По-настоящему

Изуку иногда отчего-то становилось невыносимо грустно. Он сидел, обнимая собственные коленки, и тихо плакал. Тихо-тихо: стены общежития словно картонка. Сегодня он понял, почему же сердце словно тисками сдавливает, окажись он в одиночестве, — любовь. Стал замечать свои неосознанные взгляды в сторону одноклассника. Когда заговаривал с ним, сердце пускалось вскачь — по долам, по горам. Что ж, лучший друг — лучший психолог. Так он думал, пока однажды за ужином Очако не завела разговор, обращаясь сразу к нему:  — Деку-кун, тебе кто-нибудь нравится? Он давится кацудоном и отклоняется назад, теряя равновесие. Бам! Слышен злобный смешок Кацуки.  — А кацудон твой жаль, — протягивает Мина. Изуку надувает щёки и зажмуривается, чтобы не разреветься.  — Деку-кун? — Очако перегибается через стол и обеспокоенно смотрит. Он выдыхает, поднимается на ноги и отряхивает шорты от налипших рисинок.  — Всё в порядке…  — Ты не ответил на вопрос! — Очако гнёт свою линию. Изуку краснеет и чуть не падает, вовремя хватаясь за спинку стула. Иида вскакивает и взмахивает рукой:  — Урарака-сан, это нетактично! Она надувается, но садится на место и продолжает уничтожать свой рамен. Изуку садится обратно на свой стул и остаток ужина проводит в молчании, прикрыв красное лицо руками, смотря куда-то в сторону и не замечая любопытного взгляда Шото. *** Мидория вынес стул из своей комнаты и сел на балконе. В плеере играет «Oceans». Он облокотился обеими руками о бортик и закрыл глаза. Спустя минуту бездарного разглядывания ленивых ночных облаков опустил руки и положил на них голову, зажмуривая глаза. «Урарака-сан… что ж ты наделала…» Он всхлипывает и поджимает лопатки. Плачет навзрыд, уже не беспокоясь о хорошей слышимости. И уж тем более не замечая вошедшего минуту назад Шото, который тоже принес стул и сидел совсем рядом. Изуку вздрагивает, когда ощущает горячую ладонь на спине. Он медленно поднимает голову, видит лицо Шото в паре сантиметров от собственного и вновь тыкается головой в бортик, зажав рот рукой и широко распахнув испуганные глаза. Шото грустно улыбается и шепчет ему на ушко:  — Я люблю тебя.  — П-плохая шутка, Тодороки-кун… — слышится от Мидории.  — По-настоящему. Люблю, — и целует в кудрявую макушку. Изуку снова вздрагивает и поднимает голову.  — Правда? — дрожащим голосом.  — Правда. Изуку рыдает еще сильнее и бросается Шото на плечи, зарывается носом в капюшон толстовки и быстро-быстро шепчет:  — И я! И я! И я люблю тебя! По-настоящему! Шото поглаживает дрожащую спину и закрывает глаза. По его щеке тоже скатывается слеза. *** Очако потом подходит, собираясь таки извиниться, но, увидев самозабвенно целующихся Шото и Изуку за углом, разворачиваеся и с идиотской улыбочкой на лице направляется в гостиную.