Бирюза

В ночи каждый блик и отсвет – золотистая фигурка феи. Каждый шорох и шелест – сухие листья на его рубахе. А тень у башни, огромная и толстопузая, что летит низко-низко, чуть касаясь заковыристых флюгеров днищем, – это пиратский корабль. Сомнений нет. Снег из окна всыпается на колени Венне, но та и не дрожит. Путается в ее волосах россыпь дождевых капель. Ветер морозящим мятным дыханием дышит на Венну, и мокрые ресницы будто индевеют кружевом, но нет. Сидит она у окна в старой детской: в одной полубумажной сорочке, дрожа и покрываясь мурашами даже и не от холода, а от страха, теребя мягкий корешок книги нежно и робко, боясь надорвать хоть страницу. И не собирается она вовсе уходить. Венна из двух самых ярких на Лондонском небе звезд смотрит на ту, что выше, и серебряный блик расцветает в наивных зелёных глазах. Будто вот-вот спрыгнет она с подоконника, полетит за звездой, паря в морозных потоках, а после повернет направо и будет держать курс до самого рассвета. И таки доберётся туда. Хоть она взрослая. Хоть девушка. Хоть и не Венди. Все равно. Внизу шипит шампанским, гомонит развесёлыми голосами, топчет удалой пляской. Венна в платье из винного велюра, смущённая и разомлевшая от напитков и скользких, пошлых комплиментов, вальсировала там с час назад. Кавалер развязно улыбался, мерно кивала головой мать миссис Пола Андерсон. Правильно, правильно. Каждое движение Венны было отрепетировано миллионный раз, влито в тело и кончики пальцев – танцевала неловко детская душа, а не гибкое взрослое тело, и вновь: правильно, правильно. Поворот, мягкий хлопок, еще, еще. Гости смотрели с вежливостью, ведь где не увидишь девушку в вальсе? Венна старательно топталась, вечер мельтешил вокруг неё новогодней мишурой. – Не красавица, не умна. Достаточно ребячлива и мало развита для своего возраста. За равнодушными улыбками не было ничего. Всё безразличие и холодность собрались в глазах с расширенными зрачками и пьяно-полузакрытыми веками. Придирчивых и неразумных. Дамы зыркали на Венну зло, прикрываясь пушистыми веерами, как ядовитые змеи, прячась в кустах. Мужчины морщились сурово и укоряюще, стоило ей пройти мимо. От Венны исходил стойкий запах детства – выутюженных пеленок и топленого молока перед сном, крахмальных чепчиков, травяных следов на коленках, слюнявых поцелуев от няни-собаки. Дитя в теле зрелой девушки. Платье с вырезом, кружевные чулки, высокая прическа… И запах, который не перебить никакими духами. Венна была тем самым ребенком, что не вырастет никогда. Шепчет ей после вальса миссис Андерсон, указывая набеленной дланью на усатого джентльмена с желейным животом, обтянутым туго французским костюмом на заказ: «Вот твой будущий муж». Какую-то околесицу несут подруги. Хрюкают, смеясь, хорошенькие тети и племянницы. Чуждо все это Венне – подруге эльфа. Девушке, что суждено остаться маленькой на всю жизнь. Той, что предначертано посетить Нетландию и увидеть все воочию. Мураши закопошились на плечах Венны, и та вздрогнула. Осветилась улица, и тень, липкая и суровая, темнее венозной крови, скользнула в комнату и зависла под потолком. Венна отпрыгнула от подоконника, рванула к тумбе. Выдвижную полку она дернула резко, вытягивая оттуда иглу, в готовой, вдетой нитью. Венна подпрыгнула, пытаясь задеть тень – зацепить ее пальцем. Знала она, как должно быть. Знала, что сейчас должна припрятать тень в ящик, ждать Питера, пришить ее к его носку, да и лететь… А тень носилась как безумная по потолку, словно копируя движения девушки и гримасничая. И кто-то прыгнул в комнату тяжело, не паря, не задорно посвистывая. И кто-то направился к Венне, и она заледенела спиной. Обернулась резко. Дыхнуло вязко перегаром, исказилось в злобе грубое лицо. Венна вскрикнула, и стало темнеть. Она пыталась открыть глаза широко, визжать, барахтаться и топтать. Но трудно стало дышать, и пах мешок чем-то кошачьим. И страх затопил душу, морозный страх котят, что мяукают тонко перед тем, как бухнуться в воду и утонуть. – Питер! – таков был последний Веннин крик.