Неловкость - мое второе имя.

      Меня зовут Гарриет Мэннэрс, я модель. Я буду с вами абсолютно честна: модельный бизнес изменил меня. Раньше я была — застенчивая, грустная и совсем не стильная. Но девочка — гик исчезла, и ее место заняла другая — эффектная, популярная, клёвая, совершенно новая Гарриет Мэннэрс.       Ладно, это неважно. Самое крутое в том, что ты сотрудничаешь с миром моды, то, что здесь делают очень красивые фотографии. — Итак, — говорит фотограф Эйден. — О чём мы думаем?       (Понимаете, что я имею в виду? У меня и у моды, по сути, один мозг на двоих) — Мы думаем о таинственном, — отвечаю я ему. — Мы думаем о загадочном. Мы думаем о непостижимом. — А почему мы об этом думаем? — Потому что так гласит надпись на коробке с духами. — Вот именно. Я думаю о Гарбо и Грейбл, о Хэпберн и Хевойт, о Беколл и Бардо, но лучше всего, пожалуй, если ты будешь думать о участницах телевизионного реалити-шоу и делать всё совсем не так, как они, даже наоборот. — Понятно, — говорю я, слегка меняя положение и смещая ногу так, чтобы подошва балетки была направлена ко мне. Потом я изящно наклоняюсь к ней. Таинственное. Я хватаю уголок кофточки и слегка приподнимаю полу, словно крылышко мотылька, глядя куда-то вниз. Загадочное. И, наконец, я выгибаю спину и вскидываю руку так, что мой взгляд оказывается устремлен на сгиб моего локтя. Непостижимое. — Есть. — Эйден поднимает взгляд от камер. — Юка Ито была права, модель. Ты принимаешь очень странные позы, но это работает. Очень выразительно. Очень в тему высокой моды.       Что я вам говорила? Я и мода — одно целое.       Теперь направь локоть в другую сторону.

САХАРНЫЕ ПЕЧЕНЬКИ

— Знаете, — говорю я, не двигаясь. — Это все тавтология. Юка могла бы сэкономить уйму места на коробке, просто выбрав что-то одно. — Просто измени положение руки. — Хмм, может, она имела в виду слово «переменный»? Когда-то таким словом описывали ветры, которые дули то с одной, то с другой стороны и сбивали моряков с толку и с курса. Вполне подходящее определение для духов, как вы считаете?       Эйден зажимает пальцами переносицу. — Точно! Может, тогда покажешь мне свою подметку? Попробуем получить на снимке контрастное изображение подошвы. Я откашливаюсь, мысли начинают лихорадочно скакать. — Э-э-э…, а как насчет Саудовской Аравии, Китая и Тайланда? Там считается некультурным и невежливым показывать подошву своей ноги… — в приступе слепой паники я обвожу взглядом комнату. — Мы ведь не хотим рисковать тем, что это их отпугнет, верно?       Я взмахиваю рукой, делая широкий, убедительный жест. И что-то на моем рукаве привлекает внимание Эйдена.       О нет. Нет-нет-нет. — Что это? — спрашивает он, вставая и направляясь туда, где я судорожно пытаюсь скрыться от возвышения, но мои ноги путаются в длинной и пышной пачке. Фотограф хватает меня за руку и сдирает крошечный золотистый стикер, приклеенный на рукав моей кофточки с внутренней стороны локтевого сгиба. — Что это? — Ну-у… — тяну я, сглатывая и стараясь округлить глаза как можно сильнее, насколько вообще могу физически. — F=M×A? — медленно читает он. Затем отклеивает еще три стикера от подкладки кофточки. — V=I×R? Ek=½×M×V²? W=M×G?       Прежде чем я успеваю пошевелиться, он срывает с моей ноги балетку, переворачивает её и отклеивает стикер от подошвы. Затем сдирает ещё один со сгиба локтя и ещё четыре — спрятанные в складках моей фатиновой пачки.       Он смотрит на стикеры, моргая, в то время как я пялюсь в пол и пытаюсь сделаться настолько маленькой, насколько это возможно для человека. — Гарриет, — произносит он медленно, полным недоверия тоном. — Гарриет Мэннэрс, ты учишь математику посреди фотосессии у меня?       Я трясу головой и смотрю куда-то поверх левого уха фотографа. — Нет, — отвечаю я тихим-тихим голосом. Потому что: а）это физика; б）я делала это на протяжении всей фотосессии.       Ну ладно, может быть я немного погрешила против истины.       Или, понимаете… не немного.       Я не изменилась. На самом деле, я еще больший гик, чем раньше, потому что: а）серое вещество в моем мозгу продолжает ежедневно выстраивать дополнительные нейронные связи; б）я знаю даже больше больше фактов, чем знала раньше; в）у нас как раз заканчиваются экзамены, и это значит, что мои краткосрочные познавательные способности включены на полную мощь.       К тому же я не стала изящной, элегантной или стильной, но полагаю, вы уже сами об этом догадались. — Поверить не могу, — бормочет Эйден, пролистывая снимки, в то время когда я удаляюсь за шторку в дальней части комнаты для того, чтобы переодеться в школьную форму. — Мне очень жаль, мистер Томас, — взываю я оттуда. — Честное слово, я не хотела проявлять неуважение к вам и к крокоди… к индустрии моды. Фотографии вышли нормально? — Не в том дело. Ты знаешь, сколько других моделей желали получить эту работу?       Да. В прошлый раз, когда я была в модельном агентстве «Infinity», две модели заперли меня в кладовке, и я не попала на очень важный кастинг. Мне пришлось ждать, пока не придет уборщица и не выпустит меня. — Извините, но просто у меня сегодня последний экзамен на аттестат о среднем образовании, — пытаюсь объяснить я, одновременно стаскивая с себя пышную длинную пачку и больно ударяясь локтем о стену. — В два часа дня британская система образования намеревается определить, есть ли у меня шансы когда-нибудь стать лауреатом премии по физике. Всё моё будущее решается именно сегодня.       Я натягиваю школьный джемпер, который конечно же цепляется за золотую проволоку, всё ещё обмотанную вокруг моей головы. Потом я некоторое время молча прыгаю по «раздевалке», а порой и за её пределами, с джемпером на голове, при этом мои руки молотят по воздуху, словно уши безумного кролика. — Хм-м, — соглашается Эйден, по-прежнему просматривая снимки. — Ты явно гений, которому светит Нобелевская премия. — Школьный экзамен по физике не относится к прикладному пространственному воображению, — пыхчу я, вслепую нащупывая собственную голову и врезаясь коленом в стену. — Он относится к абстрактному понятию пространства, а это две разные вещи. — Все в порядке, Гарриет, — говорю я себе, беспомощно описывая маленькие круги. — У тебя есть еще 1 час и 11 минут, чтобы добраться до школы на поезде. Или 1 час и 16 минут — на такси. У тебя еще целая вечность — Э-э-э… ты в курсе, что часы на дальней стене отстают, да?       Я резко прекращаю кружить.       О боже мой. О БОЖЕ МОЙ.