Непригодные

Глаза Лионеля начали разрезать слезы. Они покатились градом по щекам, нападающий был просто не в силах остановить их разъяренный поток. Хотелось прервать им дистанцию, стереть ладонями, но запястья крепко сжимал Криштиану, злобно что-то наговаривая про себя, зажмурившись и вздрагивая от раздражения. «Сливочные» проиграли «Барселоне». Пока ворота мадридистов со спокойной душой насиловал мяч, отлетающий от ног Месси, Роналду стоял на другом конце поля и не мог поверить своим глазам. Проигрывать собственной пассии, да и еще соревноваться с ним в ежедневной схватке желтых газет было невыносимо. Вот поэтому за каждым проигрышем португальца скрывались ночная истерика, бурные гадкие высказывания, слезы, драки, жесткий секс… Криштиану не мог по-другому. Он не умел совладать с собой, поэтому и срывался на единственном до боли близком человеке. Месси вздрогнул, пытаясь отодвинуться от Роналду, как вдруг тот неожиданно прижал к себе маленькое тело, до хруста в позвоночнике. Они замерли одновременно, задерживая дыхание и боясь спугнуть секунду теплой близости. Криш чувствовал своей грудью взбалмошное сердцебиение любовника. Казалось, будто еще чуть-чуть и циркуляция крови Месси перетечет к нему в вены, и они станут единым целым и неделимым. Лионель вспомнил их первую ночь. Секс плавно перетек в такие же объятия, от которых можно было разбиться в своей любви. Руки Криштиану казались менее надежными, чем сейчас, но такими же сверх сексуальными, сверх невозможно прекрасными. Они грели, они сжимали, они позволяли уткнуться в грудь и успокоиться, скрыться ото всех бед. Спрятавшись за четыре стены, подальше от посторонних взглядов, Роналду превращался в человека, который уж если любит, то так, что любой мог бы позавидовать. И в первую ночь Месси приказным тоном сказал: «Люби меня». На что португалец ответил так тихо, что пришлось встать на носочки: «Уже». Безысходность умерла за секунду. Их злоба, смешанная с разочарованием, обидой, растворилась в воздухе, плавно и безмятежно. Отступные пути потеряли свою значимость. Тепло разлилось по всему телу, добегая до пяток и щекоча ступни. Мягкие губы Криштиану прислонились ко лбу Лионеля, дотрагиваясь едва различимо, как к хрупкому памятнику из слоеного теста с начинкой из нежных ягод. Лишнее усердие разрушило бы всю красоту. Слишком сильное прикосновение разбило бы гармонию. Но Роналду знал, как именно нужно трогать Лионеля, от этого атмосфера горящей любви накалялась еще сильнее. Успокоив приступ слезливости, Месси легонько отстранился от любовника. Он знал: как бы сейчас ни было хорошо, завтра же Криштиану вновь ворвется в его жизнь, чтобы причинить немного боли, особенно там, внутри него, и с этим будет ничего не поделать. С его губ будут срываться обидные колкости. Бархатные ладони будут бить в грудь. Просто их соперничество подламывало под себя все чувства. Это было так тяжело. Напоследок вспомнив лучшее, что между ними было, Лионель упрямо посмотрел в глаза Криштиану: «Не люби меня, слышишь? Не люби, никогда больше!» Роналду с пересушенным горлом и недостатком воздуха отступил назад. Это был вторичный удар под дых. Это было еще одно поражение. От собственной, невыносимо любимой пассии. Но гордость в который раз сыграла свою роль в этом неправильном бою: из последних сил Криш выдавил из себя слова, обращенные в адрес этого маленького, до боли незнакомого человека. Не того Лионеля, которого он боготворил. «Ты и правда надеялся, что я когда-либо любил тебя? Всерьез?» Глаза Лионеля начали разрезать слезы, и то облегчение, на которое он молился, не пришло ему на помощь. На этот раз это была символическая победа Криштиану, победа сливочного, жесткая и твердая, как камень. Они разошлись в разные стороны, не окинув когда-то любимое лицо даже прощальным взглядом. За окном уже начинала расцветать весна, эпоха нового и живого. Вот только всё лучшее, что было между ними, уже умерло и не подлежало восстановлению. Они вышли на свежий воздух, не почувствовав ровным счетом ничего: ни порыва ветра, ни запаха первой травы, ни аромата выпечки из соседней кондитерской. Всё вокруг наполнила пустота. И только в эту секунду они начали задыхаться.