Проект "Скорпороза"

До Гойла смотрителем школы был какой-то сквиб. Не представляю, как он справлялся, потому что Гойл справляется едва-едва. Тот тип был жутким, вечно таскался со своей кошкой и без конца болтал. Этот же большей частью молчит, как будто слова он покупает на свою же зарплату. Подходит, окидывает нас сумрачным взором, бросает на пол щетки и пасту для натирки доспехов и картинных рам, потом долго смотрит на нас троих, затем тычет пальцем в Скорпиуса: – Слева. Поворачивается к Роуз: – Справа. Потом ко мне: – К Уоррингтону. Разворачивается и уходит. Малфой и Уизли стоят и тупо смотрят ему вслед, и только тогда до меня доходит, что у этих идиотов это первое в жизни взыскание. И если в случае Роуз это вполне объяснимо, то Малфой… Я прикрыла лицо рукой, изобразив фейспалм, потом устало вздохнула, очень стараясь, чтобы до Малфоя дошло мое невербальное послание «с какими же болванами мне приходится иметь дело, и чем я заслужила это», и наконец говорю: – Ты, Малфой, чистишь все доспехи и картинные рамы в этом коридоре слева, Уизли – справа, а я иду оттирать кабинет Уоррингтона, – объясняю я и смываюсь. Конечно же, Малфой потребовал объяснений. Вместо объяснений я обругала его, всех, кто был рядом, сообщила Монтагю, что она растолстела, долбанула Беддока сумкой по голове, объявила, что ненавижу всю эту чертову школу, попросила передать Поттеру, чтобы он провалился, и влепила подзатыльник Тодду Забини со второго курса, просто чтобы Забини не расслаблялись. Теперь все уверены, что я спятила, но Малфой все же что-то подозревает. Поэтому я только рада, что для меня у Гойла есть мой собственный уголок – с третьего курса в каждое взыскание он отправляет меня чистить телескопы у профессора Уоррингтона, я в этом деле уже можно сказать эксперт. А уж как Мак довольна, что я не буду путаться под ногами у ее влюбленных пташек. Ей с чего-то взбрело в голову, что совместная чистка доспехов наведет Роуз и Малфоя на мысли развратные и порочные, то есть романтичные, как она это называет. Не, ну, может, когда она начнет оттирать налядвянники и набедренники, кое-какие мыслишки Малфою в голову придут. Думаю, тут уместен маниакальный смех. – А, мисс Финниган, опять во что-то вляпались, – встречает меня Уоррингтон, выныривая из-за своего стола, подобно дрессированному тюленю. Уоррингтон – наш профессор астрономии, будущий декан Слизерина, когда старая черепаха Слизнорт наконец уйдет на покой (надежд на то, что он сыграет в ящик, нет никаких). Я иду прямиком к намеченному телескопу и начинаю его разбирать: – Разве я могла оставить вас без помощи, сэр. – Склока на зельях? Кто сегодня вместе с вами отрабатывает? – Малфой и Роуз Уизли, сэр, – вежливо, как будущему декану, отвечаю я. – Это не тот ли Малфой, что хочет стать Старостой Мальчиков? – зачем-то спрашивает Уоррингтон, хотя отлично знает, о ком речь. – Он самый, сэр, – тоскливо говорю я, отлично понимая, к чему ведется разговор. – Когда я был Старостой Мальчиков, а за десять лет до меня ни одного слизеринца на этот пост не назначали, – ну, вот он и сел на своего любимого конька и погнал. Мне остается лишь подпевать и поддакивать, потому что, когда мои дети будут учиться на Слизерине, последнее, что им будет нужно, – злопамятный декан, очень злой и с хорошей памятью. *** Завтракаю я за столом Гриффиндора вместе с Мак, портя тем самым аппетит всем гриффам, кроме Дженни (она меня любит) и Пола Роджерса (он любит жрать). Роуз Уизли прожигает меня взглядом, Скорпиус Малфой прожигает меня взглядом, Ал Поттер прожигает меня взглядом, Элис Лонгботтом прожигает меня взглядом – определенно, утро удалось на славу. – Как прошел вчерашний вечер, Уизли? – спрашиваю я. Ее глаза превращаются уже просто в лазеры. – Благодарю, Финниган, прекрасно, – вежливо отвечает она, как всегда, сама учтивость. – Все получилось, как