать, но слова стынут в глотке, передавливая воздух; ему хочется закричать, но слова замирают, сжимая горло; ему хочется закричать — и слова застилают глаза мутной пеленой, — и всё, что ему остаётся, — смотреть, как угольно-чёрная зола, безжалостно выжженная по живому самой вселенной, с шорохом разлетается по ветру.       Питер замирает, точно маленький оловянный солдатик.       Вздрагивает.       И, сглотнув, с трудом отводит взгляд.       Когда мелкой пылью, пустой тёмной крошкой, словно бездушным пеплом, что прогорел насквозь, его тело рассыпается в дрожащих, залитых кровью руках, Тони чувствует, что весь мир рассыпается вокруг него.       Больше ничего не существует.       Сердце, один за другим пропуская удары, замирает, точно никчёмный выгоревший реактор.       Больше ничего не может существовать.