Проект "Скорпороза"

Позвольте представиться, Шивон Финниган, в будущем алкоголичка или самоубийца. Именно так – еще два года с Дженни Макдермот и я или спрыгну с башни, или присяду на спиртное. Наконец настал день, которого я ждала долгих пять лет, и Дженни Мак окончательно лишилась капитана в своей головушке, того вечно пьяного, который там раньше пребывал. Понимаю, вы сейчас разглядываете мой галстук и недоумеваете, как слизеринка может дружить с гриффиндоркой. Так вот, когда пять лет назад... О нет, я знаю этот взгляд. Сейчас вы начнете все эти расистские приколы и станете спрашивать, почему я не рыжая, что я думаю о независимости Ольстера и где мое ирландское жизнелюбие. На последний вопрос могу легко ответить. У меня три старших брата, мать, считающая себя прорицательницей, и отец, само воплощение ходячего ирландского стереотипа. С таким дьявольским коктейлем сама Полианна лишилась бы жизнелюбия и приобрела презрительный взгляд на мир и его обитателей. Так вот, когда профессор Лонгботтом надевал мне на голову Распределяющую Шляпу, я как раз думала, что утопилась бы, будь у меня фамилия «длиннозадый», так что Шляпа тут же отправила меня в Слизерин. Но к тому времени я уже познакомилась с Дженни Макдермот – в магазине Малкин она и ее родители совершенно потерялись в выборе мантий, так что моя маман тут же взяла над ними шефство, потом папаня пригласил их выпить по стаканчику – и с тех пор мы дружим семьями. Так понятно, что малютка Дженни не бросила меня, когда меня определили в Змеиное Гнездо, а мои старики, оба прожженные гриффиндорцы, три дня накачивались успокоительным зельем. Признаться, одно время я находила бесконечный оптимизм Дженни несколько утомляющим, но в итоге привыкла. Вот только к ее безумным проектам привыкнуть невозможно. Дженни Макдермот – ужас Хогвартса. Это Дженни Макдермот на первом курсе пыталась научить кошку Филча ходить на задних лапах и командам «Служить» и «Дай лапку» (я учила ее команде «Куси Ала Поттера», кстати, но мы обе провалились), за что Филч нас чуть не освежевал. Это Дженни Макдермот на втором курсе полезла в Запретный Лес, «поймать и погладить какого-нибудь единорожика» (я пошла ловить детеныша акромантула, подкинуть в отвратительный розовый плюшевый тапок Кимми Монтагю), после чего мы еще два месяца драили кубки и призы, а директор МакГонагалл пила сердечные капли. Это Дженни Макдермот на третьем курсе решила изучать колдомедицину, после чего Ал Поттер на неделю попал в Больничное Крыло (она хотела практиковаться на мне, но тут Поттер так вовремя споткнулся и вывихнул ногу… Не, не я. Он сам упал). Короче, вы поняли идею. Если вам знакомо слово «эксцессы», то оно напрямую связано с Дженни Макдермот. Это почти ее второе имя. В этом году у нее зародилась новая безумная идея. «Проект Скорпороза». Угу. Она решила, что Скорпиус Малфой и Роуз Уизли – судьбою предназначенные бессмертные возлюбленные. Как Ромео и Джульетта. О, если бы так, те придурки хоть сами себя поубивали. Эти убьют Дженни. И меня за компанию. Есть маленький нюанс: Скорпиус и Уизли ненавидят друг друга. До зубовного скрежета. До нервного тика. При виде друг друга у них подрагивают руки от желания друг друга придушить. По мнению Дженни, это нереализованное сексуальное влечение. По моему мнению, Дженни пора перестать читать фанфики по «Сумеркам» и «Сплетнице» на каникулах. Кстати о. Вот, сейчас Дженни и Элис Лонгботтом делятся впечатлениями о «Сумерках. Новый Век. Затмение солнца», а мы с Роуз Уизли несчастно смотрим друг на друга, и нам обеим хочется выброситься в окно. Тут девочки начинают обсуждать, какой хорошенький ребенок родился у Лилы и Марка, и мы с Роуз тут же понимаем, что грядет еще один сиквел, и укрепляемся в мысли о самоубийстве. Во всяком случае, я – точно. Дверь распахивается, и кто вы думаете на пороге? Он самый. Сероглазый Принц Слизерина (придвиньте ведро, я блевану), Скорпиус Малфой. Я знаю, о чем вы подумали. Что он, подобно его метконосному папаше пришел докопаться до своей врагини Уизли и обзавестись зеленой шерстью в неожиданных местах еще до начала учебного года. Как бы ни так. Я же вам говорила, они с Роуз по-настоящему друг друга не выносят, поэтому даже быть в одном помещении друг с другом для них подобно адской пытке. Роуз кривится, Скорпиус морщится и выдает истинную причину прихода: – Финниган, гиппогриф тебя заклюй, долго я буду в одиночку патрулировать? Да, именно так. Я староста Слизерина, вместе с этим ехидным недоумком. Нет, я не рада. Когда год назад мне прислали значок, я всерьез обдумывала вариант обмена в Салемский Институт. Но потом