Подпространство

Тесен мой мир. Он замкнулся в кольцо. Вечность лишь изредка блещет зарницами. Время порывисто дует в лицо. Годы несутся огромными птицами.*

      Ицки тянуло к Сенсуи, какая бы из его альтернативных личностей не была перед ним. Жалкие по отдельности, но все они - части Шинобу, любимого полностью, со слабостями и сильными сторонами. Его человеческий образ очаровывал одинаково сильно, сколько бы лет не прошло с их первой встречи, на сколько бы личностей в итоге не расщепился Сенсуи.       Но лишь женская часть отвечала на чувства Ицки. Нару целовала его, запускала пальцы в волосы, подолгу перебирая их. Капризная и чувствительная, открывающаяся лишь перед ним. Больше, чем её, Ицки любил лишь первозданного Шинобу. Но Нару — лишь одна из личностей, одинаково с остальными испытывающая к Ицки симпатию. Ведь однажды, ещё будучи единым целым, они оставили ему жизнь, оставили его рядом с собой.       Ицки не испытывал необходимости в прикосновениях. Ему достаточно было наблюдения за тем, как Сенсуи морально разлагается, страдает, мучается и каким-то непостяжимым образом становится лишь сильнее. И только чувственная Нару была слабой и трепетной, читала ему свои стихи, дарила свои поцелуи. Единственная из личностей Сенсуи не желала держать чувства в себе, одна за всех говорила то, что мучило их общее тёмное сердце. Её слова всегда звучали так искренне, так проникновенно, что Ицки казалось: он тоже почти ощущал человеческие эмоции. И спустя время ему сложно было представить свою жизнь без тех редких ночей, что они проводили вдвоём. Ицки по-прежнему не вмешивался в дела Шинобу, предпочитая оставаться наблюдателем. Следовал тенью; помогал, выполняя желания. Но никогда не подталкивал ни к каким действиям.       Сенсуи умер на глазах Ицки, но он не почувствовал ни горечи печали, ни отчаяния. Лишь приторный восторг от того, что теперь они смогут остаться совершенно вдвоем — хотя бы на какое-то время. Как и было задумано. Не придётся теперь больше делить Шинобу ни с кем другим — ни со скучными бесполезными людьми, ни с его безумными желаниями. Душа вновь единого Шинобу будет принадлежать Ицки, а подпространство Ураотоко обеспечит им уединение и спокойствие.       Ицки сидел возле Сенсуи и ждал. Казалось — целую вечность. Душа так долго не покидала тело, или же время тянулось особенно сильно из-за ожидания, но Шинобу наконец появился. Встал, едва заметно качнувшись, осмотрелся. Вытянул руки перед собой, разглядывая; перевёл взгляд на Ицки.       Тот, поднявшись, протянул руку к Шинобу, осторожно коснулся его щеки. На ощупь — почти как раньше. Только больше не ощущается тепло живого существа.       Шинобу задумчиво нахмурился, прикрыл веки на несколько секунд; вновь посмотрел на Ицки, говоря наконец:       — Её больше нет.       — Я знаю, — не убирая руки, подтвердил Ицки. — Она снова стала частью тебя.       Шинобу замер, не дыша — хотя это и не нужно было уже, от привычки не избавиться одной лишь смертью — и согласился:       — Да. Они все снова стали единым мной, — взгляд Шинобу чистый, спокойный, уверенный. Когда-то он с таким лицом убивал ёкаев. Затем строил планы по уничтожению человечества. Ни капли сомнений в совершаемых действиях, лишь отчаянные сожаления об уже свершённых. — Ты ранен.       «А ты мёртв», — хотелось ответить Ицки, но тогда хрупкая иллюзия того, что всё стало как раньше, что все эти годы можно пережить заново, была бы разрушена. Поэтому вслух он произнес другое:       — Да. Несерьёзно. Быстро пройдёт.       Шинобу усмехнулся, накрывая ладонью руку Ицки и убирая от своего лица; не отпуская, впрочем.       — Как долго я смогу тут оставаться? Странные ощущения. Умер, но по-прежнему могу чувствовать твои прикосновения.       — Не представляю. Едва ли кто-то делал подобное, — Ицки покачал головой и проследил за взглядом Шинобу. Его тело лежало в паре шагов: израненое, жалкое и бесполезное. Не видеть бы больше, но иного способа оставить душу в подпространстве не представлялось. Шинобу не грустил, с улыбкой его разглядывая. Отпустил Ицки, шагнул назад, наклонился. Руки прошли сквозь плоть. Хмыкнул, оборачиваясь — иного и не следовало ожидать. Подошёл, встал рядом, едва не прижимаясь. Ицки поймал своими губами усмешку с губ Шинобу.