надо? Не возникло никаких осложнений? Сама понимаешь, когда делаешь это в первый раз, могут случиться всякие неловкости, а вы со Скорпиусом ведь так неопытны в этом плане… Если она подкинет еще угля в топку, может, я даже начну дымиться. – Спасибо, Финниган, все сложилось просто замечательно. – Чудесно, чудесно, – лениво замечаю я. – Уж теперь-то можешь сказать, что все в этой жизни попробовала, верно? Было бы ужасно обидно, если бы вы с Малфоем так и остались девственниками, – гриффиндорский стол хором давится, – в плане взысканий, я имею в виду, а вы что подумали? – Финниган, – шипит Уизли, – десять баллов со Слизерина за сомнительные остроты. – Тыщу баллов с Гриффиндора за отсутствие чувства юмора, – веселюсь я. – Уизли, мы не можем снимать друг с друга баллы, забыла? Когда я ухожу на Предсказания, я отлично знаю, что негодующая Дженни любит меня уже меньше, а подавившийся тостом Роджерс чуть меньше любит жрать. *** Загнать меня в угол и прижать к стенке Малфою удается только вечером. То есть, никуда он меня, конечно, не загонял, мы на нашем старом месте, за столом в дальнем конце гостиной Слизерина, но он не душит меня только потому, что вокруг дети, а прошло еще недостаточно времени с начала года, чтобы уже можно было начать пугать первогодок. – Финниган, – шипит он. – Ты специально это сделала. – Устроила взбучку Поттеру? Конечно специально, Малфой, а ты как думал? – я спокойна, как удав, наевшийся обезьянок. – Отвлекла нас с Уизли, чтобы твоя долбанутая Макдермот подкинула помет гиппогрифа в мой котел и испортила мое зелье, – у вас когда-нибудь получалось шипеть на слове «котел»? У него получается. Я приподнимаю брови и округляю глаза: – Макдермот? Твое зелье? – изумляюсь я. – Ты спятил, Малфой, зачем ей твое зелье? – Она и ее идиотские планы, – шипение на слове «планы», – и это при том, что ты ограбила меня на сотню галеонов? Я принимаю оскорбленную позу и придаю лицу холодное выражение: – Малфой, и это после того, как я спасла твою шкуру от амортенции? Не дала заколдовать твою метлу? Не позволила свалить на тебя похищение кошки Уизли? – да-да, пока Дженни носилась со своей дурацкой взрывастой фраклой, Лили Поттер трудилась не покладая рук. – Ты специально это сделала, – продолжает шипеть Малфой. – Ну, смотри же, Финниган, я предупреждал, теперь все узнают о твоих планах на будущее. Как там у тебя было в твоем дневничке: «Когда я закончу Хогвартс, я…». Я внутренне холодею, но усилием воли заставляю себя сохранять невозмутимый вид: – Малфой, – перебиваю я его, – тогда вся школа узнает, на ком ты хотел жениться, когда был на первом курсе. Скорпиус лишь смотрит на меня, ехидно ухмыляясь, потом откидывается на стуле и орет: – Лайл! Лайл Беддок, играющий с пацанами в карты, орет в ответ: – Чего? – На ком ты хотел жениться, когда был на первом курсе? – спрашивает Малфой, продолжая ехидно ухмыляться. – На Виктуар Уизли! – орет в ответ Лайл. – Куда вы прете с королем? Бью короля тузом! – Вик Уизли была тот еще пирожок! – соглашается Фредди Гастингс. – А откуда у тебя пятый туз, Лайли? Скорпиус смотрит на меня, прищурившись, и раскачивается на стуле: – Ну? – ядовито спрашивает он. – Чем теперь будешь меня пугать? Что я посылал валентинки Доминик Уизли, как и еще человек триста? Ну-ну, так как там было: «Когда я закончу Хогвартс…» – О нет, милый, – ласково обрываю я его, – тем, что ты посылал валентинки Молли Уизли. Стул Малфоя с грохотом падает на все четыре ножки. Одно дело – красотка Доминик, а другое – мышь серая Молли, единственной привлекательной частью которой был ее талант к зельям. Я-то понимаю, что для зельеварного психа это почти так же привлекательно, как большие сиськи, но что подумают Лайл и Фредди? – Ну, так что, котик, молчим? – спрашиваю я. – Это в последний раз, Финниган, – холодно говорит он, встает и уходит. Да уж, конечно.