вспомнила, что смогу снимать баллы с Поттера, и согласилась. О, я знаю. Вы сейчас решили что у меня нездоровая фиксация на Поттере? Отвечаю: она здоровая. Просто пять лет назад этот четырехглазый, отправляясь в Хогвартс, до смерти боялся попасть на Слизерин (как дочь одноклассников их родителей я ехала в одном купе с УизлиПоттеровским кланом, так что удостоилась чести лицезреть все шоу). Когда же его определили все-таки в Гриффиндор, этот ущербный на радостях от облегчения решил высказать, что думает обо мне и о моем выборе факультета, причем считал себя обязанным делать это каждый день в течение месяца, пока однажды кто-то не заколдовал шнурки его ботинок на завязывание. Не, не я. Френк Майерс с третьего курса. За пять сиклей и обещание достать автограф Оливера Вуда. – Что такая мрачная, Финниган? – Чему радоваться, Малфой? Снова школа, холодные подземелья, занудные учителя, одна спальня с Кимми Монтагю… – Вот от этого я бы не отказался. – Она спит в розовой ночнушке с кружавчиками, Скорпиус. На ее одеяле вышиты котята. На ее тумбочке стоит фарфоровый пастушок. И перед сном она слушает Селестину Уорбек. Малфой смеется: – Да, ты описала просто постель из ада. – Именно. У тебя на такое и не встанет. Он останавливается, и я разворачиваюсь к нему. Он упирается рукой в стену у моей головы и наклоняется к моему уху: – У меня на что угодно встанет, Финниган. Высоко и надолго. Хочешь проверить? Я закатываю глаза: – Тогда пусть твой дружок привыкает вставать на Роуз Уизли. Челюсть Малфоя падает, и он выглядит, как Поттер на четвертом курсе, когда у него вдруг с носа сами вскочили и убежали на отросших лапках очки (не, не я. Собственно Малфой). – Ч-ч-что? – заикается он. – Ну, знаешь, эти ваши с Уизли ссоры, – подмигиваю я ему. – Горячие такие, страстные. У людей начали появляться идеи. – Макдермот? – с ужасом спрашивает Малфой. Вот за что я люблю этого гаденыша, так это за смышленость. Поднимаю руку и глажу по волосам: – Умница, сынок. Да, котеночек, Дженни-Бульдожья-Хватка вышла на тропу войны, и без скальпа она в вигвам не вернется. Так что привыкай к мысли о свадьбе в Норе и рыжих Малфоях. Хочешь, я буду твоим шафером? Обещаю, в своей речи не упоминать, как ты пускал слюни на почти всех кузин невесты. – Салазар преподобный, – стонет Малфой. – Финниган, сделай что-нибудь. – Ее остановит только смерть. Но с этим сам. Я в Азкабан не пойду, Слишком жизнерадостное для меня место, – шепчу я ему на ухо, но тут из-за его спины раздается. – О боги. Найдите себе отдельное купе и там милуйтесь, тут, между прочим, ходят дети! Поттер. Прекрасно. – Поттер, я рада, что ты осознал свой умственный уровень и говоришь от имени детей, как и следует, – говорю я. – Но все же, надеюсь, однажды случится чудо, и ты лишишься девственности (в Хогвартсе будет праздник), и может тогда ты поймешь, что милуются люди немного по-другому. Малфой не обращает внимания на нашу перепалку. С его лица не пропадает выражение «я до смерти напуган на всю жизнь». Наверное и правда на всю жизнь. – Да уж, вижу, – цедит Поттер, приглядевшись к Малфою. – Рад видеть, что ты оттачиваешь технику на своих слизеринцах. Их не жалко скармливать гарпиям. Малфой тянет меня за руку: – У нас нет на тебя времени, Поттер. Надвигается кризис. – Какой кризис? – тут же настораживается Поттер. – Третья Магическая, – отвечаю я. – На школу надвигается колония леммингов-зомби, дабы наесться тем, что зовется мозгом у гриффиндорцев и околеть от желудочных колик. Малфой закатывает глаза и сильнее тянет меня за рукав. Вприпрыжку, как два сопливых ОДНОПа (Опять-Долбаный-Недотепа-Олух-Первогодка), мы несемся к купе старост, куда он вталкивает меня и закрывает за нами дверь. – Финниган, я серьезно. Останови ее. – Малфой, ты меня пугаешь. Неужели ты боишься, что действительно влюбишься в Уизли? – Ты головой стукнулась? Конечно нет! Но гриффиндорца мне в дети, если я не знаю, что такое твоя безумная Макдермот. Поющая валентинка с сонетом о нас с Уизли уже сейчас мне видится наименее кошмарным вариантом. – Не переживай, с Уизли гриффиндорцы тебе в детях обеспечены. Хорошая идея с валентинкой. Ты будешь серебряным принцем, а она огнекудрой амазонкой, как тебе образы? – Не смешно! Финниган, заклинаю тебя, как друга прошу, ну не останови, так хоть попытайся, а? Ну, в крайнем случае, предупреждай меня, ладно? – Двести. – Что двести? – Двести галеонов. Он закатывает глаза. – Пятьдесят. – Сто пятьдесят. – Сто. – Договорились. Плюс с тебя постер Фигероа из Стрел Эплби с его автографом и какой-нибудь сглаз поизобретательнее в Поттера. Он вздыхает: – Договорились.